Ахмад-ахун проглотил слюну.
В комнате неслышно появился Кара-Каплан.
- Всё тихо, - сказал он, - никто не проснулся.
- А сторож? - спросил Эргаш.
- Тоже спит глубоким сном. Ты, видно, пришиб ему мозги.
Ахмад-ахун застонал.
- Теперь третье условие, - сказал Эргаш и положил лезвие кинжала плашмя старику на горло. - Сколько тебе лет?
- Вчера исполнилось сто, - хмыкнул Кара-Каплан.
- Помолчи, Кара! Меня уже тошнит от твоих глупых шуток! Ты что, собираешься ночевать здесь? Нам надо уходить, а ты всё шутишь...
- Ему шестьдесят девять лет, - строго сказал Кара-Каплан, но, не удержавшись, добавил: - Он был пожилым верблюдом уже при моём рождении.
- Шестьдесят семь, - хрипя, уточнил хозяин дома.
- Так вот, - сказал Эргаш, - ты слишком стар для своей младшей жены Зульфизар. Тебе шестьдесят семь, а ей шестнадцать. Завтра отведёшь её к судье Камалу и дашь разводное письмо. Судья знает, что ты придёшь...
- Нет, нет, нет! - захрипел Ахмад-ахун. - Я не отдам Зульфизар!
Эргаш надавил на кинжал - старик стал судорожно хватать ртом воздух.
Эргаш отпустил.
- Согласен?
- Нет! - упрямо выдавил из себя Ахмад-ахун.
- Ах, так? Значит, ты не хочешь жить?.. Кара, кольни его!
Кара-Каплан, словно только и ждал этих слов, навалился на старика, придавил его локтем и ужалил кончиком ножа в плечо.
На белой ночной рубашке проступило красное пятно.
- О-о! - застонал хозяин дома. - Что же вы делаете, разбойники!
- Кольни ещё!
- Нет, нет, не надо! Я согласен! - заплакал Ахмад-ахун.
- Какой понятливый старикашка, - удовлетворенно заметил Кара-Каплан, вытирая нож о полу халата. - Ему бы учиться в детстве в медресе - из него получился бы большой мулла.
- Кара, найди здесь где-нибудь коран...
- Коран у меня всегда под рукой... Где же он?.. Ах, вот он! Держи.
- Целуйте, бай, святую книгу, - сунул Эргаш коран в нос Ахмад-ахуну и прижал книгу к губам старика. - Клянитесь выполнить всё, что обещали...
- Клянусь, - выдохнул из-под корана Ахмад-ахун.
- Едино слово и бог един! Повтори.
- Едино слово и бог един...
- Теперь, бай, если ты нарушишь клятву, аллах покарает тебя и всю твою семью. А мы, верные слуги аллаха, поможем ему... Прощай! И не забудь, что завтра судья Камал ждёт тебя.
- Да будут беспечальными все наши будущие беседы и встречи, - хихикнул Кара-Каплан.
И они исчезли, как два привидения. Только сейчас были здесь - и уже нету. Растаяли в воздухе.
Долго ещё лежал неподвижно в темноте Ахмад-ахун. Слёзы ручьем катились по его щекам. Всё тело болело - не было сил встать. Он словно побывал в когтистых лапах какого-то огромного чудовища, измявшего все его кости.
Наконец поднявшись, медленно побрёл Ахмад-ахун, держась за стену, к дверям.
Зульфизар спала в своей комнате, разметавшись на одеялах.
И крепок был девичий сон - ничто не разбудило её, ничто не обеспокоило, не слышала она, как за стеной решалась её судьба.
Ахмад-ахун опустился перед молодой женой на колени. Как красива она была! Какой аромат исходил от её нежной свежести!
Как хорошо на душе, когда в твоём доме спит молодая женщина!
Старик смотрел на чёрные волнистые волосы, на пульсирующую голубую жилку около виска, которую он столько раз целовал, на белую грудь жены, от которой он сходил с ума, на плавные изгибы её тела, которые он так любил гладить рукой и от которых передавалась ему волшебная сила жизни, на длинные полные молодые ноги...
Кто отнимает у него эту последнюю радость в жизни? Почему он должен отдавать самое дорогое, что осталось у него? За что прогневался аллах на несчастного Ахмад-ахуна?
Может быть, за то, что он взял в жёны девушку, которая моложе его дочери?
И неожиданно к нему вернулось упрямство, которым он так славился в своих торговых делах на базаре. Гордость, сломленная кинжалом Эргаша, распрямилась в старом Ахмад-ахуне. Он словно зарядился новой энергией и силой, глядя на лежавшую перед ним молодую женщину.
Нет, он не отдаст Зульфизар! Он наймёт людей, которые защитят его. Плевать на кровожадного Эргаша и его прихвостня собаку Кара-Каплана! Против кинжалов всегда найдутся другие кинжалы. Надо только хорошо заплатить. Ещё не всё потеряно.
Он выроет закопанный в саду котёл с золотыми монетами. Деньги могут всё. Он сумеет защитить свою честь.
Кого нанять? Сколько будет стоить? Сколько заплатил Садыкджан-байвачча Эргашу и Кара-Каплану за Зубейду?..
А кому хотят продать эти два шакала Зульфизар?
Его вдруг осенила догадка. Кому же ещё, как не Садыкджану? Стал бы Эргаш стараться для кого-то другого! Садыкджан нанял его, чтобы получить за одни и те же деньги сразу двух женщин. И здесь решил провернуть выгодную сделку, проклятый!
Ну уж нет! Он, Ахмад-ахун, не позволит обсчитывать себя. На базаре в Коканде никогда не бывало такого случая, чтобы кто-нибудь обманул Ахмад-ахуна хоть на одну таньга, хоть на один рубль.
Решено. Он отдаёт Зубейду, а Зульфизар не отдаст. Молодого байчика из Андижана всё равно зарежут. Но его, Ахмад-ахуна, зарезать не так-то просто. Он наймёт людей, он заплатит любые деньги... Конечно, у него нет миллионов, как у Садыкджана-байваччи. Но кое-что есть. Не зря всю жизнь просидел в лавке, торгуясь из-за каждой копейки, срывая голос.
Садыкджан водится с властями, с полицией - он нажил свое богатство в новые времена. На хлопке, на железной дороге. А он, Ахмад-ахун, наживал свои деньги на старом базаре. Но это не значит, что садыкджановские деньги лучше. Их просто больше.
Все мусульмане равны перед аллахом. И все деньги равны перед аллахом. Аллах видит всё. Так почему же он допускает несправедливость?
- О всевышний! - зашептал Ахмад-ахун. - Защити меня, отведи нож Эргаша от моей груди! Оставь мне Зульфизар! Пошли силу против золота Садыкджана-байваччи! Разве ты можешь позволить, великий аллах, чтобы золото было сильнее твоей воли и власти?..
А через несколько часов, днём, в понедельник, в дом Ахмад-ахуна пришёл отец Хамзы.
Он осмотрел старшую жену хозяина Рисалат и назначил ей лекарства. Потом зашёл к Ахмад-ахуну. Старик, погруженный в невесёлые думы, лежал на тех же одеялах, на которых мучили его ночью Эргаш и Кара-Каплан.
Нехороший день выбрал лекарь Хаким для сватовства своего сына. Ох, нехороший!
Мрачен был бай, неприветлив. Ибн Ямин попробовал было для начала поговорить о том о сём, о состоянии больной, о ценах на рынке...
Бай злобно молчал.
Наконец решившись, заговорил Хаким-табиб о главном.
- У меня есть сын Хамза, - начал он.
Ахмад-ахун угрюмо смотрел на него.
- И у моего сына есть желание...
Бай безмолвствовал.
- ...стать вашим сыном.
- Что, что? - словно проснулся хозяин дома. - Что вы сказали?
- Мой сын Хамза хочет быть вашим сыном.
- Каким сыном? - насторожился Ахмад-ахун. - Он просит у меня в аренду лавку для торговли на базаре?
- Нет, мой сын просит вашу дочь, Зубейду. Мой сын любит вашу дочь.
Эх, не знал Хаким-табиб, простая душа, каким "лакомым куском" оказался его приход для Ахмад-ахуна после минувшей ночи, каким "бальзамом" пролились его слова на израненную, истерзанную душу хозяина дома.
- Ваш сын? - приподнялся и сел на одеялах Ахмад-ахун. - Мою дочь? Ха-ха-ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха!!
Какого угодно ответа ждал ибн Ямин, но только не этого громкого, обидного старческого хохота.
- Чему вы так смеётесь, уважаемый?
- Вы пришли сватать сына, при рождении которого не смогли пригласить даже флейтиста?
Ибн Ямин опустил глаза.
- А кто такой ваш сын? Шейх, купец, владелец табунов и овечьих отар?
- Мой сын, к вашему сведению, служит в конторе у Садыкджана-байваччи.
- В конторе у Садыкджана? Не может быть! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха-ха!
- Мой сын - известный поэт. Его знает весь Коканд.
- Ах, поэт! Очень хорошо. Вот с этого и надо было начинать... Значит, моя дочь - цветок должна стать женой человека, занимающегося сочинением газелей? Вы хотите, чтобы я, выдав свою дочь за вашего сына, обрёк себя на вечные загробные муки?