– За этим ты и приехал? – со вздохом произнесла графиня.

– Вовсе нет, не только за этим. Я давно собирался побывать у тебя. Да… Вот, понимаешь ли, попал в затруднительное положение, не знаю, как и быть, честное слово! Вот положение… Отправился было на широкую ногу… – виконт громко засмеялся и взглянул на сестру.

Графиня сидела молча, погруженная в свои мысли.

– Я тебе правду говорю – все это на самом деле так и есть… – виконт встал, достал из своего бумажника, лежавшего в нише, какую-то бумагу, затем спохватился, оторвал от нее край и только тогда: протянул графине. Но графиня по-прежнему сидела молча, вся уйдя в свои мысли, и даже не взглянула на него.

– Да, положение пренеприятное… Не сможешь ли ты меня выручить? Хотя бы сто иен… Ну, если не сто, шестьдесят или семьдесят тоже меня устроят…

– Слышать ничего не хочу! – на исхудалых щеках графини выступил яркий румянец, устремленные на виконта глаза загорелись странным блеском сквозь застилавшие их слезы. – Знать ничего не желаю! Найди себе другую сестру, у нее и проси! Ты уже не мальчик. Стыда у тебя нет! Сколько раз мне уже приходилось из-за тебя унижаться. Да войди же хоть немножко в мое положение. Деньги! Ведь у меня нет ни гроша! А отчего я здесь, в этом Нумадзу? Если бы ты хоть немного подумал об этом, так, верно, написал бы из сострадания к сестре хоть одно письмо, справился бы обо мне… Может быть, ты воображаешь, что я приехала сюда для приятного отдыха на даче? Довольно с меня мучений! Я не прошу тебя, чтобы ты помог мне, так постарайся же хотя бы не доставлять мне новых страданий, сверх того, что мне и так приходится переносить!

6

Виконт недовольно надул губы.

– Значит, не можешь? Ну и не надо. Я вовсе не собираюсь требовать от тебя невозможного… Так вот, оказывается, ради чего я пересекал горы Хаконэ! – он захохотал, – конечно, я весьма благодарен вам за ваши нравоучения, но обычно я езжу в гости не для того, чтобы выслушивать проповеди. Покорно прошу прощения за беспокойство. Благодаря вам я лишусь теперь навсегда и хорошей репутации и чести. Ну-с, я отправлюсь. Друзья ждут меня в Тоносава. Желаю здравствовать!

– Постой… Подожди же! Что это, ты, кажется, превратился в настоящего вымогателя!

– Я – вымогатель? Я?!

– Зачем ты так кричишь?

– А почему бы и нет? Я не тайный посланец, никаких тайн тут не происходит. Вполне естественно, что неимущий брат приехал попросить немного денег у сестры, у которой их, кстати, чересчур много. Прекрасно, можешь называть меня вымогателем, проходимцем, как угодно! Я рано лишился родителей, остался совсем один на свете, а теперь даже ты готова считать меня негодяем… Хватит с меня, довольно! Можете все считать меня негодяем, вымогателем, кем хотите! Я сам знаю, как жить на свете!

Графиня в немом изумлении смотрела на своего рассерженного брата. Внезапно на глазах у нее навернулись слезы.

– Прости, если я обидела тебя. Пойми, у меня и так сердце разрывается от горя… Но разве я ошибаюсь? Боюсь, что нет…

– О, конечно, ты всегда права… И обидеть не обидела и денег не дала… Ну что ж, видно и впрямь нечего делать. Раз я негодяй – так пусть уж буду и на самом деле негодяем… Стану вымогателем – настоящим вымогателем… Ты упрекаешь меня в том, что я не вхожу в твое положение? Но пойми: сейчас дело идет о важном – потеряю я доверие или нет! И ты отказываешь мне в каких-то шестидесяти иенах! Это ты не хочешь войти в мое положение, а не я!

– Ты ничего не знаешь. Тебе, наверное, кажется, что шестьдесят иен – пустяковая сумма, но ведь я уже говорила тебе – у меня в руках совсем не бывает денег. Все деньги приходят от управляющего на имя слуги, и каждый грош тщательнейшим образом заносится в расходную книгу. Стыдно рассказывать, но пойми, так не было, даже когда я жила в Асабу… С тех пор как я здесь, положение мое ужасно… Хотя жизнь в деревне дешевая… Но все-таки – ужасно… Я пыталась возражать, но слуга отвечает, что так приказал господин…

– В таком случае, не лучше ли обсудить этот вопрос с Иосимити-сан?

Графиня отрицательно покачала головой и печально взглянула на брата.

– Право же, тебе лучше было бы разойтись с ним и потом снова выйти замуж по своему выбору, за кого понравится.

– Перестань говорить непристойности. Разве дочь Умэдзу способна на такую грязь?

– Да, но где это слыхано, чтобы графиня не имела денег даже на мелкие расходы?

– Но ведь как-никак я же не голодаю… И потом, я думаю, в скором времени все должно как-нибудь разрешиться… – графиня печально улыбнулась.

Виконт с размаху стукнул себя по колену.

– Поручи это мне. Я все устрою.

– Устроишь? Как же ты думаешь это устроить? – немного удивленная, спросила графиня.

– Переговорю с Иосимити-сан и приму меры, чтобы он переменил свое обращение с тобой… – с загадочной улыбкой произнес виконт.

Графиня отрицательно покачала головой.

– Бесполезно. Если бы это было возможно…

– Бесполезно? Но если смириться и оставить все как есть, то конца этому безобразию не будет… Поручи это мне, дурного я ничего делать не буду.

– Что же ты ему скажешь?

– Что скажу? Приму соответствующие меры – вот и весь разговор,

– Ты?

– А хотя бы и я… Ведь на свете много народа – и знакомых и адвокатов… И журналистов.

Лицо графини выразило тревогу, смешанную с подозрением.

– Я надеюсь, ты не собираешься выставлять мой позор напоказ всему свету?.. Нет, нет, оставь все это. Видно, такова уж моя судьба, я ни в чем никого не виню. Буду терпеть, пока жива, – и на этом конец. Такова уж доля женщины… Да, я всего-навсего женщина, а вот ты – дело другое, ты должен беречь себя, продолжать род Умэдзу. Молю тебя, всем сердцем молю, возьми себя в руки, иначе мне даже после смерти не будет оправдания перед покойным отцом и матерью…

– Послушай, да ведь это же глупо!

Графиня на короткое время задумалась.

– Когда ты предполагаешь вернуться в Токио?

– Как только раздобуду деньги, так сразу же уберусь из Тоносава…

– У меня к тебе только одна просьба: когда приедешь, попытайся все же обратиться к Сасакура, пусть мне разрешат хотя бы на один день – я не прошу больше – хоть одним глазком взглянуть на Митико… Если ему неприятно меня видеть, можно устроить свидание в доме Сасакура… Я прошу только один день. Взгляну на Митико и вернусь… В письме всего не скажешь… Прошу тебя, постарайся уговорить его! Хорошо? А больше ни о чем не смей говорить ни слова!

– Все это так, но без ассигнований на военные нужды вести войну невозможно…

Графиня вздохнула.

Вошла горничная и доложила, что ванна готова. Виконт встал с подушки, потирая затекшие от сиденья ноги.

7

– Прошу прощения!

Графиня испуганно вздрогнула и подняла голову. На пороге склонился в поклоне человек лет шестидесяти, с меланхолическим выражением лица. Это был Камада, слуга графини, известный своим честным и строгим нравом, а также пристрастием к рыбной ловле. Ему было приказано сопровождать графиню в Нумадзу; из всех обитателей виллы он единственный находил удовольствие от жизни в этой приморской деревне.

Изгнанники привязываются даже к слугам. В последнее время графиню все сильнее тянуло к людям. Но ока всегда строго придерживалась этикета, предписывающего господам не фамильярничать со слугами; в особенности строго соблюдала она этот порядок в отношениях с мужской прислугой, не позволяя себе откровенничать даже с таким старым, честней души человеком, как Камада. И Камада хорошо понимал это. Больше того – достоинство, естественно присущее графине, обладало гораздо большей притягательной силой и позволяло ей лучше управлять слугами, нежели крики и брань, которыми по временам разражался граф.

– Только что пришло сообщение из Токио…

Господин в недалеком времени собирается прибыть на виллу…

Глаза графини расширились от удивления.

– Господин? Он приедет один?