- Постойте! Куда же вы без меня, черт вас возьми!? - в отчаянии закричал Вадим, бросаясь ему вдогонку.

Кто-то крепко ухватил его за предплечье, заставив остановиться. Вадим негодующе обернулся. Перед ним стоял альбинос.

- Я ваш провожатый, - произнес он с каким-то необычным выговором. - Идите за мной.

Светлана открыла глаза, приподнялась на локте, тревожно озираясь по сторонам. Она лежала на мягком плюшевом диване в красиво обставленной комнате. Хрустальная люстра под невысоким сводчатым потолком преломляла электрический свет, разлагая его на спектр. Стены комнаты были обклеены обоями под кирпичную кладку. На подоконнике горшки с комнатными цветами. Легкий ветерок, освежающее прикосновение которого Светлана ощущала на своей коже, заставлял трепетать воздушные нейлоновые занавески. Было тихо, если не считать монотонное негромкое жужжание. Скорее всего шумело в ушах у Светланы, потому как головная боль была нестерпимой.

Что это за комната и как она сюда попала, недоумевала девочка. Заметив, что за окном глубокая ночь, она пришла в ужас. Бедный папа! Он наверняка потерял голову от волнения и повсюду разыскивает ее.

Светлана спустила ноги с дивана и застонала. Все тело ныло. Особенно колени и локти. Надо скорее позвонить отцу, успокоить его. Увы, телефонного аппарата в комнате не было. Она тронула голову в том месте, где особенно болело, и нащупала шишку. Постепенно память начала восстанавливать все, что произошло с ней, начиная с первого появления злополучной “картофельной” девицы. Дойдя до стремительного, такого неожиданного падения в темноту, Светлана невольно зажмурилась. Ноющая боль, казалось, только того и ждавшая, чтобы о ней вспомнили, разом усилилась. Обследовав себя, Светлана убедилась, что все ее тело покрыто синяками и ссадинами. Значит все это правда! Это действительно с нею было. Они с Найт куда-то мучительно долго падали или катились. Все вниз и вниз.А теперь вот эта комната. С хрустальной люстрой и плюшевым диваном. С мещански уютными цветочками на подоконнике. С ветерком, играющим занавесками. Как она очутилась здесь? Кто и когда вытащил, спас ее?.. А может это всего лишь сон? Или может... может она уже умерла и попала в другой мир?

Светлана провела ладонью по стене. К ее удивлению, кирпичная кладка оказалась не бутафорской, а самой что ни на есть настоящей, к тому же явно очень старой. Пытаясь заглушить возникшие подозрения, она вскочила и, не обращая внимания на боль, бросилась к окну. Никакого окна не было и в помине. Черная блестящая пластина в крестообразной раме, имитируя окно, висела на глухой стене. А искусно выполненные шелковые цветы в горшках стояли на полке, изображавшей подоконник. Настоящей была только занавеска, непрерывно колыхавшаяся от кондиционера.

Смертельный страх овладел Светланой. Что если и дверь окажется бутафорской? Что если ее замуровали здесь заживо? К счастью, дверь производила впечатление настоящей, только очень старой и крепко запертой. Изо всех сил Светлана забарабанила по ней ладошками, потом, повернувшись спиной, ногами.

- Выпустите меня отсюда! - кричала она в истерике. - Немедленно выпустите!

Дверь тихонько отворилась и на пороге появилось существо, при виде которого Светлану начало трясти как в самой страшной лихорадке. Ей мгновенно вспомнилась встреча в тоннеле, повлекшая за собой две таинственные смерти...

ГЛАВА 9

- Пойдешь. С. Нами, - послышался у самого уха Степана загробный, похожий на шелест сухой листвы, голос.

- Нет! Нет! Ни за что! - завопил он и тут же получил удар в спину, от которого все слова недожеванным горохом выкатились из глотки.

...Ничего более жуткого, более противоестественного Степану не доводилось испытывать за всю свою жизнь. Сравнить это можно было с внезапной и полной слепотой. Его долго гнали в абсолютной темноте. А чтобы он не сбивался с пути, то и дело грубо подталкивали в бок или в спину. Или, как щенка, придерживали за шкирку. Было то душно, то сыро, то тянуло холодом, а то обдавало вдруг жаром. Несколько раз в нос ударяла едкая, вызывавшая тошноту, вонь. Дорога, по которой наощупь ступали его ноги, была далека от ровной. Он часто спотыкался, ударяясь о невидимые преграды, но всякий раз чьи-то руки подхватывали его, не давая упасть или разбиться, и заставляли снова идти. Сколько раз ему казалось, что он сорвется, полетит, ломая кости, в бездонную пропасть. Этого не случалось.

Они двигались то по горизонтальной, то по резко наклонной плоскости, иногда преодолевали узкие и очень крутые ступени. Степану было невыносимо страшно. Страх усиливало чувство полной беспомощности. Он не понимал, что с ним происходит, что случилось с его глазами, которые вдруг отказали ему. Ведь такой абсолютной тьмы, он был уверен в этом, в природе не существует. Даже в самую глухую ночь где-нибудь да блеснет огонек фонаря или жилища, пробьется сквозь завесу туч лучик хоть одной звезды. Но чтобы совсем ничего. Да так просто не бывает. И люди не могут передвигаться в такой кромешной тьме, не используя света.

Степан вспомнил вдруг о своем фонарике. Сунул руку в карман, но его там не оказалось. Это было для него еще одним потрясением. Крушением последней надежды на спасение.

Его обострившийся слух начал улавливать шорохи уверенных легких шагов - впереди и позади него, справа и слева. И временами тоненький, едва различимый свист. Будто где-то вдалеке чьи-то пальцы трогали певучую пилу. Здесь явно было нечто большее, чем умение ориентироваться в темноте. Ведь ни одно его движение не оставалось незамеченным - он бы сказал, его ни на секунду не выпускали из “поля зрения”. Но о каком зрении могла идти речь, если... если, конечно, непроглядная тьма не следствие его собственной беды.

Не выдержав непосильного напряжения, длившегося уже много часов, мозг Степана отключился, погрузившись в полное бездумье. И теперь он, как робот, лишь механически переставлял ноги, подстегиваемый невидимыми тиранами.

Наконец, “марафон” кончился. Его развернули за плечи и втолкнули куда-то так резко и грубо, что, потеряв равновесие, он полетел лицом вниз... Но не расшибся. К его удивлению, руки наткнулись на что-то мягкое, спружинившее под его тяжестью. Он прислушался. Шороха шагов и характерного посвистывания больше не было. Не было слышно вообще ничего. Жуткая, рождающая отчаяние тишина сдавила уши, сердце, грудь. Степан понял, что оставлен в одиночестве.

Он еще раз обшарил все карманы в надежде отыскать свой маленький, но достаточно сильный фонарик. Надежды не оправдались. Потерял или “конфисковали”? Сколько же прошло времени? Все еще ночь или уже утро? Он попытался взглянуть на часы, которые, как он знал, фосфорисцируют в темноте. Увы, слишком долго оставшись без света, они начисто перестали светиться.

- Та-ак, - проворчал Степан. - Ни фонаря, ни часов. Хоть ложись и помирай.

Чтобы понять, куда его втолкнули, он принялся пядь за пядью, шаг за шагом, наощупь исследовать помещение, имя которому темница, в прямом и переносном смысле. И вскоре понял, что находится в самой настоящей пещере, совсем крохотной, с низким, неровным сводом, с входным отверстием, не имеющим даже намека на двери, и с единственной “обстановкой” - пружинным матрацем в углу, на котором лежал толстый, на ощупь верблюжий плед.

Степан забрался на матрац и, чтобы унять нервную дрожь в теле, закутался в теплый плед. Сейчас, когда его, наконец, оставили в покое, он попытался осмыслить происходящее. Если верно то, что он в пещере, значит его уволокли под землю. Тогда становится понятным такая кромешная тьма и нестерпимая, давящая тишина. Пещера не имеет дверей. Можно было бы попытаться бежать. Он горько усмехнулся. Могильная тьма, черным саваном льнущая к нему со всех сторон, надежнее самых крепких дверей и засовов. Куда ему бежать и как, если он не в состоянии увидеть даже собственную руку, сколько не подноси ее к глазам.

Но зачем... Зачем??? они его сюда притащили? Понятно, он оказался случай-ным свидетелем их бандитского налета. Но что мешало им разделаться с ним прямо на месте, так же дико и зверски, как они это сделали со сторожами и овчарками? Вспомнив шорохи, разбудившие его, когда он задремал под прилавком, Степан понял, что неведомые грабители облюбовали эту часть универмага если не раньше, то одновременно с ним. И с самого начала держали его под наблюдением.Больше того, получается, что они спасли его от нападавших собак. И теперь вот, кажется, надумали взять его, как коллегу по воровству, в свою шайку. Силой, не спросив даже его согласия. Но он вовсе не собирается становиться вором.