- Сюда, сюда! - показывал Хамза.

Они подошли к входу в комнату Ачахон.

На пороге стояла Джахон-буви. Увидев на чемоданчике крест, она раскинула в стороны руки - не пущу!

- Уйдите, мама! - не своим голосом закричал Хамза.

Джахон-буви, вздрогнув, покачнулась и, сделав шаг в сторону, бессильно опустилась на землю.

Доктору Смольникову достаточно было трех минут, чтобы всё понять.

- Сестру милосердия, Аксинью Соколову, знаете? - отрывисто спросил он у Хамзы, вырвал из тетради лист бумаги и начал быстро что-то писать. - Отнесёте ей записку - там адрес. Она живёт неподалёку. Бегом!.. Пусть идёт сюда. Немедленно! И чтобы марлю взяла. Всю, которая есть! И бутыль с йодом. Впрочем, всё написано... Ну, что вы стоите? Марш, рысью!.. - повернулся к ибн Ямину: - Вы лекарь, знахарь, колдун? Впрочем, не имеет значения. Грейте воду! Всю, которая есть. Несите полотенца, мыло, простыни... Покажите комнаты!

Выбрал гостиную.

- Больную сюда... Кто эта плачущая старуха? Мать? Уведите её. Слёзы мешают.

...Сестра милосердия появилась во дворе с большой брезентовой сумкой на плече, на которой в белом круге тоже был нарисован красный крест.

Увидев ещё один крест, Джахон-буви лишилась чувств.

Ачахон перенесли в гостиную.

- Дайте как можно больше света! - распоряжался доктор Смольников. - Все лампы, которые есть, тащите сюда!

- Что у неё, доктор? - спросила сестра милосердия.

- Аппендикс... По-видимому, гнойный. На эту "ужасную" болезнь здесь, в Коканде, приходится две трети всех летальных исходов. Попы проклятые резать не дают!.. Хотелось бы мне быть зубным хирургом, когда у кого-нибудь из местных духовников заболят зубы. Получил бы огромное удовольствие... Ну-с, начнём, пожалуй.

Он взял скальпель, и вдруг Ачахон дёрнулась и громко закричала:

- Нет! Нет! Не надо, не надо!.. Лучше мне умереть! Мама, мама!.. Меня хотят осквернить! Мама, мама!

- Доченька! Умрём вместе! - заголосила Джахон-буви, очнувшись от крика дочери. - Позор на мою голову! Зачем я тебя родила? О, горе мне!.. Сынок, зачем ты привёл этих неверных? Аллах не простит, шайтан навсегда поселится в моем доме!.. Смерти мне, смерти!.. Умрём, доченька, умрём вместе!

- Послушайте, - обернулся к Хамзе доктор Смольников, - что это такое? Нельзя ли как-нибудь прекратить эти крики? Я же ничего не смогу сделать, если она будет так дёргаться.

Хамза, дрожа от волнения, обнял сестру, что-то зашептал ей на ухо. Ибн Ямин увёл жену.

- Снотворное, сильную дозу! - тихо сказал врач сестре. - Шприц! И скорее, скорее!

...Когда операция кончилась, уже рассвело. Спящую Ачахон унесли. На лице её впервые за последние сутки было спокойное выражение.

Доктор Смольников и сестра милосердия Аксинья Соколова тщательно мыли руки. К ним подошёл ибн Ямин.

- Рахмат, катта рахмат, - прижав правую ладонь к сердцу, низко поклонился он врачу. - Мою дочь спас прежде всего аллах, а потом вы...

- Кто, кто? - поинтересовался доктор Смольников. - Аллах? Вполне вероятно. Я, знаете ли, коллега, всё время как бы ощущал чью-то очень квалифицированную консультацию.

Ибн Ямин грустно улыбнулся.

- Да будет вам изобилие в жизни, - ещё раз поклонился он урус-табибу, - да исполнятся все ваши пожелания...

- Очень своевременно сказано, - заметил доктор, глядя в полуоткрытую дверь. - Я бы, например, хотел узнать, что это за люди собрались в такую рань около вашего забора?

Хамза вышел во двор. Слева около их калитки и на углу возле бани стояли человек десять мужчин. Лица некоторых были знакомы (соседи), других - незнакомы совсем.

"Так, - подумал Хамза. - Кто-то услышал крики Ачахон, увидел, как я привёл врача и сестру, разбудил соседей; все вместе пошли к мечети, рассказали какому-нибудь раннему чтецу корана, получили "совет" и вернулись сюда... А может быть, здесь что-то другое?"

Что делать?

У соседа справа, друга детства Буранбая, вчера остался ночевать Умар... Если они ещё не ушли на завод (Умар уговорил приятеля оставить кузницу, и теперь Буранбай тоже работал на заводе), то втроём им никакая толпа не страшна. Умар со своими руками и плечами грузчика один смог бы раскидать десятерых.

- Я сейчас вернусь! - крикнул Хамза. - Не выходите без меня на улицу!

Он резко открыл калитку и быстро пошёл направо, к дому Буранбая. Толпа около бани молча смотрела на него.

Буранбай и Умар заканчивали утреннюю молитву. Хамза встал рядом на колени, повторил с друзьями последние слова намаза, потом всё рассказал.

Втроём они подошли к калитке дома ибн Ямина. Хамза и Буранбай вошли во двор. Умар задержался на улице и выразительно посмотрел на толпу.

- Пойдёмте, - позвал Хамза доктора Смольникова и сестру милосердия, - теперь вам нечего опасаться.

- Эти люди на улице не сделают вам ничего плохого, - успокаивал врача Хаким-табиб. - Я знаю их, почти все они приходили когда-то ко мне за лекарствами.

Буранбай и Хамза пошли впереди. Доктор Смольников и Аксинья Соколова - за ним. Умар замыкал шествие.

Первая группа "зрителей", стоявшая возле калитки, соединилась со второй, около бани.

Хамза и Буранбай молча протискивались через толпу.

Один из "зрителей", похожий на нищего, встал перед Буранбаем, не собираясь уступать дорогу.

- Дай пройти, - строго сказал Буранбай. - Ты что, слепой? Не видишь - люди идут?

Нищий не трогался с места.

Буранбай железным кулаком кузнеца упёрся ему в грудь и отодвинул в сторону.

- Мусульмане! - истошно закричал нищий, будто его укололи иголкой. - Посмотрите на этих иноверцев!.. Они касались своими мерзкими руками дочери ибн Ямина, они дотрагивались до её обнажённого тела! Они опоганили ислам, замахнулись на шариат, они презирают наши обычаи!.. Питайте отвращение к этим неверным, плюйте на них!

Пальцы Умара сомкнулись на горле крикуна.

- Не трогай ислам! - рявкнул Умар и тряхнул нищего так, что у того глаза полезли на лоб. - Не оскверняй шариат своим зловонным дыханием! Когда ты совершал последний раз омовение, вонючий козёл? Год назад? От тебя пахнет, как от падали, а ты ещё смеешь кричать о наших обычаях?

Он отшвырнул нищего от себя, как нашкодившего щенка, и, втянув голову в могучие, литые плечи, двинулся на остальную толпу.

Толпа отступила.

- Иди домой, - сказал Умар Хамзе, присоединяясь к своим, - и закрой калитку на засов. Они могут полезть к вам во двор Мы проводим доктора и сестру и сразу вернёмся... Иди домой - я буду ждать, пока ты не закроешь калитку.

Хамза пошёл обратно. "Зрители" проводили его недобрыми взглядами.

Лязгнул засов.

- Эй, вы, бараньи обсоски! - крикнул Умар, обращаясь сразу ко всей толпе. - Если кто-нибудь из вас подойдёт к забору ибн Ямина, я сделаю из того дохлого верблюда ещё до второго намаза! Вы поняли меня? Повторяю: если хоть один дотронется до калитки табиба, ему уже не придётся сегодня молиться второй раз - я разорву его на куски!

Доктор Смольников, стоя возле Буранбая, внимательно наблюдал, как укрощает Умар толпу.

Когда они повернули за баню и прошли шагов десять, доктор сказал Умару:

- А вы, оказывается, весьма решительный молодой человек. Будем знакомы. - И он протянул руку.

Умар осторожно ответил на рукопожатие.

- Надеюсь на продолжение знакомства, - сказал доктор.

Проводив урус-табиба, быстро повели домой Аксинью Соколову.

Сестра милосердия жила на квартире около железнодорожной станции вместе с дядей - машинистом паровозного депо.

Подошли к баракам около товарного двора. На лавочке перед низким штакетником, за которым росли подсолнухи, сидел желтоголовый человек со светлыми, сильно обкуренными усами.

- Ну наконец-то! - радостно вскочил он. - Ты где была?.. Я приехал ночью - нету девки. Третий час сижу... - Он посмотрел на Умара и Буранбая. - А это что за люди?

Аксинья коротко рассказала. Дядя внимательно слушал.