— Да? А мне показалось, что сейчас на свете нет ничего более важного, чем наше воссоединение.

— Сегодня хоронят Замбрано. Я хочу быть там. Придется заехать домой, принять душ, переодеться. Я хотел бы, чтобы ты поехала со мной на похороны. Он был особым человеком. Лучшим из лучших.

Она почувствовала угрызения совести, но ей стало легче, когда он все объяснил. Вздохнув, Эрика наклонилась и поцеловала его.

— Сколько у нас времени?

— Пара часов. Месса начнется без четверти двенадцать.

— Этого достаточно. За два часа можно многое успеть сделать.

Она поджала под себя ноги, потом взяла его за руку и притянула ее к себе.

— По-моему, это ты говорила, что по дороге не будет никаких приставаний.

— Неужели я так говорила? — Она положила его руку обратно на руль. — Поехали домой, Лу.

Глава 26

Вторник, 7 июля, 11.35 утра

Шеренги полицейских, застывших как на параде перед церковью Святого Антония, казалось, уходили в бесконечность. Они съехались отовсюду, даже из Техаса, чтобы отдать последний долг Николасу Замбрано.

Перед кортежем шел дородный церемониймейстер. Жезл задавал медленный темп похоронной процессии. За ним маршировали волынщики в шапочках, украшенных черными плюмажами. Далее следовал катафалк в клине мотоциклистов. На рулях мотоциклов горели красные огни. За ними ехали лимузины с облаченными в траур родственниками.

Погребальная песнь волынок и бой одинокого барабана плыли над безликими кварталами Парк-Слоуп.

Когда катафалк приблизился ко входу в церковь, чей-то голос скомандовал:

— Смирно! Отдать честь!

Тысячи рук в белых перчатках взметнулись в салюте, а одинокий горнист на ступенях церкви сыграл сигнал тревоги.

Гроб, покрытый флагом, был поднят на плечи друзей.

Мэлоун стоял по стойке «смирно» позади мэра и других важных шишек. Он пытался проглотить комок в горле и не мог.

Глядя, как гроб несут вверх по ступеням, Мэлоун почувствовал, как его щека задергалась и по ней побежала слеза. Мысленно он подводил итоги дела Айзингер. Старлинг Джонсон погиб, Гас Хайнеман в больнице с многочисленными ожогами и переломами. Трупы Брэкстонов обнаружили около восьми утра, когда сосед-алкоголик заглянул в гараж в надежде найти бутылку пива. Солдат со шрамом и Дэвид Анкори убиты. И еще многие. Всего двенадцать полицейских, не считая Занглина и его головорезов. На следующей неделе будет еще много похорон.

Дело Айзингер стало причиной множества смертей.

Когда гроб скрылся в церкви, тот же голос подал команду:

— Внимание! Смирно!

Первыми по ступеням поднялись родные покойного в сопровождении полицейских, выделенных им в помощь. Потом — полицейское начальство и сослуживцы Замбрано.

Маленькая церковь быстро наполнилась. Большинство людей осталось на улице, слушая службу по трансляции.

Кардинал и монсеньор Макинерни ждали у алтаря, по краям которого стояли полицейские капелланы с воздетыми в молитве руками.

Месса Воскресения началась. Молящиеся преклонили колени. Мэлоун остался сидеть, глядя на гроб и вспоминая те моменты в жизни, которые ему довелось пережить вместе с Замбрано. При этом его не покидала мысль о том, как он доберется до Картера Мурхауза.

Высоко над органом и тенором, на хорах, сидел, облокотившись на барьер, старик. Глаза его были прикованы к гробу.

Карло Фабрицио вспоминал давнюю летнюю ночь. Он помнил, как сильное тело полицейского прикрыло его, спасая от пуль.

— Я не забуду, Николас. О твоей семье позаботятся, за твою смерть отомстят, — поклялся он.

Кардинал спустился с алтаря и обошел гроб, окропляя его святой водой и повторяя нараспев:

— Даруй ему вечный покой, Господи!

Ему вторили молящиеся:

— И да воссияет вечный свет над ним!

Мэлоун положил руки на спинку скамьи перед собой и опустил на них голову. Он не молился, не погрузился в траурную скорбь. Он наконец придумал, как подобраться к Мурхаузу, и теперь решал, какие шаги надо предпринять.

Месса закончилась, шеренги перестроились, гроб опять подняли на плечи. Несшие его люди на мгновение остановились, и почетный караул отдал последний салют. Горнист заиграл «отбой».

Мэлоун стоял, воздев руку в салюте. Он смотрел на лица собравшихся вокруг людей. Случайно оказавшиеся рядом прохожие, зеваки, которые всегда ходят на похороны полицейских, живущие по соседству люди. Им еще никогда не приходилось видеть такой церемонии, у многих на глазах блестели слезы.

Горн стих, гроб снесли вниз и установили на катафалк. Кортеж отъехал от церкви. Властный голос отдал последнюю команду:

— Разойтись!

Шеренги распались.

Полицейские оглядывались, встречали старых знакомых; многие направились в ближайшие бары, чтобы провести там остаток дня и большую часть ночи и поговорить о Службе и женщинах.

Мэлоун шел сквозь редеющую толпу, разыскивая Эрику. Он видел ее мельком в церкви, но не смог подойти. Вокруг было много знакомых, имен некоторых из них он не помнил, хотя не раз встречался с ними по служебным делам. Некоторым надо было кивнуть, спросить, как жизнь, других можно было не заметить вовсе.

Эрика стояла перед церковью, разговаривая с Бо Дэвисом и Джанет Фокс. Дэвис и его девушка держались за руки. К чему приведут их отношения? Иногда такие «85» получали продолжение. Он уже хотел подойти к ним, как вдруг увидел человека, которого собирался сделать орудием своего возмездия.

Карло Фабрицио вела к лимузину целая когорта телохранителей. До этого момента Мэлоун толком не знал, что именно он предпримет, но теперь решился. Он протолкался к телохранителям и перехватил Карло у раскрытой дверцы лимузина. Тони Рао кивнул Мэлоуну, которого тут же зажали с боков четверо парней зловещего вида. Одного он знал — вышибала из клуба «Нестор».

Фабрицио сделал знак, чтобы его пропустили.

— Мне надо с вами поговорить.

— О чем?

— О нашем покойном друге.

Фабрицио издал какой-то горловой звук, который Мэлоун расценил как утвердительный ответ. Они отошли от группы итальянцев, но Тони Рао и три телохранителя держались поблизости. Фабрицио заложил руки за спину и устремил взор вдаль.

— Говори.

— Замбрано убил Картер Мурхауз, и это может сойти ему с рук.

— Ты говоришь правду?

— Я не стал бы врать в такую минуту.

— Почему он не понесет наказания?

Мэлоун беспомощно пожал плечами.

— Потому что он богат, а те люди, которые могли бы дать против него показания, мертвы.

— Почему ты рассказываешь мне о своих трудностях?

— Потому что ходят слухи, будто вы должник Замбрано.

— Но это было давно.

— Некоторые долги нельзя забывать.

Фабрицио засопел.

— Ты начинаешь говорить, как сицилиец.

— Мурхауз вошел в наш мир без приглашения. Ваш мир и мой. В этом мире действуют свои законы, которых не понять многим, но они понятны вам и мне. Эти законы не дают нам превратиться в животных. Он убил наших друзей, ваших и моих, и думает, что это сойдет ему с рук и он будет спокойно жить дальше. Этого нельзя допустить.

Фабрицио внимательно взглянул на него.

— Ты хочешь, чтобы я прикончил Мурхауза?

— Дон Карло! Я — полицейский. Я никогда не попрошу отнять у человека жизнь. Это противоречит уставу.

— Понятно, что не попросишь.

Мэлоун повернулся и зашагал к церкви.

— Увидимся, дон Карло.

Губы Фабрицио сложились в тонкую нить.

— Чао, Мэлоун.

Мэлоун и Эрика стояли перед церковью, глядя, как разбредаются последние пришедшие на похороны люди. Мэлоун чувствовал, что должен уйти последним. Бо Дэвис и Джанет Фокс уехали четверть часа назад. Они поехали к Джанет, чтобы убить время в ожидании его поезда на Ист-Мэдоу, который отправлялся в 5.18 вечера.

— Кто этот человек, с которым ты только что разговаривал?