Наверняка причиной были мои взвинченные нервы и страх, туманивший рассудок, но его сила была так велика, что я одним прыжком очутился у дверей.

Увидев меня, мои товарищи сорвались с мест. Прошло некоторое время, прежде чем я пришел в себя и рассказал им о своих переживаниях.

Остаток ночи мы провели вместе в столовой.

Шаротка упал на стул, так как во время рассказа Кушара он наполовину приподнялся в его сторону.

— Вы были на один шаг от смерти! Наверняка! Что за невероятная история! Я не пережил бы подобного!

Тут Иоланта не выдержала.

— Ну знаете! — бросила она резко. — Вы себя ведете, как истеричная старая дева! Не пережили бы? Я бы хотела, чтобы вас кто-нибудь как следует напугал. Интересно, так ли легко вы бы расстались с этим миром?

— Меня напугать?! — возмутился пан Анзельм, забывая о том, что он говорил минуту назад. — Я совершенно ничего не боюсь! А если я проявляю некоторый интерес, то только потому, что верю в существование какого-то неизвестного круга явлений, которые...

— Ерунда! — коротко и бесцеремонно оборвал его Сосин. Шаротка, рассердившись уже всерьез, повернулся к новому противнику:

— А как же вы тогда объясните эту историю?

— Я думаю, — спокойно ответил Сосин, — что в такой старой квартире и вдобавок пустой уже долгое время не было стекол в окнах, а в дверях полно щелей и дыр. Это и вызвало сквозняки, а остальное — плод разыгравшегося воображения рассказчика и состояния его нервов. Повлияли и услышанные ранее истории.

— Сквозняки! Дыры и щели! — насмешливо произнес Шаротка. — А ведь Кушар не чувствовал ветра! Как вы это объясните?

— Не хочу вас лишать прелести иллюзий. — Сосин улыбнулся примирительно, хотя и немного с иронией.

— Если уж мы разговорились на тему о духах, то и я внесу свою лепту, — включился Проца. — Правда, после моего духа не осталось мокрого пятна, но случай стоит, чтобы о нем рассказать.

— Слушаем, слушаем, — обрадовалась Иоланта.

— Да, да, рассказывайте! Хотя, может быть, некоторые скептики и вас обидят своими фальшивыми толкованиями, — тон этой реплики пана Анзельма был полон ядовитого сарказма.

— Опасаться нечего, — улыбнулся Проца. — Мой случай не содержит моментов, порождающих сомнения.

— Это очень хорошо! — Шаротка уселся поудобнее и уставился в лицо рассказчика.

— Итак, — начал тот, — это было года два назад. Стояла уже осень. На машинную станцию, где я тогда работал, пришло сообщение, что в одном из госсельхозов[1] сломался экскаватор. Меня послали исправить повреждение. Я прибыл на место и принялся за работу. Поскольку ее не удалось закончить в один день, я остался там ночевать.

Мне предоставили приятную небольшую комнатку под самой крышей бывшего так называемого дворца. Меблировка была скромная: железная кровать, столик, пара стульев и старомодный шкаф с резными украшениями. Я сразу заснул мертвым сном. Когда проснулся — сам не знаю отчего, — была еще ночь и в комнате было совершенно темно. Какое-то время я пролежал с закрытыми глазами, стараясь уснуть, но ничего не вышло. Тогда я сел на кровати, чтобы посмотреть, который час, и... окаменел от ужаса.

Передо мной маячил призрак. Он стоял в ногах моей кровати высокий, белый, достигавший почти потолка. Я отчетливо видел контуры его головы и опущенных плеч.

По спине у меня побежала холодная дрожь, и мне казалось, что волосы встают дыбом. Я не мог пошевелиться — страх сковал меня. И только спустя какое-то время во мне начало нарастать внутреннее сопротивление, как бы бунт против этого обессиливающего чувства.

Отчаянным напряжением воли я подавил страх, и одновременно меня охватила дикая решимость. С криком я сорвался с кровати и бросился к этой невероятной фигуре.

— Герой! — прошептал пан Анзельм.

— Ну и?.. — с интересом спросил Сосин.

— Ну и схватил белую купальную простыню, которую я сам, помывшись в бане, повесил на углу шкафа, чтобы она просохла. От страха я совершенно забыл об этом.

Раздался смех. Лишь пан Анзельм не разделял общего веселья.

В это время на пороге появилась Марыся, извещая, что ужин на столе.

Глава вторая

За ужином Шаротка получил постоянное место на той стороне стола, которую называли «палатой лордов». «Палатой общин» прозвали ту его часть, которую занимала молодежь.

В нынешней смене в «палате лордов» председательствовала Вечорек, восседавшая на почетном месте хозяйки стола. Главарем «палаты общин» являлась Иоланта, объединяя вокруг себя Процу, Веленя, Сосина и Кушара. Трое последних знали друг друга еще по Вроцлаву, вместе приехали сюда и держались преимущественно вместе. Иоланта, с которой они познакомились уже в пансионате, сразу вошла в их среду и благодаря своей общительности, некоторой агрессивности, а главным образом своему хорошенькому личику и стройной фигурке начала командовать этой группой, что, впрочем, не вызвало сопротивления со стороны молодых мужчин.

Когда Шаротка, закончив ужин, направился к лестнице, к нему подошел Хемпель. В зубах у него была короткая трубка. Он вынул ее и обратился к Шаротке:

— Вам отвели тринадцатую комнату, я слышал?

— Увы, да... А почему вы спрашиваете?

— Да потому, что мы с вами соседи. Я живу в двенадцатой. Дальше комнаты занимают: одиннадцатую — Сосин, десятую — Кушар и Велень, потом Проца и в конце коридора — Болеша.

— А остальные?

— Пани Вечорек и Иоланта живут в одной комнате в левом крыле. Там же расположены и комнаты администрации.

— Значит, не все места заняты? Такой интересный дом, такие красивые окрестности...

— Да, несколько человек не использовали путевки.

— Мне тут очень нравится. Отличное место для отдыха, — заключил пан Анзельм с энтузиазмом. Они распрощались перед дверями комнаты Хемпеля, и Шаротка направился к себе.

Когда он открывал дверь, то увидел Иоланту, Сосина и Веленя, стоявших над холлом у перил, предохранявших открытую часть коридора. Войдя в комнату, он услышал смех Иоланты, зазвучавший в ушах пана Анзельма переливчатым серебряным звоном.

Он зажег свет и начал распаковывать свои вещи. Внимательно осмотрел свой выходной костюм и решил носить его постоянно. Причиной такого решения были два отдельных впечатления, пережитых им недавно: чувство смущения, когда он очутился в гостиной среди незнакомых людей в своем потрепанном костюме и, во-вторых, очарование стройной фигурки Иоланты.

Ибо следует сказать, что пан Анзельм, несмотря на свои почти шестьдесят лет и положение старого холостяка, не был лишен романтических склонностей.

«Ну завтра они меня увидят», — подумал он, причем это «они» скорее относилось к одной особе, что, впрочем, он и сам не сознавал достаточно ясно.

Гроза уже прошла, хотя дождь еще продолжался. Ветер стих, и при монотонном шуме дождя в комнате казалось еще тише.

Шаротка надел пижаму, зажег ночник и хотел уже укладываться спать, когда внезапно его внимание привлек странный звук — не то скрип, не то какое-то царапанье. Пан Анзельм посмотрел на окно, откуда доносились эти звуки. Он подумал, что это кот крадется по подоконнику, и ожидал увидеть его — мокрого, ищущего убежища от дождя.

За окнами, однако, была ночная тьма. Спустя некоторое время звук повторился.

Шаротка не спускал глаз с темных стекол. И вот он увидел, как за окном появилась человеческая рука, ползущая вдоль парапета. Она была белая с искривленными пальцами.

Шаротка замер в ужасе. Его зрачки, расширенные от страха, уставились на ползущую руку, он чувствовал, как судорога сдавливает горло.

Потом вслед за рукой в окне показалась голова. Мокрые волосы падали на лоб, под густыми черными бровями сверкали вытаращенные глаза, пылавшие на бледно-восковом лице. Это лицо со сплющенным носом находилось тут же, за стеклом, а неподвижные зрачки всматривались в пана Анзельма.

Тот застыл без движения, не в состоянии ни кричать, ни двигаться. Только спустя минуту из его горла вырвался испуганный писк. Шаротка бросился к двери. Выбежал в коридор и без стука влетел в комнату Хемпеля.