— И рискованную же вы игру затеяли, вот что я скажу, Джон Саймон! У плиммонов и радклиффов руки чешутся, им нужно показать воинскую доблесть, они тоскуют по ней с того самого времени, как кончилась война с Францией и они лишились случая разыграть из себя национальных героев. Какой же они откромсают себе замечательный и дешевый ломоть славы, когда решат перебить нас всех поголовно, пока мы, как стадо баранов, будем пастись на вершине горы!

— Они не посмеют сделать этого! — сказал Джон Саймон. — Вся страна возмутится, если они позволят себе это. Теперь уж не те времена, когда им приходилось иметь дело от силы с какой — нибудь дюжиной — другой рабочих.

— Я еще и сейчас говорю, — сказал Уилфи Баньон, — что любой склад оружия, любого оружия, в руках сильного противника стоит целой горы доказательств и воззваний. Люди из южных долин собирались было напасть на местные гарнизоны по радиусу в сорок миль и овладеть достаточным количеством оружия, для того чтобы заставить хозяев считаться с нашими требованиями. Но именно Джон Саймон и объявил их план несостоятельным. Он находит, что это было бы безумием.

— Так оно и есть, Уилфи. Стоило бы только Пенбори мигнуть Джервису, и он отыскал бы подходящие статьи закона о нарушении общественного спокойствия. Вот тут — то и была б нам крышка! Горнозаводчики высоко ценят короля, и король, разумеется, признателен за это горнозаводчикам. Назавтра же после того, как нас окрестили бы вооруженными мятежниками, мы заполучили бы против себя тысячу солдат и всеобщую уверенность в том, что мы и вправду опасные гады, и не успели бы мы оглянуться, как были бы стерты в порошок. Убивать — не наше дело!

— А быть убитыми?

— Об этом мы подумаем, когда это станет фактом. Видел ли кто — нибудь из вас Эдди Парра?

— Нет еще. Зачем он тебе понадобился?

— Я послал ему весточку, просил вернуться сегодня сюда. Не знает ли кто — нибудь, где он?

— Позавчера он был в одном из поселков к западу от Годбори. Но ты ведь знаешь Эдди — у этого дьявола никогда не угадаешь, где он вынырнет в следующий раз.

— Чудак он, этот Эдди!

Кэтрин принесла несколько чашек с чаем и поставила их на стол.

— Надо вам глотнуть чего — нибудь горяченького перед дорогой. Садитесь, друзья, за стол и пейте.

— Ты тоже один из связистов? — спросил я у Джона Саймона.

— Конечно.

— Берегись. За тобой установят особую слежку. Не успели еще солдаты явиться сюда, как они расставили патрули на всем участке между Мунли и твоим домом. Они набросятся на тебя, как только ты покажешься. Не понимаю, почему, собственно, они до сих пор не пожаловали сюда, чтобы взять тебя.

— Они, может быть, хотят сначала разведать, во что выльется сопротивление. Нет им смысла посадить меня за решетку раньше, чем км станут известны имена других вожаков и их планы.

Я отошел с моим чаем в угол, и Уилфи Баньон присоединился ко мне. Уилфи никогда до конца не верил, что я на что — нибудь годен, и ясно было, что теперь он даже больше, чем обычно, сомневается в моей устойчивости. Пока мы так стояли, готовые встретить любые неожиданности, я лишний раз убедился в том, что Уилфи все еще относится ко мне, как к совершенно постороннему человеку.

— Уилфи, — сказал я, сморщив лицо от первого глотка крепкого горьковатого чая, — помнишь, что ты рассказывал мне о твоем брате Сэме?

— Помню.

— Я выпытал у Лимюэла все. Накачал его элем, и это развязало ему язык. Спасибо элю. Как ты и говорил, он и эта старая кляча Флосс сообща приложили к этому руку.

— Нам незачем спаивать Лимюэла элем, чтобы выведать у него такие вещи. У нас, мунлийцев, и без того достаточно острый нюх, чтобы знать, где пахнет преступлением. Но я рад, что и ты убедился наконец в достоверности этих фактов. Ты, пожалуй, и сам станешь теперь поменьше вертеть хвостом перед хозяевами и втираться к ним в доверие с помощью такой пустяковины, как арфа. Почему ты вдруг вспомнил о Сами?

— Они притащили сюда вчера тело Бледжли.

— И что же?

— Я вот о чем думаю: Радклифф и его дружки рады бы найти, что припаять Джону Саймону. Все эти разговорчики о моральной силе и вселенские сборища где — то в горах по типу безобидных сельских хоров недостаточно тяжкие преступления для тех целей, которые они преследуют. Сначала они установят, что Бледжли убит; да н не трудно убедиться, что он умер не от простуды. А потом они найдут кучу лимюэлов, которые покажут, что они видали, как Джон Саймон произвел эту операцию над Бледжли.

— Нет, это невозможно!

— Почему ты так уверен?

— Да потому, что как только на любую невинную личность взвалят обвинение в убийстве Бледжли, виновный недолго думая выступит вперед и будет очень счастлив поступить так и очень горд этим. Зря беспокоишься, арфист. Думай только о том, что нам предстоит в ближайшие часы.

Мы подошли к столу и сели рядом с другими. Как только покончили с чаем, все взялись за свои шляпы и палки и вышли на крыльцо.

— Держитесь подальше от Мунли и от всех хорошо знакомых дорог, — приказал Джон Саймон. — Выбирайте тропы повыше и ни с кем не заговаривайте в пути.

— А как насчет солдат, которых мы встретим на этой Тропинке?

— Я поручил малышу Ленни Фостеру повалять дурака и поводить их за нос. Солдаты будут слишком заняты погоней за Ленни и попыткой выгнать его из чащи, чтобы заметить нас.

Джон Саймон пожелал своим товарищам удачи, и они быстро стали взбираться вверх. Бросив несколько слов Кэтрин, Джон Саймон последовал за ними. Мы помахали им на прощанье и вернулись в дом. Пришел Дэви и уселся перед камином, рядом с матерью.

— Уже поздно, сынок, — сказала миссис Брайер, — пошел бы ты спать.

У нее был очень встревоженный вид.

Дэви изящно перевязал все свои корзиночные материалы и ушел в нишу, за занавес, где он спал. Миссис Брайер, загребая уголь в камине, ожесточенно орудовала грубой железной кочергой.

— Ничего хорошего из всего этого не выйдет! — сказала она.

Кэтрин встала и с резким стуком и звоном начала убирать посуду со стола.

— В жизни вообще никогда ничего хорошего не выходит! — прокричала она с такой горечью, что миссис Брайер. удивленно вскинула голову.

Миссис Брайер протянула руку, и я помог ей подняться со стула.

— Что — то ослабла я очень сегодня, — произнесла она.

— А вы отдохните, миссис Брайер. Успокойте свою душу. Все будет хорошо.

Она взглянула на Кэтрин, но та стояла, повернувшись к ней спиной. Мне было видно, что Кэтрин смущенно водит пальцем по краю некрашеного стола. Миссис Брайер зашаркала к дверце за посудным шкафом, туда, где стояла ее кровать. Пока руки ее возились с задвижкой, а я и Кэтрин напряженно ждали, не скажет ли она еще чего — нибудь, неожиданно грохнул ружейный выстрел — совсем близко, неистово, устрашающе громко.

— Боже святый! — вырвалось у Кэтрин.

Из — за занавеса показалась голова Дэви, пухлые губы его дрожали от испуга.

— Это, должно быть, порешили кого — то из них, — сказала миссис Брайер: —Джона Саймона, Уилфи, Льюиса или еще кого — то. Сначала одного, потом всех остальных перестреляют!.. — Она открыла дверь. — А когда все погибнут, может быть, настанет мир.

Я увидел, как закачало Кэтрин, ей пришлось опереться на стол. Я подошел к ней вплотную.

— Что, обморок?

— Я не в силах больше выносить это.

— Стисните зубы и закройте глаза еще на несколько дней. Только, ради всего святого, не умничайте и не выкидывайте ничего героического. Пусть дни текут мимо вас, как вода. Превратитесь в булыжник, в круглый, бесчувственный булыжник. Ни о чем не думайте, а то ум за разум зайдет. Пенбори, Плиммон, Радклифф — они все равно разыграют свой маленький скетч на тему о человеческой тупости. А когда удар грянет, Джона Саймона уже не будет здесь. Все эти парни хорохорятся, но им ничего не останется, как бежать, бежать без оглядки. Когда же и Джон Саймон согласится бежать, я уж постараюсь, чтоб он бежал в правильном направлении. Готовы ли вы бежать с ним?