— Ты ее знаешь?

— Нет, но хотелось бы. Она была моей соседкой.

— Здесь или там?

— Здесь. Она уехала с Кубы, потому что хотела получить хорошую специальность, а то, что предлагали в университете, ей не нравилось. Тогда она убедила своих родителей уехать.

— А здесь она изучала то, что хотела?

— Ее обманули. Она встретила одного проходимца, который обнаружил, что она очень темпераментная девушка и обещал ей большие деньги, которых ей будет достаточно, чтобы получить любую профессию. Вначале она была живым манекеном, затем ее фотографировали для порнографических открыток, а сейчас…

— Что сейчас?

— Теперь у нее избранная клиентура и никакой учебы. Кажется, она довольна. Зарабатывает больше любого квалифицированного рабочего. Правда, мне рассказывали, что она больна и у нее случаются припадки на нервной почве. Однажды, "обслужив" одного особо наглого типа, она хотела покончить с собой.

— Незавидная судьба!

— Я не знаю, Чино, незавидная судьба или еще что-либо. Но на Кубе люди представляют себе одно, а приезжают сюда — и видят совсем другое. Вот послушай, что произошло с одним кубинцем, которого направили в поездку по Центральной Америке для ведения пропаганды против Кубы. Выступая перед рабочими одной из банановых плантаций, он начал рассказывать о том, что кубинцы при режиме Кастро едят мясо один раз в девять дней, а в остальные дни у них только рыба, яйца, бобы и цыплята. Его прервали, не дав закончить рассказ. Вышел один из рабочих и закричал: "Послушай, как хорошо, если бы у нас было хоть что-то похожее. Мне сорок лет, но за всю свою жизнь я ничего не ел, кроме бананов. Здесь, на плантациях, люди никогда не видят ни мяса, ни рыбы, только бананы…" Это было оскорбление. Когда он вернулся в Майами, то попросил, чтобы его отстранили от подобных поездок… Я тоже был дрянью и сейчас раскаиваюсь.

— Я думаю, что это игра судьбы. У других-то все в порядке?

— Да. Ты, например, всего добиваешься. Вернул свое судно, познакомился с моим дядей и я хорошо знаю, что ты преследуешь цель стать агентом ЦРУ. Но это уже твое дело. Меня в это дело тебе не втянуть.

ЦРУ ПОДСЛУШИВАЕТ

Официальное американское законодательство запрещает тайное подслушивание частных разговоров. Но в то же время работники таких государственных учреждений, как Федеральное бюро расследований, Центральное разведывательное управление, Управление национальной безопасности и другие, сплошь и рядом занимаются этой деятельностью, в которой используют самую хитроумную аппаратуру.

Некоторые из этих аппаратов можно считать взятыми из области фантастики. Электронная промышленность, специализирующаяся на изготовлении шпионской техники, так организовала ее производство, что она вышла за рамки "секретно, только для службы безопасности!". Этими сложными "игрушками", посягающими на личную неприкосновенность граждан, оказался наводнен общедоступный рынок. Причем их выпуск достиг таких масштабов, что теперь уже никто из американцев не в состоянии обеспечить свою семейную или личную неприкосновенность. Все может быть записано на магнитную ленту или снято на кинопленку.

— Это необходимо, к этому нас вынуждает перепроизводство, — заявил недавно управляющий специальной продажей. — Скоро мы будем в состоянии пустить в широкую продажу в огромных количествах "игрушки" для взрослых и детей — дьявольские изобретения. Это позволит сделать общедоступными технические средства, предназначенные для работы любого супершпиона.

В таких условиях никто не может быть уверен, что его не подслушивают — ни в своей квартире, ни в ванной с работающим душем, ни даже в постели под одеялом.

— Вам не кажется, что это может вызвать волну шантажа? — спросили одного полицейского начальника в Нью-Джерси.

— Почему? Если ко мне придет кто-нибудь и скажет, что у него есть фотоснимки моей жены, на которых она предстает в интимных сценках с любовником, и что у него есть записи их вздохов, сделанные с помощью дистанционного микрофона, которые он мне предложит купить за определенную сумму, я даже не рассержусь. В ответ я предложу ему купить намного дешевле то же самое о его жене, но снимки цветные или стереоскопические, а записи на стереомагнитофоне… Время, когда это вызывало накал страстей, миновало. Нет, шантаж в этой области успеха иметь не будет.

— Тем не менее определенный ущерб будет нанесен при таком распространении наших средств, — сказал детектив, все еще работающий на Фледжер-стрит. — По крайней мере, ко мне нет-нет да и обращаются за помощью во всяких щекотливых делах. В прошлом месяце пришел один с просьбой за любые деньги найти доказательства того, что жена ему изменяет. Я подумал, что это будет легко сделать, но она оказалась очень хитрой. Мне пришлось прибегнуть к самым различным трюкам. Если бы все те технические средства, которые я использовал, продавались в магазинах, он бы мне не заплатил за услуги. Да, определенно, это вредно.

Сегодня службы безопасности расходуют значительную часть средств из своего бюджета на различные электронные приборы и приспособления. Можно считать их первыми заказчиками в электронной промышленности.

Шла вторая неделя августа 1970 года. Маленький радиопередатчик работал на переменной частоте, держа связь с подвижным приемником ЦРУ, установленным на "форде" светло-зеленого цвета, который находился в тысяче метров от помещения "Альфы-66". Фрагмент приведенной ниже беседы был перехвачен и записан на микрокассету человеком, проникшим в ЦРУ и находившимся вне подозрений. Ему удалось установить такой угол прослушивания, что работа радиопередатчика не была раскрыта теми, кого он подслушивал. Таким образом, микромагнитофон, принадлежавший ЦРУ, но работавший не в его интересах, сделал в течение двух минут пятидесяти секунд следующую запись:

"— …должен был сказать.

— А как говорить о нем, не выдавая его?

— Я уже думал об этом. Нашего человека в кубинской столице зовут Ласаро Эскамбра Альфаро. Как тебе кажется? Думаешь, их контрразведка бросится искать его, смотришь, может, и найдут… Никогда не подумал бы!

— Ну и имя же. Откуда ты его взял? Эскамбра — для меня звучит как Эскамбрай[12]… Альфаро — это от "Альфы", тоже ясно, но вот Ласаро мне не нравится.

— Это чтобы призвать святого покровителя кубинской набожности для нашей защиты.

— Чтобы защитил прежде всего его шкуру. Не так ли? Кому он там нужен?

— И связным.

— Связным, конечно. Я не знаю. Вижу, что все это слишком просто. Они там не глупые.

— В контрразведке "просто" значит "умно".

— Мне не очень нравится.

— Ну хорошо, ты можешь оставаться при своем мнении. Все берется в расчет. Мы будем в большем выигрыше, чем даже после блестящей высадки Гуахиро. Вот увидишь!

— А как ты думаешь поддерживать деятельность ячеек? Идея о продолжении их работы на Кубе не устарела?

— Через Менойо и его друзей. Они дадут ориентировку связным, которые выезжают в эмиграцию, а также якобы существующим ячейкам. В любом случае, я думаю, хоть одна-то там найдется, ты не беспокойся. Их количество мы здесь округляем. У Эмелины есть все инструкции. Теперь начнем работу по развертыванию большой кампании в прессе.

— Не слишком ли рискованно? А если люди Кастро нападут на след?

— Риск всегда будет.

— Да, но мы-то находимся здесь, в безопасности. Ты не думаешь о Менойо и об остальных, находящихся на Кубе?

— Я о них думаю. Давай не ждать самого плохого, любой исход будет иметь для нас положительные последствия. Не сомневайся в этом, Уго Гаскон".

ТРОЕ С "МОЕЙ МЕЧТЫ"

Тони, засунув руки в карманы, сказал с удовлетворением:

— Я рад, Чино, по-настоящему рад.

Хотя Чино ничего и не говорил и ничем не похвалялся, выражение его лица было довольным. Однако у Тони были и кое-какие сомнения. Все ли он делает откровенно? Не пойдет ли на обман, чтобы сохранить дружбу?