Вот суммы, которые поступили и должны поступить от каждого уезда. Сведения господина Шамиля не соответствуют действительности. Господин Шамиль утверждает, что областной комитет не выдает стипендии учащимся Акмолинского уезда. Это неправда. (Я писал «детям несостоятельных бедняков», здесь комитет мои подлинные слова нарочито опускает.)

В действительности из Акмолинского уезда в казенных школах обучаются только двое: Динмухаммет Адилев и Ашим Омаров. Они оба получают стипендию областного комитета.

Кроме них в «частных» школах учатся еще трое акмолинцев. Согласно решению съезда, областной комитет может выдавать стипендию только учащимся казенных школ, а другим не имеет права. К тому же эти трое последних являются сыновьями известных баев. Поэтому заступнические слова господина Шамиля о том, что якобы «дети безнадзорно бродят по улицам Омска, являются пустозвонством…»

Путаные оправдания, неуклюжая ложь всегда возмущают читателей, роняют престиж газеты. Клевета не останется достоянием лишь газетных страниц, клеветники преследуются законом.»

Если бы письмо областного комитета было правдивым, власти отдали бы меня под суд.

О серьезном намерении омской городской бедноты разогнать комитет красноречиво свидетельствуют документы.

Утверждения комитета, что «учащиеся «частных» школ — сыновья известных баев», и поэтому отказано им в стипендии — явная ложь. Одна из учащихся Гюльшарап Атшабарова — дочь акмолинского бедняка, у которого вовсе нет скота; второй — ныне известный Жанайдар Садвокасов; а третий — Хамза Жусупбеков. Кроме них учится там Хасанбек Кулатаев, выходец из аула, расположенного вблизи Успенского рудника. Хасанбек тоже учится без средств. Он в последние годы работает милиционером.

Накануне Великой Октябрьской революции комитеты, в которых орудовали прихвостни правительства Керенского — Милюкова и поклонники алаш-орды, утратили авторитет в глазах простого люда, чернорабочих и городской бедноты.

Омская беднота организовала партию «уш жуз» во главе с Айтпеновым, Шаймерденом Альжановым и Кылышпаевым. Неопытные, неумелые руководители вновь созданной партии начали проводить крайне непоследовательную политику.

Они называли свою партию социалистической. Но зачем же тогда именовать себя партией «уш жуз» (Три сотни)?[26] В борьбе с алаш-ордой они использовали ее же буржуазно-националистические методы, ее же определения и аргументы.

Конечно, в то время многие спотыкались, шли на ощупь. Сотрудники «уш жуза» явно не понимали своих задач, допускали большие ошибки. Я написал Шаймердену Альжанову, заочно включившему нас в свою партию, что мы не можем поддержать «уш жуз». Мое письмо не подействовало. Руководители «уш жуза» продолжали поливать площадной бранью руководителей алаш-орды. Мы поместили в газете «Тиршилик» статью, в которой сказали о своем принципиальном несогласии с линией «уш жуза». Об этом же я телеграфировал и в редакцию «Казаха». Не соглашаясь с методами «уш жуза», мы в то же время считали небесполезным делом его нападки, подрывающие авторитет алаш-орды в глазах народа.

Хорошо ли, плохо ли, но партия «уш жуз» громогласно срамила «безупречных» вождей алаш.

Есть люди, утверждающие и сегодня, что мы якобы примыкали к «уш жузу». Так могут говорить либо люди из дальних областей, не знающие тогдашнего положения дел в Акмолинске, или же люди, преследующие недобрые цели, умышленно стремящиеся очернить нас.

Даже если не учитывать нашу статью в «Тиршилике» и мою телеграмму в редакцию «Казаха», где ясно говорилось о том, что мы не согласны с позицией «уш жуза», то можно привести другой, достаточно убедительный факт.

В «Казахе № 259 от 12 января 1918 года сказано: «Редакцией получена телеграмма от Мухтара Саматова, в которой он сообщает о недостаточной подготовке к выборам 26–31 декабря. Акмолинские кандидаты отказываются голосовать за партию «уш жуз».

Мы не участвовали в голосовании, чтобы показать наше несогласие с политикой «уш жуза». Мы так поступали не из боязни перед алаш-ордой и не потому, что думали, будто руководители «уш жуза» были для народа хуже, чем главари алаш. Наоборот, в партии «уш жуз» имелись превосходные, честные товарищи, такие, как Шаймерден (Альжанов) и Исхак (Кобеков). Для революции алаш была опаснее и вреднее, чем «уш жуз». Хорошо ли, плохо ли начинали организаторы «трех сотен», но в 1917–1918 годах в решающие исторические дни они выступили на стороне красных, поддержали революцию.

Мы не приняли активного участия в выборах делегатов учредительного собрания потому, что не хотели поддерживать партию «уш жуз». Если бы мы поддержали намеченные кандидатуры, то большинство казахов Акмолинска оказалось бы с нами. В этом мы имели возможность убедиться, когда проходили выборы членов в земство (вскоре после учредительного собрания). Хотя мы не очень активно участвовали в этих выборах, тем не менее подавляющее большинство (90 процентов) делегатов уездного земства придерживались нашей позиции. Среди них были алаш-ордынцы, такие, как Нуралин, Сеитов, Аблайханов и другие.

Но вернемся к событиям, которые произошли сразу после Октябрьской революции. На политическом фронте старый мир схватился с новым. Устаревшее боролось с молодой, жизнеутверждающей эпохой. Борьба накалялась с каждым днем. Первыми в Акмолинске подняли знамя Советов руководители организации «Жас казах» совместно с небольшой группой русских товарищей.

Мы начали набирать силы. Молодежь Спасского завода открыла организацию «Жас журек» — «Молодое сердце». Она поддерживала тесную связь с «Жас казахом» и впоследствии стала ее ветвью на заводе. Один молодой человек, турок по национальности, сотрудничал в «Тиршилике» и представлял заводскую организацию «Жас журек».

На большинстве собраний и митингов последнее слово оставалось за нами.

Вопрос об организации советской власти в Акмолинске мы обсуждали на многолюдном собрании в помещении кинотеатра. Зал был наполнен до отказа. Многие стояли в дверях. Присутствующие разделились на два лагеря. То и дело кричат с разных мест, просят слова. От имени газеты «Тиршилик» я настаивал на неотложной организации советской власти в Акмолинске. Мое выступление воодушевило публику. Все, не слушая друг друга, подняли шум, устремились вперед к трибуне, создали давку. Выступавшим не давали до конца выговориться, перебивали, шумели. Народ загорелся, словно сухой порох, задетый искрой. Спорили, шумели и в конце концов выбрали временный организационный совдеп. Голосовали за каждую кандидатуру в отдельности, знакомились с биографией кандидата, приглашали его показаться присутствующим с высокой трибуны.

Были избраны следующие товарищи:

Бочок — рабочий Экибастузского завода, Монин — солдат, Гривогуз — солдат, Лозной — солдат, Коломейцев — солдат, Шафран — кузнец, Пьянковский — электромонтер, Кондратьева — художник, Богомолов — мелкий служащий, Репшнейдер — солдат, Бакен Серикпаев — только что окончивший высшее начальное училище, Абдулла Асылбеков — мелкий служащий, Нургаин Бекмухамметов — учитель, Байсеит Адилев — мелкий служащий, Жумабай Нуркин — учитель, Мартлого — парикмахер, Турысбек Мынбаев, Байсеит Жуманов, Хафиз Гизатуллин, Маназаров, Грязнов, я — Сакен Сейфуллин — и другие.

Собравшиеся уже начали расходиться, когда кто-то сообщил, что «комиссар Керенского Петров сбежал».

Сбежал тот самый Петров, который, подписывая бумаги или выступая на собраниях, всегда именовал себя комиссаром Временного правительства, тот самый Петров, которого летом на одном из собраний Дуйсембаев обозвал провокатором.

Весть о побеге комиссара временного правительства еще больше воодушевила народ. В погоню за Петровым тут же послали двух солдат во главе с Гривогузом.

После митинга состоялось первое собрание организационного совдепа, на котором было принято постановление о созыве съезда, намечены уполномоченные для разъяснительной работы на местах, избрано по одному комиссару в каждое учреждение и вынесено решение, обязывающее работников всех учреждений беспрекословно подчиняться комиссару совдепа.