Нескольких раз, повторив это про себя, я смогла завести машину и направилась к Паркмюллер. Уход за больным родителем, больным умственно или физически, меняет тебя. Чувство защищенности, которое вы однажды познали, даже будучи ребенком, от этого человека, исчезнет под воздействием перестановки ролей.

Честно говоря, я все еще приспосабливаюсь.

Перед домом Паркмюллер я не увидела помятый «Форд Эскорт» Джонни Мака, поэтому я припарковалась на улице, опустила стекло и стала ждать. Возможно, я могла бы пойти туда и без него, но мне хотелось побольше узнать о том, что Макс хотел, чтобы мы сделали. Опрашивать родственников умерших для памятной статьи был немного странно. Мы получали от них заранее подготовленные цитаты. Ничего достаточного большого, чтобы заменить мою тягу к истории Хеллеки.

Если, конечно, это не я или моя писанина, с подвигли Макса внезапно изменить свое мнение. Я опустила голову на подлокотник. Отлично. Я узнаю, что я отвратительной писатель и ужаснейший человек в один и тот же день. Я вспомнила заплаканное лицо Челси.

Ужаснейший? Вот видишь, ты опять. Неудивительно, что Макс не нанял тебя, ты выдумываешь слова и ...

Резкий стук раздался в пассажирское окно.

Я подскочила и увидела улыбающееся лицо Джонни Мака.

Я опустила окно.

- Ты до смерти напугал меня.

- Ну, я звал тебя по имени и махал тебе рукой. - Он указал вперед, где сейчас я могла увидеть его битый и ржавый припаркованный автомобиль. - Кем бы он ни был, он не стоит того, что там задумывать о нем. - Его улыбка стала еще шире.

Обычно, я любила Джонни Мака. Макс, своего рода, унаследовал Джонни от Сэма, предыдущего редактора. Джонни Макинтайр был выпускником Моррисвилль Х ай. Он начал болтаться в "Газетт" с тех пор, как ему исполнилось тринадцать, предлагая бесплатно сфотографировать. Он планировал стать всемирно известным фотографом и хотел начать осуществлять свою мечту прямо сейчас. Сэм всегда ему отказывал, предпочитая самостоятельно делать снимки. Лично я, думаю, что это потому, что Сэм тайно вынашивал мечту стать всемирно известным фотографом. Он не стал. Макс хотя бы не был дураком. У Джонни был талант. А бесплатный талант был еще лучше. Джонни был хорошим ребенком, который бы вырос, как говорила моя бабушка, в хорошего молодого человека с долей кокетства. У него были темные вьющиеся волосы, голубые глаза и веснушки - он был милым как парни, чья внешность разобьет больше сердец, чем нужно, как только он поступит в колледж.

Сегодня, однако, его чувство юмора ударило слишком близко к истине. Жар, который мне только удалось согнать со своего лица, вернулся с удвоенной силой.

- Заткнись.

Я посмотрела на него. Закрыв окно, я схватила свою сумку и вышла из машины.

- Так что за история с этим местом? - Невосприимчивый к моим сиюминутным порывам ярости, Джонни шел вприпрыжку рядом со мной, пока я вела его вдоль разбитого и неровного тротуара, к большому двухэтажному кирпичному зданию.

- Я понятия не имею. - Призналась я. - Но Макс из-за этого отстранил меня от истории Хеллеки.

Джонни остановился, его глаза расширились.

- Ты шутишь.

Для моего эго оказалось приятным, что его первой реакцией было неверие.

- Нет.

- Тогда это может оказаться чем-то действительно классным.

Он догнал меня, снял ремень своей фотокамеры с плеча и с энтузиазмом повесил его на шею.

- Ага, или Макс чокнутый , - пробормотала я, думая о том, как он передал мою историю о Хеллеки Арни Ледбеттеру.

- Ты тоже что-то заметила? - Спросил Джонни, поразив меня.

Теперь настала моя очередь остановиться.

- Что ты имеешь в виду? - Я пыталась говорить спокойно.

Джонни со смехом покачал головой.

- Нет. Со мной это не сработает. Я видел тебя в действии слишком много раз.

Я раздраженно поджала губы.

- Хорошо. Он отдал Арни мою историю, он кажется спит в офисе и спорил по телефону с...кем-то. - Я не хочу раскрывать секреты Макса. Если у него на самом деле есть секреты. Это все мои предположения. - Что есть у тебя?

Джонни присвистнул.

- Ого. Ледбеттеру, да неужели?

Я кивнула.

Он пожал плечами.

- Мне нечего добавить. Но он прислал мне фотографии, и ты знаешь, как он относиться к фотографиям в памятных статьях.

Если к заголовкам Макс был привередлив, то к фотографиям он относился с фанатичностью. Никаких гримас и ухмылок, никаких животных, одетых как люди и никаких фото для статей, не относящихся к новостям, к которым относилась и наша памятная статья. Как правило, в статье должна быть только одна фотография Трубет Паркмюллер и все. В противном случаи, семьи умершего будет уговаривать вас разместить фотографии умершего начинает с его рождения до 86 лет, фото его любимой машины, первого домашнего животного и т.д. Так что в каком-то смысле, Макс нарушил свою вторую заповедь. Его первая заповедь? У тебя не должно быть ни одного дерьмового заголовка.

- Что-нибудь еще? - Я поднялась на крыльцо перед входной дверью.

- У Макса же нет детей, так ведь? - Спросил Джонни. Он делал хорошие фотографии, но не обращал особого внимания на детали.

Я нахмурилась.

- Нет. А что?

Он пожал плечами.

- Потому что, я уже дважды видел его в школе.

- В средней школе? - Спросила я, как будто Джонни побывал в какой-то другой школе.

Джонни кивнул.

Максу не было смысла находиться там. Если только он не работал над какой-то историей, выступлением или чем-то еще.

Входная дверь открылась, выпустив порыв спертого воздуха, прежде чем я успела задать Джонни еще один вопрос или даже позвонить в звонок.

- Вы должно быть из газеты. - Стройная женщина лет сорока, со светлыми волосами, выбившимися из-под синего платка, повязанного на голове, стоя в дверях, встречала нас. - Я Лиз Мерритт , внучка Трубет. Я наблюдала за вами. Я не была уверена, работает ли дверной звонок. - Она слегка хихикнула.

Когда она отступила назад, чтобы пропустить нас, я поняла почему.

- Матерь Божья...- пробормотал Джонни.

Я резко толкнула его в бок.

Насколько хватало глаз, груды газет и журналов были сложены везде. На лестнице ведущий вверх стопки были по колено, но в других местах бумага была сложена выше моей головы.

Лиз издала еще один нервный смешок.

- Да, бабушка была коллекционером.

- Вот это да, - пробормотал Джонни.

В этот раз, мой локоть двинулся недостаточно быстро.

- Ну, так. - Я пыталась придумать, что сказать. - Я думаю, вы ненадолго задержитесь в городе.

- О, нет, - сказала она вздрогнув. - Мы продадим это место, как оно есть.

Я уставилась на нее.

- Здесь паркетные полы. - Она постучала ногой по сравнительно небольшой куче, так что та зловеще покачнулась. - Этот дом может стать вполне выгодной сделкой, - сказала она. - Кроме того, где-то здесь может оказаться целое состояние.

"Или снежный обвал", - подумала я. Из этого выйдет чертовски хорошая история. Репортер и фотограф на долгие годы заперты в бумажном доме.

- Сюда, идемте за мной. - Лиз направилась по узкой дорожке в заднюю часть дома. Ее тонкие плечи задевали стопки с обеих сторон. Джонни и мне пришлось идти боком следом за ней. – Вы, наверное, захотите увидеть ее и другие вещи.

- Мило. - Джонни был явно очарован коэффициентом странностей в этом месте.

- Видимо, бабушка также увлекалась контейнерам из-под взбитых сливок «Cool Whip ».

О, Боже. Единственная история здесь заключалась в том, с какой наглостью Лиз Мерретт пыталась продать это место ничего не подозревающему простофиле. Кем бы он ни был, я могла поспорить, что его устроит цена.

* * *

После того, как мне чудом удалось сбежать из дома Паркмюллер – одна спальня наверху была полностью отведена под груды старых пластинок без обложек. Один неверный шаг и кто-нибудь мог потерять голову или лишиться глаза – я сразу отправилась домой, чтобы попытаться превратить свои заметки в статью и закончить статью о Выставке Садоводов. Обычно над статьями для «Газетт» я не работала дом. Макс мотивировал меня лучше, чем мои книги, телевизор, Фритзи, и все остальное, что отвлекало меня от написания статьи, но я была не в настроение еще раз лицезреть его сегодня. На самом деле, я не хотела появляться ни перед кем до самого конца дня. Кроме разве, своей мамы.