Она сидела в гамаке спиной ко мне — лицом к густым кустам гибискуса с яркими цветами и пышной тёмно-зелёной листвой — и выглядела до того умиротворённо, что на мгновение я засомневался: а стоит ли мне здесь быть? Когда мы виделись в последний раз, я пытался заставить её убить меня…

Заслышав шорох моих ботинок, она обернулась, тут же соскочила с гамака и подошла ко мне явно с намерением обнять — но замерла. Чтобы ясно обозначить своё отношение, я осторожно обхватил её руками, как будто бывшая Глава могла рассыпаться от лишней силы. И только тогда я понял, что соскучился по ней.

На ней был белый комбо с жёлто-зелёной оторочкой — форма пациентов, которым не повезло задержаться под опекой докторов. Но внешне она ничуть не изменилась: та же мягкая улыбка и ласковый взгляд. А вот я стал другим — как будто выше и шире в плечах.

— Здравствуй, здравствуй! Как же я рада тебя видеть! — сказала она и, словно удивляясь, провела кончиками пальцев по моим волосам. — Пошли, присядем.

Я совсем не умел обращаться с гамаком, и понадобилось несколько попыток, чтобы разобраться — за это время растаял последний лёд, что был между нами. А поскольку мы сидели плечом к плечу, я чувствовал её присутствие, но был избавлен от необходимости смотреть ей в глаза. Мы вместе любовались роскошными соцветиями «китайской розы», и они как будто были свидетелями нашего примирения.

— Чем больше я слежу за твоими успехами, тем больше понимаю: это будет считаться главным моим жизненным достижением — привезти тебя на «Тильду», — сказала Леди Кетаки.

Я прыснул — так обречённо и при этом иронично это прозвучало.

— Смейся! — добавила она с деланной печалью. — Ты хоть понимаешь, что никто, кроме тебя, не мог сделать всё то, что ты совершил?

— Не понимаю, — отозвался я. — Не было бы меня — нашёлся бы кто-нибудь другой.

— И скромность — тоже его достоинство, — прошептала она, и вновь погладила меня по голове, да так и оставила руку на моих плечах. — Но есть хоть что-нибудь, чем ты действительно гордишься?

— Юки и Брайан, — ответил я, не задумываясь.

— Ясно, — кивнула она. — Я примерно так и думала… То есть даже завтрашняя победа в выборах всё равно будет на втором месте?

— Ещё ничего не известно, — уклончиво возразил я. — Может, все за сегодня передумают.

— Ты сам-то в это веришь? — усмехнулась она.

Я пожал плечами:

— Не люблю загадывать наперёд — особенно в таких делах. Ну, а вы — за кого будете голосовать? За Ниула? Или воздержитесь?

Она задумалась — но я ошибся, когда решил, что из-за политики.

— Ты с ним ладишь.

— С чего вы решили?

— Зовёшь его по имени…

— Разве?

— Да.

— Просто оговорился!

— Нет, не просто, — она убрала руку и даже попыталась отодвинуться, но в гамаке это сложно. — Рэй, я очень хорошо понимаю, как была неправа с тобой. Как несправедливо поступала…

— Да хватит уже! — воскликнул я, но она перебила:

— Дослушай. Я должна это сказать. Я сама не ожидала от себя такой реакции! Наверное, это материнский инстинкт. Я должна была как-то реализовать его, по крайней мере, признаться себе в нём, а вместо это позволила ему командовать мной… Ты всё ещё обижаешься на меня? Злишься?

— Нет. Мне как-то не до этого… — признался я.

— Я едва не разрушила твою жизнь, пытаясь сделать тебе лучше. Как профессор Хофнер, который хотел оставить всё, как есть, и согласился вот на это, — я знал, куда она указывает. — И ты принял это, потому что выбора у тебя тогда не было, а я отчего-то вообразила, что это потому, что ты был согласен…

— Жалеете?

— Ужасно! — вздохнула она. — Я бы хотела, чтоб ты и меня называл по имени! Как своего Ниула.

— Он не «мой», — шёпотом возразил я. — Вообще я скоро улетаю. Надолго. Вот, пришёл повидаться. И поздравить с Новым Годом.

— Спасибо! — она вновь расслабилась и даже опустила голову мне на плечо. — Мне это нужно. Наверное, лучший подарок — знать, что я не совершила ничего непоправимого, и ты можешь жить дальше. И очень удачно жить…

— Вы тоже должны, — отозвался я. — Если когда будете куда-то баллотироваться, зовите меня — помогу.

Она расхохоталась и вновь обняла меня, а потом аккуратно столкнула с гамака:

— Иди! Спасибо, что зашёл, но не нужно зацикливаться на прошлом… С наступающим тебя Новым Годом и с удачным завершением всех дел! Заранее поздравлять с победой не буду, но всё равно — поздравляю. Хороший был год, Рэй, трудный, но хороший!

— Да. И вас тоже, — я осторожно прикоснулся губами к её виску и поспешил прочь, не оглядываясь.

К счастью, мне никто не встретился по пути к выходу, и когда я покидал Сад, на лице у меня уже не было ничего, кроме приветливости, только глаза немного покраснели. Наверное, из-за высокой влажности и слишком яркого света.

Правильно было снова повидать её — и убедиться, что она такая же. Почти такая же. И может быть, через год ей станет ещё лучше, а я стану ещё «выше и сильнее», и вообще перестану беспокоиться на её счёт… И всё равно сохранялось такое чувство, как будто мы расставались навсегда. А ещё я вдруг понял, что она никогда-никогда не вернётся в Администрацию.

— Привет! — человек, с которым я чуть я столкнулся, был удивлён не меньше меня.

Зере. Куда она шла? Откуда? Какая разница? Я смотрел ей прямо в лицо и не мог удержаться от счастливой улыбки.

Через два дня я покину «Тильду», а потом мы увидимся через год или даже десять. Наверное, извинения Леди Кетаки так повлияли на меня: я понял вдруг, что многие вещи надо делать тогда, когда они делаются, а не ждать «удобного» момента. Удобный момент прямо сейчас. А послезавтра вообще Новый Год — время завершать все дела. Так чего тянуть?

— Хорошо, что я тебя увидел, — сказал я, даже не поздоровавшись и с удивлением осознавая, что дар речи по-прежнему со мной. — В общем, я хотел признаться. Я тебя люблю. Влюбился, как дурак, и ничего не могу поделать с этим! С первого взгляда, с того первого дня. Если тебе когда казалось, что я вёл себя странно, это поэтому. Я всё понимаю, что ты не можешь и вообще. Просто хочу, чтоб ты знала об этом.

День XVI: Влюблённые

Выборы мы проспали.

То есть не совсем проспали — заветное действо длилось двадцать четыре часа, чтобы могли поучаствовать все смены. Но время до обеда считалось самым важным, и мне следовало там быть — рядом с Ниулом, поддерживая и ободряя, всё-таки я его во всё втянул… А я был рядом с Зере, но стыда за это не испытывал.

— Как насчёт встретить вместе Новый Год? — спросила она, заметив, что я уже проснулся.

— Да, — прошептал я.

— А потом вместе улететь на планету?

— Серьёзно? — переспросил я, пребывая в полудрёме и потому справедливо считая её необыкновенно приятные слова частью сна.

— Только я не буду заниматься камиллами — пойду по специальности. У меня же микология… Но мы сможем встречаться! Что такое?

Я снова застонал, но продолжал держать глаза закрытыми, чтобы не спугнуть приятное наваждение.

— Это не сон. Я, правда, это говорю!.. Ты бы видел, какая у тебя сейчас довольная мордочка! — захихикала она, и тогда я позволил себе окончательно проснуться.

Вокруг меня была комната, которой я удивился ещё вчера вечером. Потолок и стены здесь были покрыты золотистым мехом с бежевым подшёрстком и тёмными крапинками. Я даже успел погладить эту красоту, хотя был занят совершенно другим объектом для прикосновений. То есть другой.

Рядом со мной лежала, лукаво улыбаясь, женщина, которую я любил и на интерес которой даже не рассчитывал! Я просто хотел высказаться — выплеснуть свои мысли, получить закономерное: «Нет, извини», — и с чувством выполненного долга перелистнуть эту страницу. Она же, выслушав моё сбивчивое признание, сказала с заметным удовлетворением: «Годится!» — взяла меня за руку и увела к себе. И почему-то совсем не возникало желания спрашивать, что она на самом деле думает, чувствует и хочет. Мне хватало того, что она озвучила: согласие на разовые отношение. А теперь речь зашла про «встретить Новый Год вместе», а потом ещё и улететь со мной на планету…