Увидев Эстер, Коррадо не смог скрыть некоторого раздражения.

— Что ты тут делаешь?

Он был небрит, на лице большая царапина. Смертельно уставший, он на мгновенье прикрыл глаза.

— Мне необходимо было тебя срочно видеть, — ответила она. — Я сделала одно важное открытие. Помнишь список каких-то городов? Это маршрут поезда. Мне стало об этом известно в одной швейцарской усадьбе близ Локарно. Мне сказал про поезд господин по фамилии Эспиноза.

— Поезд? — задумчиво повторил Каттани. — Возможно, он может помочь нам разобраться, в чем тут дело.

— Кто — он?

— Один человек, которому многое известно и который сейчас находится здесь, в этом самом доме.

Эстер взяла комиссара за руку.

— Я только что видела, как тебя обнимала какая-то женщина. — Она пристально поглядела ему в глаза. — Кто это?

— Ее зовут Сильвия.

— Меня интересует не ее имя. Я спрашиваю, что она для тебя значит?

Коррадо положил на плечо Эстер руку и проговорил:

— Мне кажется, я ее люблю.

Эстер сразу погрустнела. Она прислонилась к дереву.

— Цель, которую я перед собой поставила, почти достигнута: Тано уже на краю пропасти, хотя сам об этом еще не догадывается. Мне бы радоваться, а я вдруг ощутила свое одиночество.

Он поглядел на нее и ласково проговорил:

— Ведь у тебя есть я, Эстер.

Но Эстер будто не слышала его слов. С отсутствующим видом она уставилась куда-то вдаль. Комиссар попробовал обвить рукой ее плечи, но она покачала головой и отстранилась.

— Нет, — сказала Эстер, — не надо притворяться.

Коррадо хотелось, чтобы она поверила, что это не притворство, а искренний порыв. Он схватил ее за руку и привлек к себе. И Эстер позволила крепко себя обнять и нежно положила голову ему на плечо.

— Ах, Коррадо, — ласково прошептала она, — и отчего только ты вот так не обнимал меня всегда?..

Когда комиссар возвратился в дом, где находились все остальные, он сразу же спросил старого Главу Семьи, известно ли ему что-нибудь о поезде, который должен пересечь пол-Европы.

— Да, — ответил тот. — Это поезд, груженный пятью сотнями тонн радиоактивных отходов. И всю эту отраву, эту гадость хотят выгрузить на один из островков возле Сицилии.

С этой минуты старик, как и обещал Коррадо, начал рассказывать про мафию. Всевозможные интриги, войны между кланами за контроль над рынком наркотиков, поддержка, получаемая мафией от видных политических деятелей…

Позже, в кабинетах прокуратуры, старик продолжил свой рассказ, назвал имена тех, кто составляет Купол мафии, сообщил, что сенатор Салимбени принадлежит к их организации, он также объяснил, какую роль играет Тано, рассказал, как на того пал выбор и как ему было поручено заботиться о финансовых интересах мафиозных кланов.

— Но человек номер один во всех этих делах, — добавил старик, — это некий деятель по имени Антонио Эспиноза. Это благодаря ему стал возможным захват «Международного страхования» мафией, и именно он организовал эту гнусную сделку с поездом.

Поезд… Он уже проехал всю Швейцарию и порядком углубился в Италию. Сейчас он находился уже где-то возле Виареджо.

— Лучше его не задерживать, — сказал глава прокуратуры Фалиши. — Мы не станем мешать его продвижению, но будем следить за ним, не спуская глаз.

В кабинетах прокуратуры царило оживление. В секретном порядке готовились ордера на арест. В отношении всех, кого назвал старик, были начаты розыск, расследование, проверка.

— На завтра я созвал совещание всех работников итальянских правоохранительных органов, которые занимаются мафией, — объявил Фалиши.

Все испытывали глубокое удовлетворение — его было не скрыть, оно ощущалось чуть ли не физически. Всех заражала атмосфера одержанной победы, едва сдерживаемой радости. Однако среди этой всеобщей эйфории случилось одно событие, которое вызвало на лице Фалиши брезгливое выражение. Верзиле Джуньи удалось застукать секретаря прокурора в тот момент, когда он пытался кому-то сообщить по телефону о том, что старик раскололся.

Джуньи сгреб секретаря своими ручищами и выволок из кабинета.

— Я давно уже к тебе присматривался, — сказал ему полицейский.

Также и Каттани уже давненько мечтал прижать к стене одного человека. И наконец, в тот вечер выдался подходящий случай. С двумя своими подчиненными он поджидал сенатора Салимбени в номере шикарного отеля, в котором тот остановился в Милане.

— Что означает этот балаган? — спросил сенатор, входя в номер.

Комиссар пропустил его слова мимо ушей. Он произнес:

— А, вот и наш сенатор. Послушай, ты знаешь, какой суммы достигают в Италии взятки, «проценты» от сделок, доходы, получаемые в результате коррупции? Представляешь, этой суммы хватило бы, чтобы покрыть весь наш финансовый дефицит.

— Будьте осторожны, Каттани, — вскричал, чуть не впадая в истерику, Салимбени. — В первый раз я вам это простил, но если вы опять попытаетесь вывести меня из терпения, я вас сотру в порошок.

— Лучше попридержи язык, — ухмыльнулся Каттани, — ты тут не на митинге и тут некому вешать на уши лапшу.

Салимбени начал проявлять признаки беспокойства. Инстинктивно он почувствовал, что на этот раз дело очень серьезно. В надежде избавиться от этого сорвавшегося с цепи полицейского он поднял телефонную трубку, намереваясь позвонить кому-то из своих влиятельных друзей.

Комиссар молниеносно схватил телефонный шнур и вырвал из розетки, а аппарат запустил в стену.

— Нет! Тебе не удастся позвонить. Выслушай, что я тебе очень спокойно и очень любезно скажу. Сейчас ты пойдешь с нами в прокуратуру. Там тебя кое-кто ждет, этот человек готов высказать тебе в лицо некоторые вещи, которые, поверь мне, характеризуют тебя не слишком лестным образом. А проще говоря, доказывают, что ты обыкновенный жулик.

Салимбени содрогнулся.

— Но вы не можете меня арестовать, я член парламента и пользуюсь неприкосновенностью.

— Да нет, — ответил комиссар, — я и не собираюсь тебя арестовывать. Это произойдет потом, когда сенат выдаст разрешение. Я только хочу, чтобы ты своими ушами услышал от этого человека, сколько разных пакостей ты натворил в жизни.

Не говоря ни слова, Салимбени кивнул в знак готовности следовать за Каттани.

На исходе этого долгого дня комиссар подвел про себя первые итоги и пришел к выводу, что дело идет неплохо. Чистка авгиевых конюшен началась в широком масштабе. Он именно этого хотел, именно этого, не жалея сил, добивался. Может, на этот раз и впрямь удастся довести дело до конца…

На следующий день Каттани решил, что пора свести счеты и с другим заклятым врагом. Тано Каридди поднялся в то утро с первыми лучами солнца и просматривал газеты с видимым удовольствием, в них заметное место занимали сообщения о его сенсационном успехе — захвате «Международного страхования». Кто писал о нем как о передовом, энергичном финансисте, кто называл деятелем нового типа, яркой звездой, неожиданно вспыхнувшей на небосклоне итальянской экономики.

Он был на вершине блаженства, когда в комнату вошла жена. У Эстер на губах бродила странная улыбка. Она медленно приблизилась к Тано, устремив на него твердый, решительный взгляд.

— Вы только поглядите на него, — произнесла она едко. — Великий финансист! Распустил хвост, как павлин.

— Что с тобой, Эстер? Наверно, плохо спала? — спросил он, несколько задетый.

— Нет, я прекрасно спала, — резко ответила она. — Это тебя должны мучить кошмары, потому что тебе, Тано Каридди, крышка!

— Ты что — рехнулась? Что ты несешь?

— Ты погиб, — повторила она с холодной злостью. — В день своего триумфа ты вновь падаешь вниз, в пыль и прах. И знаешь почему? Потому что я тебя предала. День за днем по крохам я собирала все твои секреты. И выдала их.

Тано вскочил, глаза у него сверкали.

— Ты что, шутишь?

— Нет, не шучу. Я тебя обманывала. Притворялась, что люблю, но я тебя ненавидела и, когда лежала с тобой в постели, ничего не испытывала, кроме отвращения.