Замок Вади-Кастл стоял на вершине одного из отрогов Самарийского Нагорья и был неприступен с двух сторон. В плане стены замка образовывали треугольник, две грани которого обрывались в пропасть вышиной в добрую четверть мили, а третья перегораживала ущелье, по которому, вытекая из самого замка, бежал вниз быстрый ручей, за тысячи лет пропиливший в горе довольно широкий каньон, заполненный ныне плодородной почвой и буйной растительностью.

Исток ручья находился прямо внутри замка, в подземелье донжона. Потому этот замок и называли Замком Ручья, ведь слово «вади» по-сарацински и означало «русло источника». Замок был очень старым. Он стоял на своем месте еще задолго до прихода в Святую Землю первых крестоносцев, которые, поселившись в нем, достроили совсем немного. Добраться в замок можно было либо, поднимаясь вдоль русла ручья по вполне сносной дороге, либо двигаясь многие мили узенькой извилистой тропкой, идущей из сердца Нагорья по гребню горы. Других путей в замок не было.

По мере приближения к владениям сира Юбера, окружающий серо-желтый пейзаж, состоящий сплошь из нещадно палимых солнцем скал, валунов и камней поменьше, начала разбавлять зелень. Вскоре у подножия отрога показались небольшие поля, виноградники, рощицы оливок и заросли смоковниц, из-за которых выглядывали глинобитные хижины местных крестьян Нижней деревни. Их называли самаритянами, хотя внешне эти коренные жители Самарии весьма напоминали обыкновенных сарацин. Сразу за этой маленькой деревенькой вход в долину ручья снизу был перегорожен толстой и достаточно высокой каменной стеной с воротами, к которым через довольно широкий ров был перекинут подъемный мост из древесины леванского кедра. Ров был ничем иным, как обычной запрудой, сделанной поперек течения ручья, сток которого регулировали тяжелой каменной заслонкой. Когда Карл с Манфредом подъехали к Нижнему Барбакану, как сир Юбер называл это сооружение, ручей вытекал из рва тоненькой струйкой, тек по камням через деревеньку в сторону от крепости и еще шагов через сто, там где росли виноградные лозы, терялся в песке окончательно.

Сир Бенедикт, командир гарнизона замка Вади-Кастл стоял на маленькой сторожевой башенке барбакана, нависающей над воротами, и взирал свысока через ров на деревеньку и на двух путников, справа и слева от него торчали заряженные арбалеты солдат. Его борода, наполовину седая, топорщилась клочьями.

— Вас не было так долго, что сир Юбер уже начал беспокоиться, — прокричал пожилой рыцарь, спускаясь со сторожевой башенки.

— Нам пришлось задержаться в Иерусалиме, чтобы передать послание в руки сестре барона Юбера, как он и просил, потому что ее сначала не оказалось дома. Она ездила проведать свою кузину в монастырь кармелиток, и нам пришлось дожидаться, — оправдывался Карл.

После того, как почти десять лет назад, в 1229 году от Рождества Христова, император Фридрих II Гогенштауфен заключил Яффский договор с египтянами, Иерусалим снова стал христианским, и младшая сестра барона Юбера переехала туда с побережья со всем своим семейством. Но сам барон не одобрял этот переезд, ведь вокруг Иерусалима теперь не было прежних мощных защитных стен. По договору их разобрали, а сарацины получили равные права посещать святыни, да и вся Храмовая гора была отдана им. Потому барон Юбер считал опасным для сестры жизнь в таком городе и звал ее с мужем и детьми перебираться в Вади-Кастл. И это особенно волновало барона в последнее время, потому что слухи о предстоящей новой войне с мусульманами становились все тревожнее.

Когда рыцарь с оруженосцем оказались с другой стороны стены, и двое дюжих сержантов закрыли за ними ворота, Бенедикт подошел к Карлу и сказал:

— Пока вы отсутствовали, на нашу деревню, что на Внешнем Склоне, напали разбойники. Но мы отбились. Пятерых убили в стычке, а предводителя их догнали, поймали и повесили. И, поверишь ли, он оказался христианином, и даже сказал перед смертью, что раньше состоял в братстве Госпиталя.

— Мы видели его на виселице, когда ехали сюда, — пробормотал Карл, — Манфред решил, что висельник похож на рыцаря.

Бенедикт сплюнул и почти выкрикнул:

— Собаки! Такие, как этот подонок, позорят всю христианскую веру!

Карл промолчал, а пожилой рыцарь успокоился и спросил:

— А ты, случайно, не застал в Иерусалиме старину Жюсьена де Гри? Помнишь, я просил тебя передать ему привет, если встретишь.

— Нет, я спрашивал о нем, но мне сказали, что он погиб. Сарацины убили его, когда он с небольшим отрядом наемников попытался отбить свой замок.

— Что за дурак! — Бенедикт поморщился, — я когда-то видел эту груду камней на краю пустыни Негев. Неужели ради такого нужно было умереть? Жаль старика, тем более, что он был мне кое-что должен.

Бенедикт сегодня выглядел каким-то осунувшимся, видимо, из-за недавней стычки с бедуинами. Он был немолод, возраст его приближался к полувековому, но воином он был все еще быстрым и крепким. Происходил Бенедикт откуда-то из Шампани. Он носил коричневые кожаные штаны, серую холщевую тунику и сапоги из воловьей кожи. В боевом облачении он надевал поверх кольчуги белый сюрко с тамплиерским крестом, символизирующим принадлежность к этому воинственному братству. Когда-то Бенедикт действительно состоял в рядах ордена, но потом то ли сам ушел оттуда, то ли был изгнан, никто об этом не говорил, а спросить напрямую пожилого рыцаря Карл не решался. Бенедикт выглядел закаленным бойцом и служил барону Юберу уже лет двадцать. В замке Вади-Кастл Бенедикт исполнял обязанности сенешаля, коннетабля и кастеляна одновременно. Гарнизон замка подчинялся ему охотно, говорили, что Бенедикт никогда не придирается к людям зря, что он справедливый рыцарь и прекрасно владеет мечом. Сам барон был уже глубоким стариком и мало чем интересовался. По большей части, просто прятался от жары в своем донжоне, молился в часовне, да выслушивал время от времени доклады Бенедикта и давал ему указания. Бенедикт всегда терпеливо выслушивал старика и лишь молчаливо кивал, но делал все по-своему. Так что правителем замка фактически был сир Бенедикт. Хотя он и сохранил статную фигуру бойца, морщины на его удлиненном гладко выбритом лице стали заметнее боевых шрамов, а седые волосы поредели уже настолько, что кожа макушки проглядывала сквозь них, лишь глаза все еще были молодыми, серыми, блестящими и внимательными.

— Ладно, вы привезли то, что я просил? — поинтересовался сир Бенедикт.

— Да, — кивнул Карл и подозвал оруженосца.

Манфред отвязал от седла своего коня один из мешков и показал сиру Бенедикту отличные болты для арбалетов, купленные в Иерусалиме.

— Повезло, что нашли, — заметил Карл, — в Иерусалиме говорят, что в последнее время всюду в Леванте неспокойно, и болты из хорошей стали достать непросто.

Вместе с сиром Бенедиктом вдоль русла ручья они неторопливо поднимались от Нижнего Барбакана к замку, обходя пасущихся коз и поросят, то и дело попадавшихся на пути.

Все встречные крестьяне учтиво здоровались с прибывшими и даже кланялись не из раболепия, а просто потому, что людей военных здесь весьма уважали. Любой крестьянин понимал, что не только благополучие, но и жизнь его зависит от того, насколько успешно люди военного сословия смогут сдерживать врагов в этих враждебных, но и самых священных для христиан землях.

Хозяева Вади-Кастла звали свой ручей Мельничным, потому что, вытекая из-под стены замка по каменному желобу, поток воды крутил деревянное колесо старой водяной мельницы, вокруг которой на склоне расположилась деревня, называемая Мельничный Дол. Деревня была зажиточной по местным понятиям: в ней разводили коз и свиней, держали домашнюю птицу, выращивали фрукты и овощи. Основное население Мельничного Дола составляли пулены, потомки первых поселенцев-франков от браков с крещенными сарацинками, но были здесь и несколько семей чистокровных франкских крестьян. Например, семья самого мельника, или семья деревенского старосты, ведущая свою родословную от ополченцев первого крестового похода, пришедших в эти края сто сорок лет назад.