— А как же совместный обед? — обиделся Кирилкин. — Возьмите хотя бы несколько рыбешек. В городе форели нет сейчас — это я точно знаю. Ирбек! Принеси!

— Спасибо, ребята. Я домой поздно попаду. Как-нибудь в следующий раз специально приеду на жареную форель, — возразил Туриев, — мне пора в Рудничный: вертолет ждет. — Борис с каждым попрощался за руку, направился к мосточку.

— Погодите! — Его остановил Дзусов. — Отвезу вас на мотоцикле. За четверть часа домчу. Моя «Ява» прекрасно бегает по горам.

— Согласен. Время мне дорого. Надо успеть в Пригорск засветло.

Туриев и Дзусов перешли на другой берег речки, мотоцикл стоял в маленькой сухой пещерке. Дзусов уверенно нажал на педаль…

Васин… Явился в штольню в мокрой одежде. Легче всего объяснить это обстоятельство тем, что упал в речку. Если отбросить непредвиденное купание уважаемого Игоря Ивановича, то остается одно: Васин попал под дождь. Ливень прошел полосой за поворотом. Следовательно, геолог находился в районе убийства Луцаса. Если так, то почему скрыл?

А может, Васин после отпалки ушел в Рудничный и, возвращаясь к месту работы, был застигнут ливнем? В мыслях вырисовывается заманчивая картина: Васин ждет выстрела, Луцас — убит. Игорь Иванович уже под дождем лихорадочно собирает вещи убитого, чтобы спрятать их.

«Э-э-э, молодой человек, — одергивает себя Туриев, — не увлекайтесь!»

Опасно заниматься обобщениями, имея в распоряжении просто очевидный факт: человек пришел в штольню в мокрой одежде.

Но как бы там ни было, с Васиным надо побеседовать. Как бы там ни было… Ни в коем случае не подозревать, но деликатно поговорить.

Это можно сделать дома: Васин и Орлов придут к ним для коллективного просмотра передачи, в которой принимает участие Дроздова.

«Обижается на меня: не беру ее в помощники, — с улыбкой подумал Борис, — хотя понять ее можно…»

…А у Лены возник и окреп план: она сама займется судьбой Зубрицкого. Ведь это не имеет отношения к делу об убийстве, которое ведет Борис. Она сделает это в тайне от всех. Выяснит, откуда приехал Зубрицкий, есть ли у него родственники. Отец не раз говорил об Алексее. И даже вспоминал незадолго до смерти. Завтра она пойдет к Вере Яковлевне, благо та живет совсем неподалеку от дома Бориса. Надо выяснить обстоятельства гибели Алексея… Гибели? Нет, такую сложную задачу она не может ставить перед собой. Достаточно, если найдет его родственников. Раздобыть у них, если таковые обнаружатся, фотографию молодого геолога, чтобы на памятнике был портрет.

А рассказ Ахмедова — подтверждение того, что в районе Скалистого плато были построены военные склады. Если это не так, то откуда в той пещере взялись солдатские одеяла, банки говяжьей тушенки и прочее. А намек Стехова на две тонны взрывчатки, на то, что провизией, хранящейся в складах, можно целый год кормить полк солдат?

Борису и Вермишеву, конечно, не до поисков складов, не до исследования в районе Скалистого плато. Это сделают они с Васиным, когда начнутся планомерные работы. А что, если пойти туда через несколько дней? Нет, Борис не позволит, да и опасно. Человека убили на подходе к тропе, ведущей на плато. Видимо, кому-то не хочется, чтобы туда поднимались. Но почему? Может быть, кто-то узнал тайну пещер плато, выяснил, где находятся сокровища? Может быть, отец был прав? От этой мысли Елена почувствовала в груди холодок — так бывает всегда, когда она ждет хоть какого-нибудь ответа на сложные вопросы.

Конечно, трудно, почти невозможно через многие и многие годы найти истину. Но она ведь, эта истина, одна.

Когда Дроздова свернула с моста в Хлебный переулок, она увидела Васина и Орлова: они подходили к их дому с противоположной стороны.

Игорь Иванович держал в руках огромную коробку: торт. Какой он все-таки внимательный! Несколько месяцев назад они с Дроздовой работали над разрезом. Уже давно закончился рабочий день, в геологическом отделе было пусто и тихо. Васин спросил у нее, что она любит.

Дроздова ответила.

— Цветы и пирожное.

Итак, торт — в руках Васина, великолепный букет алых роз у Орлова.

Мужчины заметили Елену Владимировну, остановились у подъезда дома. Она подошла к ним, благодарно, чуточку смущенно, посмотрела на Васина:

— Спасибо, Игорь Иванович. Право, я не заслужила такой роскоши. И вам спасибо, Лев Петрович. Милости прошу! — Дроздова открыла дверь, пропуская вперед гостей.

Евгения Дорофеевна укоризненно посмотрела на Елену и сказала:

— Разве так поступают? Пригласили людей, а сами носа не кажут. Проходите в комнату, — обратилась она к мужчинам. — Леночке объявляю выговор.

— Выговор принимается! — пролепетала Лена.

— Ох и лиса же ты! Настоящая Патрикеевна. — Евгения Дорофеевна рассмеялась. — Займи гостей, а я потихоньку накрою на стол. О Борьке не спрашиваю: у него, конечно, неотложные дела.

— Он придет. Обещал, — успокоила ее Дроздова.

Васин и Орлов расположились на диване.

Лев Петрович заинтересованно рассматривал книжные полки.

— Люблю копаться в книгах. Позвольте?

— Нет, нет, — перебил его Игорь Иванович, дотронувшись до плеча, — пусть Елена Владимировна нам сыграет что-нибудь. Такой замечательный сегодня вечер, музыка просто необходима.

Лев Петрович подошел к роялю, откинул крышку.

Лена спросила:

— Что бы вы хотели послушать?

Орлов потянул за руку Васина:

— Игорек, споем «Темную ночь». Помнишь, в конце сорок четвертого в нашу часть доставили фильм «Два бойца»? Песню эту запели сразу, взяла она в полон души воинов. Вы, Елена Владимировна, ведите аккомпанемент как можно тише, хорошо? Какие у нас голоса? Шептуны мы, а не певцы.

Когда смолкла последняя музыкальная фраза, раздался тихий голос Евгении Дорофеевны:

— Так по радио не поют, и по телевидению тоже… Душевно исполнили.

— Ах, как хорошо, что вы вспомнили телевидение? — воскликнула Дроздова. — Через пять минут начнется передача. — Она включила телевизор, объявила, бахвалясь: — Сейчас вы будете иметь счастье лицезреть новую телезвезду.

Евгения Дорофеевна погасила свет. В глубине комнаты возник титр: «Природа и мы».

Сюжет Дроздовой шел последним, диктор представил ее молодым специалистом, на что Елена громко хмыкнула. Игорь Иванович недовольно буркнул:

— Разве плохо, когда тебя называют молодым?

Елена придирчиво искала изъяны в своем выступлении. В студии ей было не до этого. Сейчас, сидя в удобном кресле, она заметила, что волнуется, глотает слова, слишком напряженно смотрит в камеру. Но рассказ получился. И Дроздова еще раз пожалела, что на экране телевизора не возник портрет Зубрицкого, о котором она сказала немало добрых слов.

— Жаль, Борис не посмотрел на свою красавицу, — проговорила Евгения Дорофеевна и тяжело поднялась со стула.

Васин и Орлов пересели на диван, расставив на доске шахматы.

— Никаких шахмат! — возмутилась Дроздова — Удивительный нюх у мужчин на эти фигуры. И где вы их нашли?

— На подоконнике, это было сделать совсем легко, — рассмеялся Орлов и смахнул фигуры с доски. — Сядем, Игорек, за стол. Я, признаться, проголодался.

Ровно в девять Васин ловко открыл бутылку шампанского, наполнил бокалы. Евгения Дорофеевна пришла со стаканом молока.

Лев Петрович вырос над столом, несколько секунд полюбовался игрой пузырьков в янтарной жидкости, сказал:

— По роду моей службы мне приходится встречаться с разными людьми, чаще — с хорошими. Сегодня — встреча особая, встреча с моим давним другом еще с военных лет. Придет время, — много интересного вы узнаете о нем. А сейчас давайте выпьем за наших прекрасных хозяек!

— Что от нас скрывает Игорь Иванович? — спросила Дроздова, когда бокалы опустели. — Еще одна награда?

— Не торопите события, — с нажимом ответил Орлов. Васин почему-то хмуро посмотрел на него.

Борис явился около одиннадцати вечера. Он скрывал, что усталость валит его с ног, но Евгения Дорофеевна сразу поняла и, извинившись перед гостями, попросила Бориса пойти с нею в маленькую комнату — в ту, в которой Борис обычно отдыхал.