Пепеляев ухватился за это предложение. В Харбине и Владивостоке было навербовано еще некоторое количество авантюристов из армии Дидерикса, который созвал во Владивостоке земский собор из числа разгромленных в Сибири белобандитов и всякого сброда. На этом сборе было постановлено восстановить в России монархию.

Высадившись на побережье, пепеляевцы начали поход на Якутию. Борьба с пепеляевщеной и ее остатками была наполнена многими трагическими эпизодами. Так, против Пепеляева был двинут красноармейский отряд под командой красного командира Строды. Он двигался к Нелькану, главной базе бандитов. Но Строда не мог получить достоверных сведений о противнике, и войска белобандитов во главе с самим Пепеляевым, генералами Вишневским, Ракитиным и другими окружили отряд Строды и несколько недель держали его в осаде. Расстояние между осажденными и атакующими дошло до 30 метров. Отряд Строды нес большие потери, но не сдавался, хотя оставался без пищи и воды, без медикаментов и перевязочных средств, без дров, хлеба и без транспортных средств. Пили окровавленный снег, растопленным в котелках, ели мясо павших лошадей, а из замерзших трупов своих бойцов и пепеляевцев строили баррикады. Значительная часть отряда Строды погибла, сам командир был ранен. Положение казалось безнадежным. На неоднократные предложения пепеляевцев сдаться отряд отвечал пением «Интернационала», исполняемым под гармошку, и вывешивал красное знамя с портретом Ленина. Оставшиеся в живых бойцы решили, когда враги ворвутся в их расположение, взорвать себя вместе с ними. Для этой цели в погребе последней обороняемой избы они сосредоточили весь запас патронов, гранат и пороха. И так они продержались, пока не пришла помощь…

Внимательно изучив все, что происходило до него, Григорий, конечно, не исключал необходимости вооруженной борьбы с бандитами, но считал, что в первую очередь надо изменить условия, с тем чтобы они не позволяли бандитским вожакам поднимать местное население против власти. Нужно было выбить почву из-под ног бандитов, разрушить веками сложившуюся зависимость от богачей, и тогда кочевые охотники и беднейшее крестьянство полностью встанут на сторону Советской власти.

«Странно, — шутил позднее Григорий, — мне приходилось тогда быть не столько чекистом, сколько экономистом, историком, агитатором…»

…Ночи были длинные… Земля, покрытая чистым, нетронутым снегом, отражала звездный свет и разноцветные сполохи северного сияния. Тайга молчала, лишь изредка от мороза потрескивали стволы деревьев.

Северные олени тащили десятка полтора тяжело нагруженных саней по заснеженному руслу промерзшего до дна одного из притоков Алдана — золотой реки.

Держась за спинку передних саней, бежал высокий могучий человек в коротком белом полушубке, из-под которого видны были черные кожаные штаны, заправленные в собачьи унты. Длинные уши пыжиковой шапки были завязаны узлом на затылке. На руках — оленьи рукавицы с большими раструбами, доходившими до локтей. Иней от частого и глубокого дыхания оседал игольчатым кружевом по краям ушанки на бровях и коротко подстриженных усах. Трехлинейный кавалерийский карабин висел поперек груди. Еще был на нем маузер в деревянной колодке, притянутый сбоку поясом, и полевой бинокль в футляре. Так выглядел командир чекистского отряда Григорий Сыроежкин.

Санный каравай растянулся длинной цепочкой. На санях сидели, а чаще рядом с ними бежали, спасаясь от лютого мороза, товарищи Сыроежкнна. Их было тридцать человек. От оленей, медленно трусивших ровной рысцой, валил пар и, как бы застывая над ними тянулся туманным облачком. Вековая тайга угрюмо стояла по горным склонам. Местами она чернела непролазным буреломом. Под недавно выпавшим снегом под легкими провалами угадывались редкие тропки, проложенные в тайге четвероногими, а быть может, и двуногими зверями. Здесь все было возможно…

Каждый раз, заметив такую тропку, Григорий испытующе смотрел на тунгуса-проводника, взятого из стойбища за Нельканом. Но лицо у того было непроницаемым, глаза всегда прищурены. Ничего не прочтешь на этом желто-коричневом лице с задубевшей кожей и множеством тонких морщинок, разбегающихся от глаз. У проводника, под оленьим малахаем угадывалось тщедушное тело и ростом он был чуть ли не в два раза меньше Сыроежкина. Однако он шел ходко, привычным беглым шагом, не показывая признаков усталости. Изредка присаживался на сани чтобы набить свою прямую трубку, благо теперь его кисет был наполнен пахучей махоркой, подаренной этим большим русским начальником.

Свой поход на север Григорий подчинил двум основным задачам: самому изучить обстановку, чтобы найти наиболее действенные и правильные способы изменить ее, и, во-вторых, пресечь деятельность иностранных разведок.

О том, как энергично действовал Григорий Сыроежкин со своим малочисленным, плохо вооруженным отрядом, можно теперь судить лишь по сохранившимся в архивах отрывочным донесениям. Не любил он писать, да и обстановка тяжелой экспедиции не способствовала «разведению канцелярии», как он выражался. За время с 10 марта по 3 апреля со своим отрядом он побывал в Моме, Абые, Аллаихе, Казачьем и Среднеколымске. Не обошлось без боевых столкновений с белобандитами. 20 марта из Абыя он сообщил в Верхоянск об отправке туда конвоя с шестью захваченными белогвардейцами…

Активные действия Сыроежкина насторожили вожаков белогвардейцев, и они решили разделаться с ним, как разделывались до него с другими чекистскими отрядами в тайге. За передвижением небольшого отряда неусыпно следили.

Проводник отряда, к которому он безуспешно присматривался, оказался предателем. Он завел отряд в протоку таежной реки, где была организована засада. Исключительная отвага и самообладание чекистов сорвали планы белогвардейских вожаков. Отбив нападение, Григорий оторвался от преследователей и ушел в таежные дебри.

Неизвестно, как вышел он с отрядом из тайги, но вышел и спас своих людей. А в апреле опять был в Алааиховском районе, теперь уже преследуя более опасного врага — американского шпиона Шмидта.

Гражданская война показала, что отечественная контрреволюция, не имея опоры в широких массах, с первых же своих шагов становилась орудием в руках иностранных империалистов. Белое движение в Якутии не было исключением из этого правила. Разведки США и Японии соревновались в своем стремлении захватить богатую Сибирь, в том числе Якутию с ее золотоносными землями.

Руководителем и организатором американской разведки в Якутии стал бывший офицер царской и колчаковской армий некий Шмидт. Кадровый военный по профессии, авантюрист по натуре, Шмидт как нельзя лучше соответствовал «должности» руководителя резидетуры американской разведки в Якутии. Еще в 1922–1924 годах, выполняя задания американцев на Дальнем Востоке, он проявил себя способным шпионом. В те годы, занимаясь спекуляцией наркотиками, он разъезжал по Якутии, собирая сведения о численности и дислокации красноармейских отрядов, а также вербуя агентов среди купцов и тойонов. Исколесив много районов, он хорошо изучил местные условия и наладил нужные связи среди людей, не успевших бежать за границу.

По намеченному плану Шмидт должен был поднять контрреволюционный мятеж на севере Якутии, укрепиться там, а затем с помощью американцев организовать дальнейшее продвижение в глубь Якутии.

В январе 1926 года Шмидт был переброшен на американском военном корабле из Маньчжурии в Японию. Там под руководством американских инструкторов на протяжении пяти месяцев прошел специальную подготовку. Затем его снабдили подложными документами на имя советского гражданина. Это позволило Шмидту устроиться матросом на советский пароход «Красный якут», совершавший заграничные рейсы, и прибыть в Охотск.

Дальнейший путь Шмидта лежал в Абыйский и Аллаиховский районы, где американская разведка рассчитывала создать центр вооруженного восстания. Выбор этих районов был не случайным: для него характерна большая политическая отсталость населения, просветительская работа там только начиналась, влияние Советской власти чувствовалось весьма слабо, к тому же отдаленность и плохо налаженная связь с центром Якутии. По расчетам американской разведки, эти обстоятельства должны были облегчить Шмидту организацию там политического бандитизма. Неграмотность населения и плохое понимание сущности происходивших событий облегчили вовлечение их в борьбу против Советской Власти. С военной точки зрения американцы учитывали полное отсутствие дорог и средств связи с этими районами, а это исключало возможность посылки туда из центра значительных вооруженных отрядов для подавления очагов восстания.