Из веры в переселение душ у племенной группы маюб возник жестокий обычай добывать череп какого-нибудь человека, именем которого должен быть наречен ребенок. Набег на вражеское селение совершался на рассвете. В этом случае человека не рубили сразу насмерть, а старались сначала лишь ранить, чтобы узнать его имя, после чего жертве бамбуковым ножом отсекали голову. Новорожденный нарекался именем убитого. У всех этих народов имя — это не просто «звук пустой». Имя для них как бы сосуд, содержащий психическую жизненную силу человека. Чтобы обрести власть над ней, достаточно произнести имя. Отсюда понятен своеобразный запрет произносить свое имя или имя своей жены.

Папуасы горячо любят своих детей, но часто, особенно в первые годы их жизни, не дают им необходимого воспитания. В этом повинен скорее всего длительный срок кормления — ведь подросшие дети все еще остаются грудными. Самых маленьких, еще совсем не одетых папуасские женщины носят в корзинках или сетчатых сумках спереди или на спине. Для детей, которые уже могут сидеть, женщины племени маринд-аним на юге Новой Гвинеи изготовляют плетеные сиденья, укрепляемые на спине. Таким способом женщины могут носить с собой детей на большие расстояния.

Как и все экзотические народы, папуасы не ведут записи рождений, по которым можно определить возраст человека. Зато все люди распределены у них по возрастным группам, имеющим определенное обозначение. Принадлежность человека к той или иной возрастной группе распознается по его наряду. Примером в этом отношении могут служить племена маюб на юго-западе Новой Гвинеи. У них мальчики и девочки младшего возраста носят на груди две перекрещивающиеся плетеные ленты, на руках выше локтя браслеты и на шее ленты с семенами плода коикс. Если девочкам повязывают вокруг пояса простой шнурок, то у ровесников-мальчиков — шнурок с бахромой из лубяных волокон. Девочкам и мальчикам уже в этом возрасте прокалывают уши и в отверстия на мочках втыкают бамбуковые палочки. Через несколько лет наряд меняется. Мальчики перестают носить перекрещивающиеся нагрудные ленты и пояс с лубяной бахромой, зато на их руках появляются браслеты из высушенных яичек кабана. Примерно в возрасте десяти лет число браслетов увеличивается, кроме того, браслеты надеваются на предплечья и икры ног. Девочки начинают носить набедренные повязки из крашеных лубяных полосок.

С момента достижения брачного возраста, который торжественно отмечается целым циклом различных обрядов, наряд выглядит наиболее пышно и затем во время свадьбы дополняется некоторыми деталями. Самый важный отличительный признак девушки, достигшей брачного возраста, это лубяные косички, которые она вплетает себе в волосы. Таких косичек около девяноста! Как девушки, так и юноши брачного возраста носят набедренную повязку из большой раковины или — так как это вещь довольно дорогая — из скорлупы кокосового ореха. Юноши носят, кроме того, налобные повязки, ожерелья из ротанга, а также браслеты на руках, икрах, лодыжках. Юноши опять носят на груди перекрещивающиеся ленты, но теперь на них наклеивают семена плода коикс. В проколотых мочках ушей висят кольца из гнутых стержней перьев казуара, в носовой перегородке костяным шильцем или деревянным шипом проколото отверстие. Достигнув возраста владения оружием, юноши надевают на руки высокий плетеный ротанговый браслет, поддерживающий лук. Этому браслету надлежит принимать на себя отдачу тетивы.

Если в туалет девушки входят сумка и палка для выкапывания клубней, то неотъемлемой частью наряда юноши являются оружие и средства защиты. Сюда относятся прежде всего бамбуковый, реже деревянный лук с ротанговой тетивой и длинными неоперенными тростниковыми стрелами, на которые насажены деревянные или бамбуковые наконечники, украшенные затейливым узором; длинные деревянные копья с резными зубцами на конце или с насаженным бамбуковым наконечником; круглый или овальный щит, который, впрочем, известен не везде; мечевидные деревянные палицы и такие же палицы с тяжелым в виде симметричного диска, шара или звезды каменным навершием, в котором тщательно просверлено отверстие для крепления. Более примитивные папуасские племена носят тяжелые ротанговые панцири, а племена, пришедшие на остров позднее, пользуются копьеметалками в виде расколотого вдоль бамбукового ствола. От австралийской копьеметалки они отличаются лишь по форме, но у них то же применение и то же действие.

В пожилом возрасте папуасы становятся менее суетными и перестают носить многие украшения. Старые люди лишь прикрывают срам да носят несколько браслетов на руках и ротанговое кольцо на шее.

Люди определенных возрастных групп из суеверных побуждений уродуют себя, просверливают отверстие в носовой перегородке, а то и в обеих стенках ноздрей, прокалывают мочки и края ушной раковины. У некоторых папуасских племен принято даже иметь рубцы на теле, которые делаются весьма искусно. Кожу царапают заостренным инструментом и в кровоточащую рану втирают золу или какую-нибудь едкую жидкость. Больное место вздувается, и образуется шрам.

Жизнь людей каждой возрастной группы у папуасов, как и у многих других народов, издавна проходит по заранее предписанному пути. Первые годы их жизни отмечены счастливой беззаботностью детства. В юности папуасы проводят свой досуг в различных играх. Мальчики состязаются в метании копий и стрельбе из лука. Правда, папуасы не устраивают столь крупных состязаний в борьбе или владении оружием, как полинезийцы. Зато у папуасов очень популярны игры в веревочку с волчками, которые когда-то имели магический смысл. В игре малыши подражают взрослым, их труду, к которому детей постепенно приучают родители. Женщины знакомят дочерей с их будущими обязанностями, отцы — сыновей. Со времени наступления половой зрелости — этого чрезвычайно важного скачка в жизни человека — мальчики и девочки строго разобщены. Там, где семья живет под одной крышей, мужчины и женщины спят раздельно. Если в селении есть специальный дом для неженатых мужчин, мальчики поселяются в этом доме. Мальчики и девочки обучаются жизневедению и религии, что входит в комплекс обрядов инициации. Их знакомят с историей племени, с его законами, обычаями и обрядами. Лишь после этого они считаются взрослыми.

Общественная структура папуасских племен столь же пестра, как и картина материальной культуры. Племя расселено по нескольким деревням, общины которых состоят из отдельных семей, входящих в роды — более крупные объединения с общим мифологическим предком. Эти роды экзогамны, то есть людям одного рода не разрешается вступать в брак между собой. Казалось бы, при гораздо более развитом, чем у австралийцев, хозяйственном укладе руководство деревней или всем племенем должно быть в руках одного какого-нибудь человека, скажем вождя… Однако ничего подобного у папуасских племен нет. У них все еще существует господство старших. На реке Дигул самым почетным человеком в селении считается самый старший. Правда, он не наделен никакой властью и никто ему не обязан повиноваться. Лишь при устройстве празднеств и колдовстве он несет некоторые функции, заключающиеся, однако, только в отеческих советах. При всем уважении к нему все взрослые мужчины, в том числе и неженатые, имеют неограниченную свободу действий. Так, каждый мужчина может сам мстить за обиду, нанесенную ему или его семье, — за измену жены, кражу урожая и так далее. В мести ему содействуют друзья, и никто не откажет ему в этом, ведь обидеть могут каждого. Любопытно, что наиболее примитивные отношения, схожие с традициями австралийцев, существуют как раз у наиболее древней группы папуасов, а именно у племен реки Дигул.

Старшие в роду пользуются почетом у всех папуасских племен, и хотя в различных местах острова «форма правления» варьируется, основа ее везде одна и та же: почитание старших. По системе правления весьма прогрессивно южногвинейское племя маринд-аним, подробно изученное Вирцем. Там ответственность за судьбу племени находится в руках стариков. Но старики там не «правят», ибо они не облечены властью по закону. Да им, собственно, и не нужно никакой власти, потому что они по доброму обычаю племени пользуются большим общественным авторитетом, как люди, хотя и несильные физически, но зато умудренные жизненным опытом. Каждый, кто восстал бы против этого неписаного закона, подверг бы себя всеобщему презрению.