Ева склонилась к нему, но в то же время продолжала отрицательно качать головой, пытаясь доказать невозможность выполнения задуманного им.

— Зачем так много говорить? Ты и представить себе не можешь, о чем ты меня просишь. Как-то раз я встречалась с Ньюкомом на приеме… — Тут она прикусила губу, потому что отлично знала, как Дэвид реагирует на упоминание имени любого мужчины, с которым она хоть когда-то состояла в дружеских отношениях. Дэвид считал, что со всеми она побывала в постели.

Вот и сейчас она почувствовала, как он тут же отстранился от нее и даже отступил на шаг назад.

— Так ты знакома с ним? И за все время даже не намекнула об этом ни словечком? Но почему, Ева? Он что, спал с тобой?

— Дэвид, прошу тебя. Ну конечно же, нет. Просто нас представили, и он не понравился мне с самого начала. Вот и все. Прошу, милый, прекрати разрывать мне душу на части только потому, что я наделала миллион глупостей в своей жизни. А все только для того, чтобы вернуться к тебе. Я люблю тебя, Дэвид!

Ну вот, пожалуйста. Она опять произнесла слова любви, как будто ее кто за язык тянул! Но сегодня он, по крайней мере, услышав ее признания, стал добрее и мягче, чем обычно, и от его нежности в ее душе проснулась успокоенность и уверенность, хотя она и знала наверняка, что это все иллюзии.

И уже не испытывая ни стыда, ни гордости, она позволила ему увлечьсебя и сдавить в объятиях, чувствуя, что находится в сильных мужских руках словно на седьмом небе. Колени Евы привычно прислонились к надежным ногам Дэвида и ослабли, поскольку все ее женские силы готовились лишь к одному — к интимной встрече с любимым. Что может быть слаще рта любимого человека, его языка и губ? Они — просто мед, и не просто мед, а пьянящий, одурманивающий ее. И вот Ева, вкусив этот сладкий мед Дэвида, потеряла голову — как и всякий раз до этого — и чуть не упала. Дэвид прошептал ей на ухо:

— Господи, Ева, если бы ты знала, как я тебя хочу… Когда ты приближаешься ко мне, мое желание обладать тобой достигает пика, высокого, словно Эверест. И я никак не могу сладить со своими желаниями, хотя пытался уже много раз. И ты всегда будешь моей, ведь правда? Что бы ни случилось — только моей! Скажи мне еще раз, что ты меня любишь и я твой единственный мужчина, я так хочу услышать слова твоей любви, предназначенные, я знаю, только для меня.

Что и говорить, Дэвид умел настроить женщину на любовь — женщина вообще звучала в его руках подобно инструменту. А Ева более всего любила Дэвида-музыканта, который умудрялся совмещать в единственной плотской оболочке черты косматого сатира со свирелью, античного красавца полубога и робкого маленького мальчика, который просит у взрослых, чтобы его погладили по головке.

— Я твоя, Дэвид, и ты прекрасно знаешь о моей любви. И всегда знал. Из-за любви к тебе я часто испытывала сильнейшую боль, но никогда но переставала тебя любить!..

Его сильные руки сжали ее еще сильнее. Дэвид обнимал ее бережно и страстно.

— Никогда, никогда, радость моя, я не смогу снова обидеть тебя. Знаю, что иногда я вполне смахиваю на законченного негодяя и подонка, но вся моя вина лишь в том, что я ужасно ревнив и именно ты заставляешь меня ревновать. Но, как ни странно, именно из-за этой проклятой ревности я снова возвращаюсь к тебе и мое желание обладать тобой лишь увеличивается. Но, кроме любви и ревности, в отношениях между нами существуют еще и преданность душ, и понимание… Помнишь, ты говорила о шестом чувстве, которое объединяет нас? Так вот, истинное понимание — не выдумка, оно существует. Тогда понимаешь мысли другого человека и при этом вовсе не нужно произносить никаких слов.

Руки Дэвида образовали вокруг Евы магический круг, она словно пребывала в другом измерении, и тело ее содрогалось от неги, глаза были закрыты. В то же время она думала: «Кто в состоянии поведать мне, отчего я, несчастная дуреха, так влюблена в этого мужчину, держащего меня на руках? И отчего он, единственный из всех, усилием воли в состоянии превратить меня в жалкую, ничтожную тварь, в свою рабыню?»

Ева провела рукой по его темным волосам, а затем по подбородку.»Как бы там ни было, но именно он стал моим мужчиной, и он тоже нуждается во мне…»

— Знаешь что, Ева, — вдруг сказал он ей совершенно серьезно и, пожалуй, спокойно, — какой бы я ерунды ни говорил и ни делал, обещай мне, что ты меня не бросишь. Пусть твое шестое чувство сообщит тебе о том, насколько сильно я к тебе привязался. Нам нельзя расставаться, и когда-нибудь настанет такой день, когда наши жизни объединятся…

Еще никогда он не говорил с Евой столь откровенно о браке и о возможности соединения бывших любовников в единую семью. Ева почувствовала себя на вершине радости от счастья и надежды, внезапно проснувшейся в ней. Ее женский инстинкт не подвел — Дэвид и на самом деле любит свою Еву. И он женится на ней — когда-нибудь это обязательно произойдет! Из Дэвида получится прекрасный муж, всем известно его серьезное отношение к браку. Если они, , наконец, обвенчаются — тем лучше для нее. Еве оставалось только радоваться, что другая женщина не успела перехватить ее обожаемого Дэвида.

Дэвид слышал биение сердца Евы рядом с биением своего собственного, прижимая ее к себе. Он не лгал, когда говорил, что нуждается в Еве и хочет ее. Между ними и в самом деле проходила своего рода вольтова дуга, объединяющая два существа в одно неразделимое целое. Даже Глория была не в силах предоставить столь огромную физическую радость Дэвиду, на которую он мог всегда рассчитывать с Евой. К тому же она не только приносила ему радость в постели — она любила его и готова была пожертвовать собой ради него. Особенное возбуждение вызывал у Дэвида тот факт, что женщина, лежащая в его руках, желанна миллионам телезрителей по всей стране, но принадлежит только ему.

— Закрой дверь, милая, запри ее покрепче.

Голос Дэвида перешел в шепот в тот момент, когда он, слегка отстранившись от Евы, начал расстегивать брючный ремень. Ева сразу поняла намерение своего любовника и в ту же секунду ощутила, что ни мгновения не сможет существовать без близости Дэвида, не чувствуя на себе тепло его рук. Желание нарастало в ней с силой урагана. Не отрывая взгляда от любимого, она направилась к двери и закрыла массивные створки на замок. Ключ дрожал в пальцах Евы, когда она поворачивала его бороздкой внутрь в замочной скважине. Дэйв лежал на диване уже раздетый и готовый принять ее. Она знала только одно, направляясь к Дэвиду, — нет на свете ни одного мужчины, который был бы более желанен и любим ею.