Синтия де Ламотт, чуть-чуть помедлив, вдруг наклонилась к нему и, слегка коснувшись губами его щеки, вышла из машины.

Де Кок смотрел ей вслед, пока завеса тумана не поглотила стройную фигуру.

15

Де Кок чувствовал, как невыносимо ноют ноги. Боль поднималась от пальцев к лодыжкам и словно тысячи чертенят покалывали икры невидимыми иголочками. Эта боль обычно терзала его по утрам, едва он вставал с кровати на холодный пол. Он всю жизнь ненавидел холодный линолеум, но жена страдала аллергией и из-за этого они не стали застилать пол в спальне синтетическим покрытием.

В трамвае он не выдержал: закатал вверх брюки и стал тихонько растирать лодыжки, но боль не проходила.

Он знал, что это результат нервного напряжения. Всякий раз, когда следствие заходило в тупик и он чувствовал, что отдаляется от разгадки, предательская боль в ногах давала о себе знать и чертенята принимались играть в свои сатанинские игры.

Де Кок, морщась от боли, поднял ноги и осторожно опустил их на край стола. Вздох облегчения вырвался из его груди.

Фледдер с тревогой посмотрел на своего учителя. Он знал об этих болях.

— Опять?

Де Кок кивнул.

— Все дело в психике, как говорит Ян ван Кейлен.

— Кто такой этот Ян ван Кейлен?

— Мой домашний врач. Когда я рассказал ему про эти внезапные боли, доктор объявил, что мои ноги — барометр, по которому можно определить ход расследования. — Инспектор ухмыльнулся. — Но меня это ничуть не радует. — Он ущипнул себя за икру. — Иногда это помогает. Вчера вечером, — продолжал он, — мне стало до смерти жаль этого несчастного Пита де Бура. После очной ставки с Синтией де Ламотт он был абсолютно уверен, что мы отпустим его на свободу.

— Но вы сами приказали отвести его в камеру?

Де Кок развел руками.

— А что мне еще оставалось? У меня не было иного выхода. Пита де Бура посадили, чтобы обезопасить, согласно договоренности между господином Медхозеном и комиссаром Бейтендамом. Не могу же я без их ведома отпустить его на свободу. Нет у меня таких полномочий! Кстати, ты сегодня утром говорил с комиссаром? — спросил он.

— Да.

— Ну и что он сказал?

— Бейтендам не считает необходимым освобождение Пита де Бура.

Де Кок подозрительно прищурился.

— Тут уж ты, конечно, постарался…

Фледдер кивнул.

— Бейтендам хотел было связаться с советником, но не застал его. Комиссар очень удивился, что мы не задержали Синтию де Ламотт.

Де Кок нахмурил брови.

— По подозрению… в чем?

— В убийстве!

Инспектор невесело рассмеялся.

— В убийстве собственной дочери…

Фледдер вскинул брови.

— А что, разве такого не случалось? Случалось, и не один раз. По-моему, показания Пита де Бура очень убедительны. Он признал в ней женщину, которая ехала вместе с Сюзеттой в купе первого класса.

— Я не придаю большого значения его показаниям, — пробурчал де Кок.

Фледдер поднял на него удивленные глаза.

— Не придаете большого значения его опознанию?.. — воскликнул он.

Де Кок покачал головой.

— С юридической точки зрения его показания не представляют особой ценности. Это не была очная ставка, проведенная по правилам. В комнате была только одна эта женщина и Пит де Бур был чертовски рад, что она отвечала его описанию. Ему же было важно доказать, что он говорит правду.

— Так говорил он правду или нет?

— По-моему, да… — нехотя признался де Кок.

Фледдер, не скрывая радости, потирал руки.

— Итак, он признал эту женщину…

Де Кок сокрушенно вздохнул.

— Да.

Молодой следователь ухмыльнулся.

— Это именно та женщина, — повторил он, — про которую он нам рассказал ранее… А теперь она пребывает на берегу Амстела, под крышей дома Рихарда Бернарда… чья визитная карточка найдена в купе первого класса… и, конечно, послужит вещественным доказательством.

Де Кок ответил не сразу, почувствовав, что колющая боль в икрах немного отпустила. Он снял ноги со стола и, подвинувшись на стуле, слегка наклонился вперед.

— Как Пит де Бур воспринимает женщин? — быстро спросил он. — Я имею в виду: на что он обращает внимание в первую очередь?

— На костюм?

Де Кок удовлетворенно улыбнулся.

— Вот именно. При первой встрече он видит не женщину… а ее одежду… темно-коричневый костюм из плотного твида и бежевую блузку с воланами…

Фледдер внимательно слушал его.

— Вы хотите сказать, — подытожил он, — что Пит де Бур увидел в купе первого класса не Синтию де Ламотт, а женщину, одетую точно так же, как она?

— Конечно. И мне очень жаль, что ты еще не вызволил несчастного парня из цепких когтей комиссара Бейтендама и господина Медхозена.

Фледдер недоверчиво посмотрел на него.

— Но ведь у меня нет веских аргументов для его освобождения.

Де Кок оттопырил нижнюю губу.

— А у тебя есть веские аргументы для его содержания под стражей?.. Я думаю, что их у тебя тоже нет. Ты непоследователен. То с пеной у рта доказываешь, что Пит де Бур убийца, то… — инспектор не успел закончить фразу — в дверь громко постучали.

— Войдите! — крикнул Фледдер.

Дверь распахнулась и на пороге появился белокурый молодой человек, лет двадцати пяти, в элегантном светло-коричневом костюме и великолепных туфлях. Легкий плащ он перекинул через руку. Молодой человек был очень взволнован.

— Вы следователь де Кок? — спросил он.

Инспектор, привстав со стула, кивнул.

— Ко-о-ок, — уточнил он.

Молодой человек поклонился.

— Тогда я к вам…

Инспектор пригласил его сесть, и тот опустился на стул рядом с его столом, но тут же вскочил снова.

— Могу я представиться? Моя фамилия Лакруа. Пьер Лакруа. — Он снова сел, положив плащ на колени. — Я живу в старом Неймегене, а сюда явился по просьбе моей тети.

Де Кок выжидательно смотрел на него.

— Вашей тети?

Пьер Лакруа кивнул.

— Синтии де Ламотт, младшей сестры моей матери Габриеллы де Ламотт. После развода моей тети я занялся ее делами. Я очень люблю тетю Синтию и она ко мне всегда хорошо относилась.

— Это очень приятно…

Пьер Лакруа нахмурился.

— Тетя позвонила мне вчера вечером из Амстердама. Рассказала, что была у вас, сообщила о Сюзетте… об угрозах какой-то женщины. — Немного помолчав, он повернулся на стуле. — Тетя сказала, что вы задержали молодого человека, который узнал в ней женщину, ехавшую в то злосчастное утро в одном купе с Сюзеттой…

— Верно.

Пьер Лакруа энергично замотал головой.

— Нет, не верно! — возразил он. — Тетя не была в этом поезде, она находилась в это время в Неймегене, у себя дома, и я был у нее.

Де Кок медленно провел рукой по лицу, внимательно следя за молодым человеком сквозь пальцы. Светлые волосы, гладко зачесанные назад, узкие скулы и волевой подбородок… Близко поставленные серо-зеленые глаза и остренький нос делали лицо неправильным. Затянувшееся молчание явно тяготило молодого человека, и он нервно постукивал средним пальцем по жилету.

— Я был у нее… да, был у нее. В тот день я подвез Сюзетту на своей машине на вокзал. А потом провел у тети весь день… Вернулся домой поздно вечером, когда уже кончились «Последние известия» по телевизору.

— Вы явились сюда, чтобы засвидетельствовать ее алиби?

— Да. Именно для этого я и приехал к вам по просьбе моей тети. У нее сложилось такое впечатление, что вы ей не верите. — Молодой человек замолчал и вопросительно взглянул на инспектора.

— Вы… в самом деле ей не верите?

Де Кок уклонился от ответа.

— Вы знали об угрозах по телефону вашей двоюродной сестре? — спросил он.

Пьер Лакруа покачал головой.

— Нет, вначале не знал. Сюзетта и тетя не говорили мне об этом. Я узнал обо всем только после убийства и ужасно перепугался.

— Почему?

Пьер Лакруа поднял на де Кока глаза, в которых затаился страх.

— Люсьенна… Ей тоже угрожала неизвестная женщина.