Изменить стиль страницы

Брэнт довольно быстро привык к тому, что он унаследовал огромное состояние, и к той власти, которую оно ему дало. Он купил и научился водить престижные спортивные автомобили л яхты, освоил горные и водные лыжи и совершал на них головокружительные трюки. Он стал завсегдатаем казино; кроме того, будучи блестящим молодым повесой, он неизбежно притягивал к себе других женщин. Однако все они оказались такими доступными и, следовательно, навевающими на него скуку: ведь ему не требовалось завоевывать их. Наоборот, они сами навязывались ему, и, если он был расположен в тот момент, он брал от них то, что они предлагали. Но единственной, кем он дорожил, кто жил в его сердце, была Сил. Движимый молодой всепоглощающей самоуверенностью, он ожидал от нее полного слияния с ним, только с ним, хотя сам всегда был готов, как уверенный в себе мужчина-победитель, искать любовных приключений с другими женщинами.

Бесконечная череда дней и ночей, переполненных страстью и пылом молодой любви, не лучшим образом повлияла на Силвию: Брэнт был неутолим в своей жажде наслаждений. Неожиданно для себя он стал замечать, что безжалостное южное солнце бесстрастно высвечивает все новые морщинки на ее лице, он начал замечать также, что ее роскошное тело, некогда казавшееся ему идеальным воплощением женственности и страсти, понемногу теряет очарование, как бы обмякая и поникая под напором его безудержной энергии. Все более открыто он начал увлекаться другими женщинами; однажды Силвия застала его, предающимся утехам страсти со своей новой служанкой, что стало причиной шокирующе истеричной сцены. В своем гневе она была почти безобразна; в подавленном состоянии он буквально бежал от нее, из ее дома. Когда, переборов себя, он возвратился туда тем же вечером, он обнаружил, что она упорхнула: Силвия в тот вечер ужинала с испанцем по имени Моралес, режиссером ее нового фильма. Сгорая от неожиданно охватившей его ревнивой ярости, Брэнт отправился на вечеринку, устроенную одним англичанином (который, впрочем, давно уже не бывал на своей чопорной родине), и остался там до самого конца, впервые в своей жизни став участником оргии.

Переполняемый непреодолимым отвращением, вызванным происшедшим с ним в ту ночь, он возвратился на их виллу. Сил была с Мора-лесом. Он увидел, что они спали, обнявшись на ее кровати; Боже, это же было ложе его любви! Полотнища простынь, спадая до пола, полуобнажали ее тело; ее полные округлые груди со спутанными и беспорядочно лежащими на них длинными прядями волос соседствовали с чужим, сплошь покрытым курчавой черной растительностью мужским телом.

Ощущая почти физическую боль от растоптанной гордыни вперемешку с негодованием и ненавистью, Брэнт вновь покинул этот дом, сняв отдельное жилье в том же городе. Ну уж он покажет ей! Он стал завсегдатаем самой разнузданной, самой развратной компании в Риме, забавляясь и с женщинами, и с мужчинами, полностью отдаваясь царившей варварской волне похоти среди его новых партнеров. Бесконечные оргии, употребление наркотиков — все это наделало столько шуму в местном «свете», что их компания стала регулярным источником скандальных новостей, раздуваемых бульварными газетами.

Силвия на самом деле лишь хотела разок хорошенько наказать Брэн-та, заставив поревновать его, а затем вернуться к нему; однако он воспользовался ситуацией и под предлогом ее измены бросил ее. Она приложила все силы, чтобы вернуть его. Она звонила, писала бесконечные письма, устраивала ему публичные сцены со слезами. Он оставался враждебным и холодным, как ледяная глыба.

Однажды жарким римским днем она как вихрь влетела в подъезд дома, где он жил; стены сотрясались от грохота ее ударов по запертой двери и ее голоса, выкрикивавшего оскорбления, пока он, наконец, не отпер дверь. Как только он появился на пороге, она расплакалась, голос ее уже был полон мольбы.

— О, Боже мой, как же ты не поймешь, что я люблю тебя? Я люблю тебя, Брэнт. Не режь по живому. Не казни меня!

— Мне жаль, но ты заварила эту кашу. Ты сама сказала, что мне надо научиться жить, Сил, а я только начал свою учебу. Мне нужно, чтобы было много учителей. Я же старательный ученик!

Его голос был переполнен издевкой, он глумился над ее словами, над ее распухшим от слез лицом, над ее податливым телом, над ее растоптанной гордостью.

Она вся застыла, не зная, что и ответить на это, а он с методичностью слесаря до упора закрутил последний болт, выдав свое последнее, наиболее тяжкое для нее заявление:

— Все ведь закончилось. Ищи себе нового жеребчика, нового жиголо, ладненько?

— Ты что, действительно так думаешь обо всем том, что у нас было, Брэнт? На самом деле?

Она уже не кричала, ее голос неожиданно осекся.

— А разве нет? Ты что, думала, что я хочу, чтобы ты стала моей матерью, а я — твоим сыном? М-да, может, так оно и было? Да, точно, именно так, мне была нужна мать, а тебе… да, а тебе-то кто нужен был, Сил? Какой-нибудь молоднячок, чтобы без устали трахал тебя? А, ладно, какая разница? Прости Сил, мне ведь еще есть чему поучиться, а ты уже научила меня всему, что знаешь сама.

Он стоял, прислонившись к косяку входной двери. Он не пустил ее на порог своей квартиры; дверь за ним приоткрылась чуть шире, из-за нее недовольно выглянула девушка. Силвия знала ее — это была восходящая французская «кинозвездочка», которой она когда-то помогла получить роль в фильме, где играла сама.

— Шери, я замерзла одна в постели!

Что-то в изменившемся выражении лица Силвии, ее неожиданно упавший голос заставили его почти что инстинктивно протянуть к ней руку. Нужно ли было так жестоко расправляться с ней? Почему он вдруг почувствовал, будто бы безжалостно высек ее кнутом?

— Сил…

— Ни… ничего, Брэнт. Мне ужасно жаль. Все правильно, теперь я, кажется, поняла. Обещаю, больше я тебя не потревожу.

Она быстро повернулась и побежала вниз по ступеням лестницы, заполнив пустоту подъезда гулом своих каблучков. Почему она вечно носит туфли с этими безобразно высокими каблуками? Нерешительно он было двинулся вслед за ней, но сзади его крепко схватила новая «шери», впившись своими длинными ногтями в бедра. Хмыкнув, он вернулся в квартиру. Его новая любовница была свежей, очень молодой, необузданной и уже многоопытной самкой — он еще не насытился ею.