Черчилль следующим образом обосновал этот шаг в своем письме И. В. Сталину: «Мои эксперты из Адмиралтейства считают, что будь в их распоряжении надводные, подводные и воздушные силы, наподобие германских, при данных обстоятельствах любой конвой, направляющийся в Россию, был бы полностью уничтожен… Поэтому как ни прискорбно, но мы пришли к выводу, что любая попытка направить к вам следующий конвой ПК-18 нанесла бы только непоправимый ущерб нашему общему делу».
В датированном 23 июля ответном послании глава советского правительства писал: «Наши военно-морские специалисты считают доводы английских морских специалистов о необходимости подвоза военных материалов в северные порты СССР несостоятельными. Они убеждены, что при доброй воле и готовности выполнить взятые на себя обязательства подвоз мог бы осуществляться регулярно с большими потерями для немцев. Приказ Английского Адмиралтейства 17-му конвою покинуть транспорты и вернуться в Англию, а транспортным судам рассыпаться и в одиночку добираться до советских портов без эскорта, наши специалисты считают непонятным и необъяснимым… Во всяком случае, я никак не мог предположить, что Правительство Великобритании откажет нам в подвозе военных материалов именно теперь, когда Советский Союз особенно нуждается в подвозе военных материалов, в момент серьезного напряжения на советско-германском фронте».
Подлинная причина прекращения отправки грузов в советские порты объяснялась отнюдь не усилившейся активностью германских надводных кораблей и субмарин в северном регионе. Правящие круги Англии и США были серьезно обеспокоены возможностью прорыва держав «оси» на Средний Восток в результате нового наступления вышедших на подступы к Каиру германо-итальянских войск под командованием Роммеля. Концентрация основных сил нацистской Германии на Восточном фронте позволила союзникам осуществить 8 ноября 1942 года вторжение в Алжир и Марокко, находившихся тогда под контролем властей Виши. Высаживая десант на территорию французских колоний в Северной Африке, США и Великобритания преследовали собственные империалистические цели и рассчитывали существенно укрепить там свои позиции.
Хотя северный маршрут был далеко не таким оживленным, как коммуникации в Атлантике, действовать на нем германским ВМС приходилось в гораздо более сложных условиях. Зачастую им не хватало средств для перехвата конвоя или прорыва кольца боевого охранения. В период полярной ночи, продолжавшейся на Крайнем Севере до весны, не оснащенные радарами самолеты практически не могли обнаружить конвои и уж тем более атаковать отдельные корабли. Летом по ночам здесь было светло как днем, а зимой, наоборот, даже днем царила беспросветная тьма. Но для успешных атак подводных лодок необходима была постоянная смена дня и ночи — в светлое время суток они выискивали свои жертвы, ночью атаковали их и под покровом темноты в надводном положении подзаряжали батареи аккумуляторов.
В данном положении Дениц после своего назначения главнокомандующим ВМС потребовал всячески активизировать действия надводных сил в северных широтах. В итоге количество боевых единиц германского Флота Открытого моря резко сократилось.
26 декабря 1943 года с мостика «Шарнхорста» в стелющейся вдоль горизонта туманной дымке различили силуэты кораблей. Это был направляющийся в Мурманск конвой ЮВ-55 Б. Корабли эскорта сразу же открыли огонь. Сперва снаряды ложились со значительным перелетом. Но затем комендоры на английских судах пристрелялись, и спереди и сзади «Шарнхорста» сплошной стеной встали всплески. Снаряды ложились все более кучно и все ближе к линкору, пока наконец над его кормой не поднялось черное пушистое облако и не прогремел громовой раскат. Сторожевики на всякий случай выпустили по тонущему «Шарнхорсту» три торпеды, и последний еще остававшийся в боевом строю германский линкор отправился в морскую пучину. Из более чем двухтысячного экипажа удалось спасти только 26 человек.
После переброски почти всей авиации на центральный участок Восточного фронта задача установить блокаду советских северных портов была полностью возложена на подводные лодки. В распоряжении командующего флотилией подводных лодок «Север» находилось приблизительно 20 субмарин. Члены их команд носили на рукавах тужурок эмблему с изображением белого медведя на фоне ходовой рубки. Он стал для них символом полярных ночей, непрерывных штормов и лютого холода. Пеленгационные посты на пустынных берегах и заброшенных островах, сочетание воздушного и морского барража и усиленная охрана конвоев не позволили базировавшимся в Бергене, Тронухейме, Нарвике и Киркенесе германским подлодкам нанести союзникам серьезные потери.
«Забой дойных коров»
— Слушай, дружище, не могу я больше. Осточертело мне в этой проклятой «дойной корове» париться. Представляешь, сколько нам с тобой еще партий предстоит сыграть, — старший боцман болезненно поморщился и, развернувшись, ткнул большим пальцем в сверху донизу покрытую карандашными черточками дверь.
— Знаешь, лучше уж от скуки страдать, чем где-нибудь возле Гибралтара или Ньюфаундленда попасть в мясорубку, — процедил сквозь зубы электрик, отодвигая в сторону шахматную доску.
Старший боцман ничего не ответил, и тогда электрик для убедительности начал предаваться воспоминаниям:
— Помню, темно было, как у негра в желудке, и вдруг прямо перед нами сторожевик…
— …который всыпал вам по первое число так, что от команды только половина осталась и вы еле-еле до базы добрались, — голос старшего боцмана сорвался на крик.
Электрик промолчал. Они все уже успели изрядно поднадоесть друг другу своими историями. К тому же в условиях постоянной скученности и ощущения враждебной среды за бортом поневоле начинаешь раздражаться без всякого повода и срывать злобу на товарищах. Он тяжело вздохнул и поспешил перевести разговор на другую тему:
— Самое большее, через четыре недели нас выдоят полностью…
— Да… да… Мой ход, — старший боцман передвинул коня и помотал головой, разминая затекшую шею.
Внезапно через весь корпус подлодки прокатились отрывистые гудки ревуна. Срочное погружение! Оказывается, сигнальщик обнаружил самолет. Командир субмарины напрягся, пытаясь понять, откуда он здесь взялся. Ведь подводный танкер крейсировал между Азорским и Бермудским архипелагами, то есть вдалеке от маршрутов, по которым обычно следовали конвои.
Командир перебрал в уме дюжину причин появления именно здесь самолета. Пальцы капитан-лейтенанта нервно подрагивали, на лбу выступили бисеринки пота. Из штаба командующего подводным флотом по радио уже поступило несколько тревожных запросов. Оказывается, прервалась связь с тремя подводными танкерами. Командир запретил радисту, во избежание утечки информации, упоминать об этих запросах.
«Ну вот и все, — с горечью подумал он. — Нас тоже выследили. Странно, что они вообще так долго не трогали „дойных коров“. Как только забьют последнюю, про операции в Южной Атлантике и Карибском море придется забыть».
Вот уже несколько часов подводники передвигались на цыпочках и переговаривались только шепотом. Лодка дрейфовала на строго выдержанной глубине и напоминала медленно плывущую огромную рыбу. Аппаратура прослушивания постоянно засекала поблизости шум винтов. Наконец он постепенно затих и командир распорядился всплыть под перископ. Затем он, наваливаясь плечом и грудью на рукоятку, обвел взглядом пустынные воды.
— Подъем!
Со звонким клацаньем откинулась тяжелая крышка рубочного люка. Но едва командир поднялся на мостик и принялся вглядываться в темноту, как гидроакустик вновь запеленговал шум винтов.
Субмарина не успела полностью погрузиться и спрятаться под спасительной толщей воды. Выпущенная с незаметно подкравшегося корвета торпеда попала точно в основание рубки. Стоявшие на мостике английского корабля сигнальщики напрасно шарили биноклями по мелким с пенистыми загривками волнам. Никто из экипажа разорванной взрывом пополам лодки не спасся. Лишь на вздыбленной морской ряби покачивалась шахматная доска.