«Уайлд: Ты любишь пончики?

Маклрой: Скорее да!

Уайлд: Очень легко делаются к тому же. Я люблю их холодными с небольшим количеством джема.

Маклрой: Не плохо, а как насчёт огромного омлета?

Уайлд: Прекрасно! (с глубоким вздохом).

Над головой двое матросов обсуждают, насколько необыкновенна смесь рагу, яблочного соуса, пива и сыра. Марстон в своём гамаке читает свою карманную кулинарную книгу. Далее внизу кто-то воспевает Шотландский корж. Несколько матросов с большим воодушевлением говорят о пироге с изюмом, пироге мясном и Локхартах. Кто-то упоминает орехи, после чего беседа становится общей, и мы все сразу решили купить их по фунту, как только доберёмся до цивилизации и отправиться по домам, чтобы безмятежно погрызть. В настоящее время мы действительно думаем только об этом!»

День Середины зимы, великий полярный праздник, отметили должным образом. Был накрыт «волшебный завтрак» из полного санного рациона, хорошо проваренный для густоты с молоком. Обед состоял из чудесного пудинга, изобретённого Уайлдом из порошка сухарей и сваренного с двенадцатью кусками заплесневевших орехов. Ужин состоял из мелко нарезанной тюленины, приправленной сахаром.

После ужина состоялся концерт под аккомпанемент Хасси и его «незаменимого банджо.» Это банджо было последней вещью, которую мы спасли с корабля, прежде чем он затонул, и я оставил его как важный психический стимулятор. Оно прошло с нами весь путь и практически невредимым добралось до самого Элефанта, и сыграло значительную роль в поддержании духа команды. Почти каждую субботу по вечерам состоялся концерт, где каждый исполнял песню о каком-нибудь участнике партии. Если тому, о ком пелось, не нравились некоторые куплеты, они переписывались к следующей неделе.

Коку, который долго и хорошо выполнял свои обязанности, с 9 августа дали отдохнуть и каждый встал в очередь быть коком в течение недели. Так как повар и его «помощник» имели привилегию соскребать с котелков остатки еды, то эта миссия вызывала некоторые опасения, если их места займут те, у кого прекрасный аппетит. «Последний спирт выпили 12 августа, сначала за здоровье Короля, затем за ‘возлюбленных и жён’ и ‘Босса и команду Кэрда’, его разбавляли в горячей воде с имбирём каждый субботний вечер.»

Пингвины и тюлени, которые мигрировали на север в начале зимы ещё не вернулись, возможно припай толщиной в шесть футов, окружавший косу, препятствовал их высадке на берег, но так или иначе пищи не хватало. Были откопаны старые выброшенные тюленьи кости, которые тушили с морской водой. Пингвиньи скелеты использовали аналогично. В лужах, которые образовывались между скалами ниже уровня прилива после того, как относило паковый лёд, собирали моллюсков. Собирать этих маленьких моллюсков было очень холодно, так как каждый раз приходилось полностью погружать руку в ледяную воду, а их требовалось очень большое количество, чтобы приготовить хоть что-нибудь съестное. К быстро уменьшавшимся запасам мяса тюленей и пингвинов добавляли сваренные в морской воде водоросли. С этим были согласны далеко не все. Хотя те и признавали, что это очень вкусно, но отмечали, что это только распаляло их аппетит, штуку серьёзную, особенно когда нечем было его удовлетворить! Один человек отметил в своём дневнике: «Сегодня была роскошная еда, почти пять унций твёрдой пищи каждому.»

В значительной степени благодаря Уайлду, его энергии, инициативе и изобретательности в партии всё время поддерживался высокий моральный дух и она прошла сквозь выпавшие испытания без потерь. При содействии двух хирургов, докторов Маклроя и Маклина, он пристально следил за здоровьем каждого из них. Его не оставлял неунывающий оптимизм даже когда еда была очень скудна, а перспективы спасения туманны. Каждый в своём дневнике с восхищением отзывается о нём. Я без тени сомнений считаю, что вся команда, которая находилась на острове Элефант, обязана своей жизнью ему. Духам уныния не было места рядом с ним, не довольствуясь «разговорами» он «делал» столько, сколько мог, а зачастую больше чем мог. Он проявил прекрасные качества лидера и более чем оправдал мою в нём абсолютную уверенность. Хасси со своей жизнерадостностью и своим банджо сыграл ещё одну очень важную роль в пресекании любых тенденций к упадничеству.

После того, как они поселились в своей хижине, здоровье команды было довольно хорошим. Конечно, все они были довольно слабы, у некоторых кружилась голова, все были обморожены, у некоторых позже были проблемы с сердечной недостаточностью. Блэкбороу, который сильно обморозил пальцы на ногах во время перехода на лодках, нуждался в ампутации пяти из них прямо на острове. Немногочисленным инструментом, что был в наличии, без надлежащей стерилизации, операцию провели прямо в темноте и грязи хижины, отапливаемой только жировой печью, и это многое говорит о мастерстве и инициативе хирургов. Я рад возможности сказать, что операция прошла очень успешно, и после небольшого лечения, очень любезно оказанного чилийскими врачами в Пунта-Аренас, он полностью восстановился и теперь ходит лишь слегка прихрамывая. Хадсон, который заработал бронхит и болезнь бедра (что-то типа артрита, прим.), практически выздоровел к моменту спасения партии. Все следы сильных обморожений, полученных в путешествии на лодках, исчезли, хотя на некоторых и оставались пятна от недавних поверхностных обморожений. Все, естественно, когда спаслись, были слабы, в связи с тем, что долго сидели на мизерных пайках, но все были живы и очень веселы, благодаря Фрэнку Уайлду.

30 августа 1916 года описывается в их дневниках как «день чудес». Еды было очень мало, оставался всего двухдневный запас мяса, а перспектив его пополнить не было. Вся партия собирала моллюсков и водоросли, чтобы есть их с тушёными костями тюленя. Уайлд готовил обед, Хёрли и Марстон находились снаружи, ещё раз напоследок пронзительно вглядываясь в направлении, где ожидали увидеть корабль. Через две недели после того, как я покинул остров, Уайлд каждый день начал сворачивать свой спальный мешок, приговаривая при этом: «Держите вещи наготове, парни, сегодня может приехать Босс». И, как это бывает, однажды туман поднялся и показалось судно, которого они так долго и с такой надеждой ждали в течение четырёх месяцев. «Марстон был первым, кто заметил его и немедленно прокричал: „Кораабль!“ Обитатели хижины приняли этот крик за команду „Обеед!“ и сперва не откликнулись. Вскоре, тем не менее, мы услышали стук его быстро барабанящих по снегу шагов и, задыхаясь, дрожащим, хриплым от волнения голосом он крикнул: „Уайлд, там корабль! Не лучше ли зажечь огонь?“ Мы все как один ринулись к нашей узкой двери. Те, кто не мог пролезть, в спешке и волнении срывали брезент стен. Горшки с нашими драгоценными моллюсками и водорослями были опрокинуты стремительным порывом. Мы увидели огибающий остров небольшой корабль, плывущий под флагом Чили.»

«Мы пытались кричать, но волнение сковало наши голосовые связки. Маклин бросился к флагштоку, ранее установленному в наиболее видном месте на ледовом склоне. Подъёмный механизм не работал, а сам флаг от мороза превратился в твёрдую компактную массу, поэтому в качестве сигнала он привязал свой свитер к макушке флагштока.»

«Уайлд пробил киркой нашу последнюю банку горючего, намочил им куртки, рукавицы и носки, отнёс их на вершину Пингвин Хилл в конце косы и вскоре они горели.»

«Между тем, большинство из нас собралось на берегу, беспокойными глазами наблюдая за малейшими признаками того, что на корабле нас заметили или за любыми ответными сигналами. Пока мы стояли и смотрели, он, казалось, отвернул, словно не заметив нас. Вновь и вновь мы кричали „ура“, хотя наши слабые крики могли, конечно, быть не слышны так далеко. Внезапно он остановился, была спущена шлюпка, и мы узнали фигуру Сэра Эрнеста, когда он спускался по трапу. Одновременно мы взорвались приветственным рёвом, а потом один сказал другому: „Слава Богу, Босс спасся“. Ибо я думаю, что его спасение было более важным для нас, чем наше собственное.»