- Сержант Болиголова, вы, чего там от всех отстаете? Трусите что ли?! Похоже, вы особо не спешите вступать в бой с немцами?

- Дурак, вы Прохор Владимирович! Зачем нас так обижаете и на весь радиоэфир о нас мелете подобные глупости?! Мы вынуждены слегка отстать от общего строя, так как перед нами нет наезженной тропы или дороги. Вот сейчас перевалим через этот небольшой буерак, тогда и прибавим скорость, чтобы быстрее двигаться к немецким позициям.

Прошка не обиделся на то, что сержант Болиголова, командир экипажа отстающего бронетранспортера БА 10, так грубо отреагировал на его колкость и назвал его дураком. Во-первых, он уже целую неделю дружил с этим сержантом, а во-вторых, честно говоря, он был совершенно неправ, когда сержанта прямо в радиоэфире обвинил в трусости. Но и извиняться перед Болиголовой не стал, в конечном итоге бой покажет, кто был прав или не прав в данном случае. Но одно уж было хорошо, ему удалось-таки разрядить напряженную перед боем обстановку. Прошка всегда придерживался твердого мнения в отношении того, что танкист, идущий в атаку на позиции немцев, должен изнутри кипеть яростью и гневом по отношению к агрессору, захватившему треть территории его родины.

Разведка боем развивалась слишком неторопливо и размеренно, словно обе стороны знали о ней и хорошо к ней подготовились. Такая неторопливость и размеренность действий на поле боя экипажей бронетранспортеров и не нравились рядовому красноармейцу Ломакину. Он раскрыл было рот, чтобы потребовать от механиков-водителей бронетранспортеров, ускорить продвижение их машин к вражеским позициям, но в этот момент в радиоэфире послышался спокойный голос капитана Авраменко:

- Внимание, экипажей! Две вражеские батареи готовятся к открытию заградительного артиллерийского огня. Немного рассредоточитесь, увеличьте интервалы между машинами и продолжайте движение к вражеским позициям! Рядовой Ломакин, занимайтесь своим делом и своими словами дурного толка не мешайте товарищам выполнять боевое задание!

Среди пяти бронетранспортеров в воздух поднялись восемь разрывов артиллерийских снарядов, немцы открыли артиллерийский заградительный огонь. Настало время и для экипажа танка КВ вступать в бой с вражеской артиллерией. Прямо с места Михаил Кувалдин произвел три орудийных выстрела по тому месту, где по его предположению должна была располагаться одна из немецких артиллерийских батарей. Прошка в мысленном диапазоне связался с Сергеем Мышенковым, механиком-водителем, и спокойным голосом тому приказал:

- Серега, вперед, в атаку!

КВ качнулся, мягко тронулся с места и начал по нейтральной полосе продвижение вперед! Когда тяжелый танк нарисовался на этой полосе, то ошеломленный его появлением противник на несколько мгновений попридержал темп своего артиллерийского огня, позволив бронетранспортерам значительно продвинуться вперед. Но тут в дело вступила третья немецкая батарея, легких гаубиц калибром 105 мм. Небольшой участок поля боя сразу же покрылся двенадцатью почти одновременными разрывами 37 мм и 105 мм снарядов. Все три немецкие батареи своей основной целью поначалу посчитали тяжелый танк КВ, поэтому они сразу же начали по нему пристреливаться, чтобы накрыть массивным огнем.

В эту минуту сержант Болиголова вышел в радиоэфире, чтобы сообщить:

- Разведчики покинули десантный отсек, пошли на поиски языка!

Точно с таким же сообщением вышел в радиоэфир и сержант Веденеев:

- Отделение разведчиков покинули десантный отсек бронетранспортера!

Механик-водитель танка Сергей Мышенков перешел на зигзагообразное движение своего танка, стараясь подобным образом сбивать прицелы немецким артиллеристам. Он уже не останавливался, а пытался на скорости сблизиться с немецкими траншеями и артиллерийскими огневыми позициями. Наводчик Михаил Кувалдин не отрывался от визира механического прицела, он вел огонь трескучими очередями в два-три выстрела или одиночными выстрелами, которыми хотел подавить огонь той или иной батареи немцев. Прошка рассердился на такую пустую растрату танковых снарядов, волевым импульсом усилием он напомнил своим товарищам о существовании виртуального шлемофона, заставив и механика-водителя, и наводчика танка срочно натянуть его на головы. Как только шлемофоны заняли свои рабочие места, то в нем тут же была воссоздана общая панорама участка боя, если смотреть на нее с птичьего полета, на которой точно определялось местонахождение КВ, а также местонахождения артиллерийских позиций трех немецких батарей, которые вели по танку заградительный огонь.

В этот момент 37 мм снаряд пробил противопулевую броню моторного отсека бронетранспортера сержанта Веденеева. В небо выплеснулась темная струя разрыва снаряда. Бронетранспортер остановился. Напрасно Прошка в течение пары минут вызывал на радиосвязь сержанта Веденеева. В этот момент в бронетранспортере взорвался отсек с боеприпасами, от последовавшего взрыва бронетранспортер развалился на отдельные части.

По всей очевидности, экипаж этого бронетранспортера погиб в момент самого взрыва!

Второй снаряд 105 мм гаубицы поразил передний бронетранспортер сержанта Богдыханова, которому оставалось проехать всего двести метров до пехотных траншей немцев. Этот бронетранспортер прямо-таки исчез в разрыве гаубичного снаряда, но в радиоэфире пронесся голос сержанта Богдыханова:

- Живы будем, не пом...!

А затем на секунду в радиоэфире воцарилась полная тишина! В нем не было слышно ни одного голоса, ни танкистов, ни членов экипажей бронетранспортеров, ни артиллеристов!

Капитан Авраменко молчал и не отдавал приказа экипажам бронетранспортеров об отступлении, о возвращении на свои позиции. Он все еще ожидал сообщения разведчиков о захвате языков, поэтому и не спешил с таким приказом. Тогда рядовой Ломакин откашлялся прямо в радиоэфире и каким-то писклявым, наверное, от великого волнения, голосом приказал:

- Всем экипажам бронетранспортеров! Приказываю возвращаться на исходные позиции! Мы прикроем ваше отступление!

С этими словами своего командира экипажа механик-водитель Мышенков решительно выжал педаль акселератора. КВ, словно молодой кутенок, рванул вперед, пытаясь своей броневой массой заслонить от вражеского артиллерийского огня три пока еще оставшиеся нетронутыми артиллерийским огнем противника бронетранспортера. Но и немцы оказались не лыком шито, теперь двумя артиллерийскими батареями, полковыми пушками калибра 37 мм, они вели огонь по бронетранспортерам, а дивизионными пушками калибра 105 мм вели кинжальный огонь по русскому тяжелому танку. Один из четырех снарядов вдруг поверху пробороздил танковую башню КВ, отчего внутри башни раздался страшный набатный звон. Если бы не одетые на головы танкистов виртуальные шлемофоны, то они оглохли бы от этого дичайшего металлического звона. Прошке удалось сохранить самообладание, он продолжил внимательно наблюдать за развитием боевой обстановки на поле боя.

Сергей Мышенков демонстрировал высокий класс вождения тяжелого танка. Он ни на секунду не задерживался ни на одном месте. То бешено газовал, стараясь, как можно быстрей, покинуть свое прежнее место, то едва трогался с места. Одним словом, опытные немецкие артиллеристы, как ни старались, так и не могли удержать в прицеле своей гаубицы этот русский танк вертун.

Бронетранспортеры, изредка проходясь длинными и короткими очередями крупнокалиберных пулеметов по немецким траншеям и огневым позициям 37 мм пушек, кормами машин медленно пятились назад. Вдруг одна из боевых машин остановилась, постояла где-то около половины минуты, а затем продолжила движение кормой вперед, возвращаясь на исходную позицию. В радиоэфире послышался голос одного из сержантов, фамилию которого Прошка никак не мог вспомнить. Тот радостно проорал в радиомикрофон своей бортовой рации:

- Взял на борт одну из групп разведчиков. Они захватили язык, какого-то там немецкого фельдфебеля!

В этот момент бронетранспортер вдруг окутался сразу же двумя разрывами малокалиберных 30 мм снарядов. Прошка машинально проследил глазами за тем местом, откуда предположительно этот бронетранспортер был обстрелян противником. Шлемофон показал ему какую-то необычную конструкцию с еще дымящимся стволом автоматической 30 мм пушкой.