— А с меня хватит. Вот приведу эту коробку из ремонта — и рапо́рт, Бирин произносил это слово по-флотски, с ударением на «о», па пенсию пора. Хватит. Тридцать семь лет морю отдал. Так что скоро будете провожать меня… Не так, впрочем, скоро. Нам тут с годик еще жить.

— Год?!

…После окончания училища Игорь никогда не чувствовал материальных затруднений. Штурманского заработка хватало не только на то, чтобы с избытком обеспечить семью, но и на то, чтобы раз и навсегда отказаться от мелких неудобств, которыми полна жизнь обыкновенного человека. Если ему нужно было, например, приобрести костюм, то цена его интересовала лишь постольку, поскольку без этого не выбьешь чек в кассе. Он забыл, когда в последний раз обедал в столовой, стоя в очереди с подносом в руках. На берегу он признавал только рестораны. Заказывая, он просматривал только одну графу в меню — «Наименование блюд». В ресторане цены его вовсе не интересовали — официант подсчитает. Во время стоянок в порту он ездил в автобусе, как правило, по одному разу: в день прибытия от южных причалов до дома междурейсового отдыха. Дальше все переезды осуществлялись только в такси. И если заказанная им машина простаивала в ожидании клиента час-полтора, то десятирублевый простой он оплачивал с той же легкостью, с какой отдавал рубль за проезд.

Перспектива длительное время стоять в ремонте поначалу привела его в уныние: получать лишь 80 процентов штурманского оклада, без тех многочисленных надбавок, которые во много крат увеличивали этот оклад в рейсах, без премиальных за перевыполнение плана, — все это казалось ему чуть ли не противоестественным. Но потом он подумал, что миллионы людей, получая в месяц значительно меньшую сумму, не считают себя несчастными, и приободрился. Он даже твердо решил ограничить себя в самых, как он считал, необходимых расходах — не покупать кое-что из вещей, по возможности не пользоваться такси, питаться на плавбазе. Но подвергать себя таким ограничениям в течение целого года — к этому он не был готов.

— Неужели год? — повторил он с тоской.

— Не меньше, — подтвердил Бирин. — Ремонт-то — на два миллиона восемьсот тысяч. На двести тысяч больше, чем вся эта железка с потрохами сейчас стоит.

— Так зачем же ее ремонтировать?

— Ну, это не нам с вами решать. Командованию виднее… Заявочная сумма была, правда, поменьше. А теперь и в два восемьсот не укладываемся. Еще на миллион накопали работ.

— Год… Туговато будет в этом году…

— Вы о зарплате? — капитан пристально посмотрел на Игоря. — Работать надо, товарищ второй помощник. Тогда и зарплата будет. Желаю удачи, — он резко оборвал разговор.

Начались ремонтные будни, заполненные договорами, согласованиями, выколачиванием, ожиданием у моря погоды. Если бы у Игоря спросили, чем занято его время, он не смог бы ответить. Занят какой-то бестолковщиной, и все тут.

Подошел день зарплаты. В бухгалтерии Игорю выдали две ведомости. Одну — по штатному расписанию в судовой роли, другую — на бригаду маляров, в которой значились и знакомые Игорю фамилии старпома, стармеха, электромехаников.

— Мы тут решили помочь ремонтникам. Часть команды по совместительству оформилась на завод малярами, — объяснил старпом.

Игорь очень удивился. Чего-чего, а чтобы старпом с кистью работал, — этого, Игорь мог поклясться, не было! Впрочем, какое ему дело…

Он пошел к капитану, захватив ведомость с собой. Еще по прошлому рейсу он знал, как крепко Бирин держит в кулаке всю финансовую деятельность. Капитан-директор и на этот раз внимательно просмотрел все суммы. Увидев цифру напротив фамилии Игоря, он присвистнул:

— Не густо! Как же думаете семью кормить? У вас ведь жена и сын?

Он снял трубку, набрал номер старпома:

— Виталий Дмитриевич, зайди ко мне.

Лемешко явился тотчас.

— Ты почему Игоря Александровича обижаешь? Ведь я же распорядился включить его в список малярной бригады, — он сурово смотрел на растерявшегося старпома.

— Но ведь я же не работал… — заикнулся было Игорь.

— Я благотворительностью не занимаюсь! — оборвал его Бирин. — У меня и Лемешко не красил переборки. Но я требовал и впредь буду требовать от вас, чтобы вы делали все, не ограничиваясь только служебными обязанностями. А чтобы мои подчиненные были работоспособными, я должен освободить их от забот о лишнем куске хлеба, который они переели. Понятно? Если мы упремся в букву закона, мы никогда не постигнем дух экономической реформы. И партия спросит с нас за это! — капитан-директор перевел дух и уже спокойно сказал Лемешко: — Виталий Дмитриевич, сейчас изыщи возможность в пределах суммы по этой ведомости помочь Игорю Александровичу… Объясни товарищам, они поймут. И сегодня же оформите его на работу по совместительству.

Игорь уловил какую-то фальшивую громкость в последних фразах капитана. Очень уж сомнительными были ссылки на новую систему планирования и экономического стимулирования, которая будто бы предусматривает получение «левых» доходов. Но додумывать до конца свои сомнения молодой штурман не стал. Черт его знает, может, он тут по молодости и недопонимает чего… В конце концов, он не просил этих добавочных денег. А если Бирин предлагает, значит, он на чем-то основывается — за плечами чуть не сорокалетний опыт хозяйствования…

«Товарищи», видимо, поняли, потому что к вечеру старпом вручил Игорю семьдесят рублей.

Игорь, испытывая чувство большой неловкости, деньги все же взял: почти всю зарплату перевел жене, и запас на карманные расходы был как нельзя более кстати. Да и Лемешко поддержал:

— Бери, бери! Тут такие миллионы летят, перед которыми твои семь червонцев — тьфу!

Разговорились о Бирине: Игорю импонировала внимательность капитана к его бюджету. Старпом кивнул:

— Да, мужик такой… Сам умеет жить и, главное, другим жить дает. Вот что ценно. Ну, кончай философию, собирайся. Если после бани да после получки не выпить — когда ж пить! Идем, ждут нас…

Вообще-то, придерживаясь своего плана экономной жизни, ничего такого Игорь на этот вечер не намечал. И, честно говоря, предложение Лемешко скорей огорчило, чем обрадовало его. В ресторане пятью рублями не обойдешься, а если он купит новые выходные туфли, то на карманные расходы… Дальше он высчитывать не стал, ибо понял сразу: не откажешься же идти, если тебя ждут несколько человек во главе с капитаном. И когда решение было принято, на душе сразу стало легко.

Организация дела ему понравилась. Бирин, как нечто неодушевленное, обошел толпящихся у дверей очередников, и те невольно расступились перед его осанистой капитан-директорской фигурой. Вскочивший со стула швейцар округлил было строго глаза, но потом, видно, узнал, и его готовое сорваться «мест нет» мгновенно переплавилось в медовое «просим вас». Метрдотель встретил всю компанию как самых дорогих гостей, таблички «Не обслуживается» будто испарились с двух столиков. Игорь едва успевал замечать эти льстившие его самолюбию моменты, так быстро и бесшумно развивались события. Усадили его возле невесть откуда взявшегося молодого человека в великолепном черном костюме и с галстуком-бабочкой.

— Наш строительный бог, — отрекомендовал его Бирин.

«Бог» назвался Рафаэлем Абрамовым («но для вас — просто Раф») и тотчас к своим прочим достоинствам добавил еще одно: предложил такую изысканную программу ужина, что присутствующие единодушно констатировали: «Браво!». Крикнул «браво!» и Игорь, хотя и не очень уверенно: стало ему ясней ясного, что «программа» требовала больших капиталовложений… Официант бесшумно засновал, молодой «бог», не давая упасть настроению, принялся копировать Райкина — и столь удачно, что за соседними столиками даже зааплодировали.

Вскоре хмель приятным туманом обволок мозг. Игорь с пьяной настойчивостью вглядывался сквозь сизую дымку туда, где светлым пятном виднелась пышноволосая и пышногрудая блондинка. Она поощряла его понимающим взглядом, потом оставила своего лысеющего спутника и оказалась на соседнем стуле. Игорь мял под столом ее потную руку, плел что-то восхищенное о «нашем банкете», о капитане, который казался ему сейчас идеалом судоводителя, организатора и просто предельно чутким человеком. Намекнул о переходах, связанных с инвалютой…