- О светоч разума и символ мудрости, предводитель шейхов гробницы! Позвольте мне, как одному из страждущих знаний, перенять крупицу знаний от ваших сокровищ!

Шейх надменно посмотрел на Хамзу и ответил степенно, сохраняя величественное достоинство:

- Говори! Каждый страждущий знаний вправе рассчитывать на меня.

Хамза стоял сбоку у сцены, и все, кто хотел слышать его, смотрели на него, отворачиваясь тем самым от шейхов.

- Значит, тем, кто сохранил веру, в раю будут прислуживать гурии и ангелы, - сказал Хамза. - Истинное наслаждение ожидает их там. И это будет достойная награда за их молитвы, не так ли, таксыр?

- Хвала вам! Вы очень хорошо вникли в эту главу корана, - согласно кивая головой, важно произнёс шейх Исмаил.

- Никто из набожных не будет наказан презрением и не будет обойдён, не так ли?

- Никто не будет обойдён. Ибо в коране сказано: все, кто посвящает свою жизнь молитвам, - все будут вознаграждены одинаково, - подтвердил шейх.

- Всем этим людям гурии и ангелы будут прислуживать в равной мере? - переспросил Хамза.

- Да, всем будут прислуживать в равной мере. Так написано в священной книге.

Хамза приблизился к сцене.

- Каждое ваше слово вселяет радость в душу мусульманина, таксыр! - Голос Хамзы зазвенел с новой силой. - Но в сто двадцать третьем стихотворении главы корана "Женщины" сказано так: "Кто совершает благое дело, тот достоин рая, никто из них не должен быть обойдён перед другими".

На мгновение в чайхане возникли гул и оживление, но потом люди снова умолкли.

- Хош, что же из этого? - сердито спросил шейх. - Как написано в коране, так и будет.

- Так скажите же мне, таксыр, - театрально возвысил Хамза голос до предела, - когда мужья пируют и наслаждаются, что делают в это время их жёны, тоже набожные? Ведь и они тоже, как сказано в коране, ни в чём не должны быть обойдены, а?

Минуту, вторую висела тишина... И вдруг вся чайхана грохнула хохотом. Смеялись все - и батраки, и баи. А Каримджан, богатырского вида батрак, сидевший у двери, так заливался хохотом, что из глаз его ручьём бежали слёзы.

- Почему же, в самом деле, женщины не веселятся, когда мужья пируют? - говорил он, вытирая рукавом халата слёзы. - Ведь они гораздо более набожные, чем мужчины. Почему, в самом деле, а? Что ответите на это, шейх?

Кто-то крикнул от дверей на всю чайхану:

- А Рукия-биби, жена Исмаила? Ей как раз по её нраву и годам время смеяться и веселиться, а она, бедняжка, сидит рядом с засохшей деревяшкой, которой уже не суждено плоды приносить!

- А у Бузрук-ишана три жены... И ни одна не плодоносит! Какое уж тут веселье?

Шейхи, обступив Исмаила, о чём-то шептались и спорили, но тут на всю чайхану загрохотал голос Амантая:

- Отвечайте на заданный вопрос!

Поднялся невообразимый шум. Спорили в каждом углу, каждый доказывал своё. Хамза с интересом провожал взглядом Амантая, который ринулся напролом через зал к сцене. Поднявшись по ступеням, Амантай в упор спросил шейха:

- Мой уважаемый шейх, вы бы объяснили мне... В святом шариате сказано, что правоверным грех предаваться корысти и накопительству. Они должны довольствоваться тем, что посылает им бог... Так почему же вы отняли землю у покойного Тухтасына и обрекли его на батрачество в чужих домах? Разве бог не должен наказать вас за это? Но вы, судя по вашему виду, совсем не боитесь божьего гнева, не так ли?

С другой стороны на сцену вспрыгнул Алиджан.

- Ещё один вопрос, таксыр! - надвинулся он на смотрителя гробницы. - Ведь мазар святое место, так? Почему же вы, шейх Исмаил, самый верный страж мазара, подожгли его? В каких грехах вы можете обвинять других людей, если на вас самом висит такой страшный грех? И почему на вас до сих пор не пали кары небесные за него? Наверное, вы знаете какую-нибудь тайную молитву, которая отводит руку всевышнего от вашей головы, не так ли?

Исмаил был потрясён. На него нападали простые батраки.

Хамзу хоть ещё можно было считать равным противником. Но эти ничтожные Амантай и Алиджан... Они берут пример с Хамзы, это он научил их, они его выкормыши. Ишь ты, чуть ли не каждый день то один, то другой вспоминают о пожаре мазара. Тогда нельзя было поступить иначе. Он, Исмаил, спасал честь своего духовного наставника Мияна Кудрата. Хазрат благословил его на поджог, рука всевышнего направляла его, Исмаила, руку...

На мгновение перед ним возник горящий мазар. Шейх содрогнулся. Ему показалось, что эту картину видят сейчас все. "Мне суждено сейчас или умереть или победить..." Эта мысль сверлила его мозг. Он впервые попал в такой жестокий переплёт. Если он выберется из него благополучно, то правоверные по-прежнему будут повиноваться ему. Если же не удастся, то тогда позор, тогда конец. И Хамза восторжествует...

Шейх застонал... Но уже в следующее мгновение он овладел собой. "Нет!" - сказал он себе мысленно. Он представил "паломника" из Гилгита, его длинное жёсткое лицо, беспощадные светлые глаза... Нет! Теперь, когда гробница восстановлена, именно теперь нельзя отдавать Хамзе власть над Шахимарданом.

Нет! Он не отдаст её Хамзе никогда. Зарубежные покровители раздавят его как мокрицу, если он проиграет.

Шейх окончательно овладел собой. "Нет!" - решительно произнёс он про себя. А чтобы разуверить народ в том, что сказал сейчас Алиджан, этот выкормыш Хамзы, нужно использовать любимое оружие учителя Мияна Кудрата. И тогда он, Исмаил, будет спасён.

И, вскинув вверх руки, изображая лицом нестерпимую душевную муку, шейх Исмаил публично начал "каяться" перед народом.

- О всевышний! - кричал он со сцены. - Если я, твой верный пёс, приложил хотя бы палец к такому нечеловеческому греху, как пожар гробницы, то пусть отсохнут эти руки! Пусть плоть моя сгорит в огне семи адищ! Пусть я буду раздавлен скалами этих гор! Пусть я умру в собачьих муках! Пусть дети мои будут гнить заживо! Пусть род мой навсегда исчезнет из памяти людей! Пусть кости мои обглодают шакалы!

Исмаил долго ещё проклинал самого себя, а потом зарыдал...

И все шейхи заученно заголосили и зарыдали в тон ему.

Шатаясь от слёз и горя, обессилевший Исмаил начал спускаться со сцены. За ним, раскачиваясь из стороны в сторону, потянулись шейхи. Люди сочувствовали Исмаилу, его поддерживали под руки, а он, шаря зрачками из глубины залитых слезами глаз по лицам "зрителей", думал только об одном: поверили или не поверили? Поверили или не поверили?.. Кажется, поверили!

Снова поверили!

"Дьявол, - подумал Хамза, наблюдая за Исмаилом, - сущий дьявол!.. Но какой актёр, а! Когда он останется без работы, я приглашу его, пожалуй, в местный театр играть роли пожилых негодяев".

Амантай и Алиджан поставили на место стол, покрытый красной материей, расставили стулья. Амантай призвал народ, всё ещё гудевший в зале, к порядку:

- Люди добрые! Поговорили, и хватит!

Слова эти, произнесённые сдержанно, но не лишённые юмора, произвели впечатление. Все замолчали.

- По поручению батраков и бедняков общее собрание народа Шахимардана объявляю открытым, - сказал Амантай. - Сейчас будет говорить товарищ Хамза, наш друг и всем известный поэт, приехавший к нам из Самарканда.

Хамза поднялся на сцену.

- Товарищи!..

Шейх Исмаил и все остальные шейхи, словно это их окликнули этим непривычным словом, остановились в дверях, обернувшись к сцене.

- Товарищи! - улыбнувшись, повторил Хамза. - Я читал коран и многие другие религиозные книги. Я долгие годы изучал их когда-то в медресе. И, изучив коран, я пришёл к выводу, что духовенство, то есть люди, которых мы считаем святыми, не от мира сего и прочее, - эти люди совсем не считаются с кораном и другими священными книгами. Эти святые призывают народ к терпению и покорности, к честности и воздержанию, а сами отнюдь не соблюдают всего этого. И мы должны предъявить свой счёт и к таким обманщикам, как шейх Исмаил и его окружение!