Вечер застал судно далеко от родных берегов. Ночью миновали Босфор и вышли на просторы Средиземного моря. Звезды на небе как бы повторялись в глубинах уснувшего моря. Все застыло в полной неподвижности, и только упругий встречный ветер да пенистые буруны за кормой говорили о стремительном движении лодки.

Строков одиноко стоял на палубе и, углубившись в свои мысли, не заметил приблизившуюся Сюзанну.

— Григорий Петрович, — тихо обратилась к нему девушка, и в ее голосе послышалось скрытое волнение. — Хочу спросить вас: если вы любите человека, чувствуете, что и он отвечает вам тем же, но молчит, что сделали бы вы тогда?

— Я не мастер разрешать такие проблемы, Сюзанна, — ответил Строков. — Хотите, я лучше расскажу вам старую, сказку, которая пришла мне сейчас на память?

Сюзанна кивнула головой.

— Так слушайте. Далеко-далеко за морем, — там, где, каждое, утро рождается Солнце, в стремительных реках Сахалина и Камчатки появляются на свет лососи. Едва научившись шевелить плавниками, они покидают давшие им жизнь реки и уходят в соленые воды Великого океана. Так бродяжничают они по чужим морям, пока незаметно не подкрадется старость. Она дает знать о себе прежде всего тем, что с каждым днем лососей все сильнее начинает тянуть туда, где прошло их короткое детство.

И где бы тоска и одиночество ни застали лососей — у мыса ли Доброй Надежды, в Бискайском заливе или в далекой Атлантике, — они теряют покой и устремляются к родным рекам. Им теперь уже не хватает времени, которым так пренебрегали в молодости. День и ночь, без отдыха, безошибочно плывут они по невидимому курсу, торопливо находят в конце пути себе пару, чтобы вместе войти в устье реки.

Преодолевая стремнины и перепады, в клочья раздирая бока о каменистые пороги, метр за метром пробираются они в верховье. Найдя среди камней небольшую ямку, самки мечут икру, а самцы плавниками засыпают ее песком. А потом они умирают, так и не увидев своего потомства.

В эти дни из тайги к рекам выходят медведи. Они выгребают из воды еле живую рыбу и поедают ее.

Однажды случилось так, что бродяга лосось не нашел себе пары, но, повинуясь слепому закону природы, вошел в устье родной реки. Долго, пробирался он между камнями, борясь с быстрым, течением, пока, весь израненный и обессиленный, не достиг того места, дальше которого никто не добирался. Он все еще искал чего-то, но время шло быстрее, чем течет вода, надежда покидала его…

И вот случайно одна медведица, пресытившаяся, а может быть, просто не в меру сентиментальная, выловила из воды умирающую рыбу. Лосось равнодушно смотрел на медведицу.

«Тебе не страшно умирать?» — спросила медведица.

«Нет, — ответил лосось, — мне все равно, и нет уже ни сил, ни желания добираться обратно к морю, чтобы начинать все сначала. Попрошу тебя только: когда съешь меня, закинь мою голову подальше в реку, чтобы течение смогло снести ее в океан».

Медведица полузакрыла глаза и задумалась.

«Пожалуй, сейчас я сыта, — сказала она, — и есть мне тебя не хочется. К тому же я, как и ты, одинока, мне даже некого угостить тобой. Лучше, я отнесу тебя к морю, и ты все-таки попробуешь повторить жизнь сначала».

Она подняла лосося с песка, спустилась со скал к берегу и бросила его далеко в море.

Медведица ушла, даже не оглянувшись, а лосось лежал, покачиваясь на волне, и ему все еще казалось, что не волна, а медведица своим горячим языком зализывает его раны…

И опять бродяжил лосось по морям. Но чем дальше, тем горше становилась для него вода и тем сильнее тянуло к скалам, где он расстался с медведицей.

И однажды глубокой осенью вопреки рассудку, подсказывающему, что лососи не могут жить там, где живут медведи, потеряв покой и разум, старый лосось прошел Тихий океан, пересек Охотское море и стремительным прыжком через гребень ревущего прибоя выбросился на скалы.

Берег был пустынным. Медведица не ждала его. Потом пришел вечер. Лосось умирал. Свистящий в скалах ветер разогнал тучи. На небе замерцали звезды, которых он раньше никогда не видел. Злая волна,_в заливе с недовольным шипением пересчитывала прибрежную гальку. В немой рыбьей тоске лосось в последний раз оглядел чужую, безразличную к нему сушу, где никто не ждал его. Все исчезало в наступающей с моря мгле.

И вдруг в бесчисленных сочетаниях звезд, все ярче разгоравшихся на темном небе, ему почудилась медведица. Он беззвучно раскрыл рот, силясь позвать ее.

И медведица услышала его немой призыв. Вскочив на лапы, роем падающих звезд спрыгнула она на Землю.

«Что с тобой? — спросила она. — Почему ты не в море, а лежишь на боку и у тебя тускнеют глаза?..»

«Я не мог жить без тебя. Возьми меня еще раз в свои пушистые лапы, но больше не бросай обратно в море».

«Я тоже, кажется, скучала по тебе, — ответила медведица. — Даже ждала, в каждую ясную ночь выходя на небо. Значит, ты не забыл меня?»

«Я пытался, но не сумел, — прошептал лосось, — А мир так устроен, что мы не можем быть вместе… Скажи мне что-нибудь на прощание, ведь мне осталось жить всего лишь несколько минут…»

«Видишь Млечный Путь? — ответила медведица. — Это та река, где ты родился. У нее нет ни тесных берегов, ни каменистых порогов. Ты вечно будешь плыть вверх но течению, а я вечно буду рядом с тобой…»

С тех пор прошло много-много лет. Но если в безоблачную ночь вы попристальней вглядитесь в течение Млечного Пути, то увидите в нем искрящегося седой чешуей лосося, а рядом с ним уже совсем легко разглядеть и Большую Медведицу. Они всегда неразлучны. Ни вечность, ни беспредельные просторы Вселенной не могут разлучить их…

Вот и вся сказка, — закончил Строков.

Сюзанна тихо стояла рядом.

Но если бы в это мгновение она увидела выражение лица Строкова, его взгляд, устремленный на нее, кто знает, может быть, дальнейшая жизнь этих различных людей сложилась бы совсем иначе.

И снова бушует пена за кормой лодки, идущей со скоростью более сорока узлов в, час. На рассвете следующего дня, миновав Гибралтар, лодка вышла в Атлантический океан. Погода начала. портиться. Порывистый ветер гнал встречные волны, срывая с них седые гребни пены.

— Прибавить обороты! — раздалась команда в помещении дежурного инженера, сидящего за пультом управления реактором.

Чуть заметный поворот ручки, слегка вздрогнула стрелка на одном из контрольных приборов, и, несмотря на яростный напор волн, лодка продолжала путь, не сбавляя скорости.

В небольшой капитанской рубке на дюралевом столе раскинута карта центральной части Атлантики. Над ней склонились капитан лодки Борисенко, штурман Новиков, Строков и Крейсис. Новиков по линейке прокладывал курс. До выбранного места погружения, отмеченного на карте синим крестом, остались считанные минуты.

Борисенко произнес в микрофон:

— Приготовиться к погружению!

Стоящие на палубе люди быстро направились к люку и один за другим исчезли в нем. Люк автоматически закрылся, и вот уже первая волна прокатилась по опустевшей палубе. Еще мгновение — и лодка скрылась под кипящей поверхностью океана.

В иллюминаторах капитанской рубки постепенно померк дневной свет, переходя от светло-зеленых тонов к фиолетовым, пока не наступил непроглядный мрак. Одновременно манометр показывал глубину погружения. 300 метров… 500… 1 000… 1 500… 2 000 метров, а погружение все продолжалось.

— Включить бортовые прожекторы! — раздалась команда.

И сразу за толстыми кварцевыми стеклами возник таинственный лучистый мир. Привлеченные необычным для этих глубин светом, почти вплотную к иллюминаторам подплывали какие-то существа, и даже тогда, когда прожекторы на некоторое время выключались, обитатели глубин все же были видны, освещенные множеством переливающихся, мерцающих огней.

— Никогда не представлял себе, — невольно воскликнул Строков, — что подводный мир так похож на звездный!..