Когда на экране потух последний кадр и нужно было включать в зале свет, все трое — Кораблинов, Крюков и монтажер — сидели молча и не шелохнувшись.

— Ну как, Сергей Стратонович? — тихо спросил Крюков.

— Да!.. — как вздох, пронесся в темном зале ответ Кораблинова. — Путинцев в этих кадрах живет, Подрезов играет. А ведь я ему вдалбливал это почти полгода. Не знаю, что и делать дальше.

И вдруг из глубины зала, откуда-то с задних рядов, как из могилы, прозвучал хрипловатый, натужный голос Подрезова:

— Вы уже все сделали, Сергей Стратонович!..

— Дайте свет! — почти крикнул Кораблинов в телефонную трубку, и в зале тут же зажегся свет. Кораблинов повернулся на голос.

Подрезов и актер Мартынов, игравший в фильме эпизодическую роль, стояли на ковровой дорожке прохода, между рядами кресел.

Нелегко ввергнуть Кораблинова в растерянность, но здесь он на некоторое время смешался. Но это замешательство продолжалось недолго.

— Николай Борисович, вы оба ролика видели с цеховыми эпизодами? — спросил Кораблинов спокойно, будто он и раньше знал, что в просмотровом зале сидит Подрезов.

— Видел оба, Сергей Стратонович.

— Вам не кажется, что у Путинцева бригадир Рудаков в этих кадрах получился естественней?

— Когда мне что-то кажется, я крещусь! — резко ответил Подрезов, и Кораблинов заметил, что голос его дрожит.

— И это помогает? — уже несколько раздраженно и насмешливо прозвучал голос Кораблинова.

Вопрос режиссера поставил Подрезова в тупик.

— Помогало моей бабушке, она у меня была очень религиозная, — ответил Подрезов. — Я не ожидал только одного: чтобы под меня тайком подставляли какого-то заводского Федьку, который вечерами от нечего делать балуется в драмкружке.

— Ого!.. Вон вы куда!.. — развел руками Кораблинов и повернулся к Крюкову: — Станислав Сергеевич, может, извинимся перед Подрезовым, что взяли и не спросили у него позволения попробовать на роль бригадира Владимира Путинцева? Как вы считаете, пожалуй, стоит извиниться?

Не дождавшись ответа Крюкова, Подрезов резко направился к дверям. Уже с самого порога он, повернувшись, бросил в пустынный зал:

— Этот разговор мы продолжим через неделю, когда я вернусь из Ленинграда. А сейчас — прошу прощения, если сказал что-нибудь не то.

С этими словами Подрезов бесшумно закрыл за собой дверь.

— Он даже сердится театрально! — брезгливо поморщившись, сказал Кораблинов. — Штамп в жесте, штамп в позе, штамп в мыслях!..

— Подрезов не нравился вам с самого начала, — вставил Крюков. — А тут совсем начал выкидывать коленца. Ничего, за неделю он одумается. Приедет — тише воды и ниже травы будет. Его гонора хватает на пять минут.

— Мне его гонор не нужен и на секунду! — почти рявкнул Кораблинов, и голос его в пустом зале прокатился эхом. — Мне нужны талантливые актеры и порядочные люди, а не неврастеники.

…В Ленинграде Подрезов пробыл больше месяца. Съемки «Трех мушкетеров» затянулись. И этот факт — задержка плановых съемок по вине артиста — позволял Кораблинову сделать перестановку: после новых проб в других, незаводских эпизодах на главную роль в фильме «Заводские сполохи» он назначил Владимира Путинцева.

С заводским начальством Кораблинов договорился без особого труда. На период съемок Владимиру был предоставлен отпуск с полным сохранением средней месячной зарплаты — так распорядился директор завода, которому мысль эту подал заместитель секретаря парткома Таранов.

Съемки продолжались лето и осень, а ранней весной на экраны вышел фильм «Заводские сполохи», о котором в центральной прессе было высказано немало теплых слов и одобрительных оценок. Бо́льшая часть похвалы выпала на долю Владимира Путинцева. Почти в каждой статье критики и рецензенты не упускали случая особо оговорить, что одну из главных ролей в фильме исполнял рабочий с завода имени Владимира Ильича.

Дальше все пошло так, как обычно бывает в таких случаях: почти отеческое покровительство Кораблинова, успешно сданные экзамены на вечернее отделение во ВГИК, занятия в семинаре Кораблинова…

Кораблинов, Кораблинов, Кораблинов… Встреча с ним стала судьбой Владимира.

Все прожитые в Москве годы благодатным сном проплыли в воображении Владимира, пока наконец он не дошел до той самой минуты, когда всего лишь несколько часов назад сам Кораблинов подошел к нему в просмотровом зале, положил ему на плечо руку и сказал, что роль Григория Печорина в кинофильме «Герой нашего времени» будет играть он, Владимир Путинцев.

«Мама!.. Если б существовала на свете телепатия, то я уверен: сердце твое сегодня трепетало бы от счастья. А Светлана? Как будет рада она, когда я сегодня сообщу ей эту новость, от которой у нее захватит дух. Чего доброго, от радости расплачется…»

Размечтавшись, Владимир не слышал, как дверь в комнату открылась и в нее втиснулась седая голова вахтера.

— Эй, ты, аника-воин!.. Поди, проспался?! Вставай!..

Владимир вскочил с кровати и подошел к вахтеру. Вытянув голову и слегка согнувшись в коленях, он таинственно спросил:

— Дядя Сеня, а если бы сразу выиграл десять новеньких «Волг»? Что бы ты сделал?

Старик отступил от Владимира, и на лице его застыл испуг.

— Да ты никак рехнулся, парень?! Уж не послать ли за доктором?

— Дядя Сеня, за доктором посылать не нужно, а за четвертинкой нужно сбегать обязательно. По секрету скажу: я сегодня выиграл десять новеньких «Волг»!.. Нет, больше, чем десять «Волг»!..

Старик ничего не сказал, махнул рукой и, с опаской оглядываясь, пошел к своей тумбочке у дверей.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

После отъезда Дмитрия Петровича и Елены Алексеевны прошла неделя. Капитолина Алексеевна стала теперь бывать в доме сестры каждый день. Приезжала утром и уезжала поздно вечером.

Вот и сегодня — не успела Стеша как следует убрать в квартире и приняться за свое вязание, как в коридоре раздался настойчивый, продолжительный звонок.

— Господи Исусе… — перекрестилась Стеша. — Она… Ни дать ни взять — громобой, этак можно и заикой оставить.

Капитолина Алексеевна на этот раз пришла не одна. Сзади нее на лестничной площадке стоял Корней Карпович Брылев. У Каретниковых он не был уже давно. Последний раз заходил ранней весной, восьмого марта, поздравил с праздником Елену Алексеевну и Светлану и принес веточку мимозы.

— Здравствуйте, Стешенька! — Брылев низко, по-театральному, поклонился и хотел было поцеловать руку Стеше, но та резко ее отдернула и, спрятав обе руки за спину, отпрянула к стенке коридора.

— Что вы, что вы, Корней Карпович!.. Не приучены мы к этакому… Сроду у нас мужики бабам руки не целовали.

Брылев улыбнулся тяжелой улыбкой и следом за Капитолиной Алексеевной прошел в столовую, где, как и полгода назад, все стояло на своих местах: телевизор, приемник, пианино, сделанный руками Дмитрия Петровича небольшой фигурный аквариум, в котором меж причудливых рифов и зеленых водорослей в розоватом подсвете плавали крохотные разноперые рыбки с радужными плавниками…

Корней Карпович устало опустился в мягкое кресло, пододвинул к себе журнальный столик, на котором стояла болгарская керамическая пепельница, и принялся набивать трубку.

Через открытую дверь из комнаты Светланы доносилось монотонное гудение пылесоса.

Чтобы не сидеть без дела, Капитолина Алексеевна надумала гладить белье. Мурлыкая себе под нос какой-то опереточный мотив, она пододвинула стол поближе к электрической розетке, постелила на него вдвое сложенное одеяло, принесла из кухни утюг и большую кипу белья, еще таившего в себе запахи прохладной свежести двора, где оно висело рано утром.

Сегодня Капитолина Алексеевна приехала не просто проведать племянницу и узнать, как она сдаст очередной экзамен (то, что второй тур пройдет успешно, в этом она почти не сомневалась), а с особо важным намерением. Ночью, томясь в бессоннице, думая о том, как бы помочь Светлане, она перебрала в памяти все свои театральные знакомства и министерские связи. И вдруг, как в светлом озарении, на ум ей, будто вынырнув из воды, пришел Сергей Стратонович Кораблинов. Народный артист, знаменитый кинорежиссер…