Наконец рассвело, погода прояснилась, ветер стих до мягкого юго-западного бриза. Великолепный рассвет располагал к тому, на что мы надеялись, что этот день будет последним, проведённым в лодках. В розовом свете нарождающегося дня величественный пик острова Кларенса возвестил о грядущем величии солнца. Небо над нами становилось голубым и гребни волн весело искрились. Как только стало достаточно светло, мы скололи и соскребли лёд с бака и кормы. Рули были сняты на ночь во избежание запутывания фалинями. Мы подняли наш плавучий якорь и втащили вёсла на борт. В течении ночи из-за волнения замерзающего моря они обросли льдом до толщины телеграфных столбов и теперь должны были быть очищены от него, прежде чем их можно было использовать снова.

Всех невероятно сильно мучила жажда. Мы выяснили, что можно получить кратковременное облегчение, пожевав куски сырого тюленьего мяса, но спустя время жажда возвращалась с удвоенной силой из-за солёности его плоти. Поэтому я распорядился, чтобы мясо выдавалось в установленные промежутки времени в течение дня, или тогда, когда жажда реально угрожала какому-либо конкретному человеку. При полном свете дня холодный и суровый остров Элефант показался на северо-северо-западе. Остров был в том направлении, на которое держал курс Уорсли, и я поздравил его с точностью навигации в трудных условиях после двух дней без определения нашего положения, окольного пути через паковый лёд и последующего дрейфа в течение двух ночей по милости ветра и волн. Подошёл Стэнкомб Уиллс и Маклрой сообщил, что у Блэкбороу очень сильно обморожены ноги. Это было досадно, но ничего нельзя было поделать. Большинство людей в какой-то степени были обморожены, и на этом фоне было интересно отметить, что у «ветеранов» — Уайлда, Крина, Хёрли и меня всё было в порядке. Мы, наверное, были акклиматизированы к обычным Антарктическим температурам, хотя позднее узнали, что и мы не были неуязвимы.

Целый день под мягкий бриз с левого бейдевинда (круто в бак с левого борта) мы шли в открытом море. Мы бы отдали весь Китайский чай за кусок льда, чтобы растопить воду, но в пределах досягаемости льда не было. Три айсберга находились в поле зрения, мы подошли к ним в надежде, что какие-нибудь их обломки будут плавать в море с подветренной стороны, но айсберги оказались крепкими, лишённые каких-либо признаков раскола, а окружавшее их волнение делало невозможным подойти ближе. Ветер постепенно задувал с бака, день тянулся в свете безжалостных лучей солнца, яростно бьющих с безоблачного неба на помутневшие от боли лица людей. Продвижение было медленным, но постепенно остров Элефант становился ближе. Всегда, когда я занимался другими лодками, сигнализируя им или давая распоряжения, Уайлд находился за рулём Джеймса Кэрд. Он, казалось, не обращал внимания на усталость и лишения. Около четырёх часов дня задул сильный встречный ветер, вскоре сделав море неспокойным. В течение следующего часа упорной гребли мы, казалось, не продвинулись вовсе. Джеймс Кэрд и Дадли Докер буксировали Стэнкомб Уиллс по очереди, но теперь моя лодка тащила Стэнкомб Уиллс на буксире постоянно, так как в посвежевшем ветре Джеймс Кэрд мог нести больше парусов, нежели Дадли Докер.

Пока мы пытались достигнуть юго-восточной оконечности острова Элефант ветер был от северо-западного к западному. Лодки, сдерживаемые практически встречным ветром, двигались крайне медленно, и когда наступила тьма, наша цель была всё ещё в нескольких милях впереди. И без того неспокойное море ещё более разволновалось. Мы вскоре потеряли из виду Стэнкомб Уиллс, идущий за Джеймсом Кэрд на длинном фалине, но изредка белый блеск разбиваемой о его борта воды говорил о его присутствии. Когда тьма стала полной, я сел на корму, положив руку на фалинь, по натяжению которого мог определить, отделилась лодка или нет, я провёл в таком положении всю ночь. Верёвка стала очень тяжёлой за счёт льда, пока невидимое море бросало наши судёнышки по воле волн. Ещё в сумерках я сказал людям на Стэнкомб Уиллс, что если ночью их лодка оторвётся и они не смогут идти против ветра, то они должны направиться к восточной стороне острова Кларенса и ждать нашего прибытия там. Даже если мы не сможем высадиться на Элефанте, это не значило, что это нужно было делать всем.

Это была на редкость суровая ночь. Мужики, за исключением вахтенного, скрючились и прижались друг к другу на дне лодки под промокшими спальными мешками, полагая, что это хоть немного позволит им согреться. Всё сильнее и сильнее дул ветер и ожесточённее и ожесточённее становилось море. Лодка всё тяжелее погружалась в тяжёлые волны и разворачивалась к ветру, её паруса трепало жестокими порывами. В течение ночи время от времени сквозь разрывы облаков пробивался лунный свет и в его всполохах я видел призрачные лица людей, сидящих в покачивающейся под ветер лодке. Когда луна скрывалась, её присутствие проявлялось отражением света от сползающих ледников острова. Температура упала очень низко, и казалось, что весь кошмар положения, в котором мы находились, едва ли можно было усугубить, но земля впереди была словно маяк безопасности, и я думаю, что всех нас поддерживала надежда, что день грядущий положит конец нашим страданиям. Как минимум мы получим твёрдую землю под ногами. В то время, как в очередной раз фалинь Стэнкомб Уиллс напрягся и провис под моей рукой, мои мысли были уже заняты планами на будущее.

К полуночи ветер сменился на юго-западный и это позволило нам подойти ближе к острову. Несколько позже к Джеймсу Кэрд подошёл Дадли Докер и Уорсли прокричал, что пойдёт вперёд и поищет место высадки. Я сказал ему, что он может попробовать, но не должен терять из виду сигнал с Джеймс Кэрд. Как только он отчалил, зарядил сильный снежный шквал и в темноте лодки разошлись. Больше я Дадли Докера не видел. Это разделение в течение остальных ночных часов вызывало во мне некоторое беспокойство. Перекрёстное волнение было очень сильным, и я не чувствовал уверенности, что с исчезнувшей лодкой всё хорошо. В темноте не было видно волн, хотя их направление и силу ветра можно было почувствовать, а в таких условиях в открытой лодке бедствие может настигнуть даже самого опытного штурмана. Я посигналил нашим компасным фонарём на парус, в надежде, что сигнал будет видно с борта Дадли Докера, но ответного сигнала так и не увидел. Мы всматривались сквозь ветер во тьму с надеждой уловить ответный сигнал, а затем повторить наш.

Моё беспокойство, по сути, оказалось безосновательным. Я процитирую собственноручную запись Уорсли о том, что случилось с Дадли Докером:

«Около полуночи мы потеряли из виду Джеймс Кэрд со Стэнкомб Уиллс на буксире, но некоторое время спустя увидели свет компасного фонаря, которым Сэр Эрнест сигналил нам для ориентира. Мы ответили светом нашей свечи, зажжённой под тентом светопроницаемой палатки. Мы направились к подветренной стороне острова и шли по моему маленькому карманному компасу, поскольку шлюпочный компас был разбит. От этой свечи мои бедные парни закурили трубки, это было их единственным утешением, так как нестерпимая жажда мешали нам съесть хоть что-то. Тем временем мы попали в сильное отливное течение (течение против ветра, rip current), которое в сочетании с сильным волнением моря делало почти невозможным удержать Дадли Докер от подтопления. Вода хлестала с кормы, бака и бортов одинаково хорошо, хотя мы были в крутом бейдевинде. Лиз, который показал себя неважным гребцом, хорошо проявил себя в напряжённой откачке, в которой ему хорошо помог Читам. Гринстрит, славный малый, помогал мне на румпеле и в целом. Он и Маклин были моей правой и левой рукой во всём, словно загребные. Маклеод и Читам два хороших матроса и гребца, типичные старые морские волки и ворчуны, последние пираты до самых кончиков пальцев. Этой ночью в самый разгар шторма Читам проспорил мне бутылку шампанского (слишком мало, я должен был брать с него как минимум две). Шампанское должно быть отдано, когда он откроет свой паб в Халле, и я смогу выбрать какое именно… Мы уже сто восемь часов занимались изнурительной работой, промокая и промерзая до нитки и совсем или вообще без сна. Я думаю, что Сэр Эрнест, Уайлд, Гринстрит и я могли бы сказать, что мы не спали вовсе. Хотя прошло шестнадцать месяцев, когда мы последний раз были в штормящем море, только четверо на самом деле страдают от морской болезни, ещё несколько человек выглядят болезненными.»