Кто из родителей рублишко сунет, не рассмотрев квитанции, что написано чуть больше, кто мятую и влажную трёшку пиханёт в карман, полагая, рассчитался за весь отряд. Не обижался Максимка на подобный расчёт. Если из-за каждого полтинника нервы рвать, себе дороже получается. Нервы, как и сгущённое молоко не восстанавливаются под прилавками. Хотя кто-то видит, а у других зрение слабое. Не могут и наклейки углядеть. Загадочные явления, как НЛО.
Вчера Апушкин пришёл в творческую мастерскую весь в грусти и задумчивый, как Роденовский мыслитель. Но тот голый, а Максимка в рубашке и на босу ногу в галошиках. В них по бору удобно ходить, отыскивая должников.
План Максимка выполнял. Начальница КБО на него редко катила бочку с проявителем. Накануне фотомастер посетил пионерский лагерь «В добрый путь», присутствовал на закрытии смены. Нащёлкал там мордашки пионерчиков, отдохнувших, как по плану записано, набравшихся сил перед школьными сидениями на уроках, а пока ещё каникулы дети и дома отдыхают — кто по грибы, кто корову пасти, кто за гусями ухаживать, кто огурцы собирать у селян корейской национальности. Говорит мне Апушкин. Я — сторожу лодки и ограду. Взяли меня не сразу, сказали, что образование должно быть педогогическим, а не агрономным. В остальное время я караулю здание комбината бытового обслуживания. Да, кто полезет за негативами или за бигудями. Софии Лорен у Максимки не снималась. Надо сказать, что в прошлом году у нас в клубе пела Мария Пахоменко. Апушкин ей фото послал, когда она с начальством гуляла в музее, цветы возлагала не мемориале славы. Пообещал в впопыхах, объятый обаянием певицы. А если Максимка пообещает, то к Даггеру не ходи. Сделает.
Тихо мне говорит Апушкин, чтоб никто посторонний не услышал, хотя из чужих — портрет героини соцтруда висел на шнурке и сох.
— Демократия народ испортила вконец. В больших дозах нельзя её принимать. Передержка получается.
— В чём дело? — спрашиваю. — Чего так смухортился, голубок унибромный.
— Ты вот сидишь, а жизнь катит мимо. А я везде бываю. Моим объективам не нужны свидетели. Что-то у нас не так. — Подаёт две фотографии — Это я снял три года назад, а эта — вчерашняя. Смотри.
Смотрю. Ничего не понимаю. Очки на мне. Фотку верчу, перевернул, но ничего не могу высмотреть. Хотел зубом куснуть, но пожалел меня фотомастер.
— Видишь, — говорит, — сколько народу на этой фотке? На трибуне места не хватило приглашённым. Стоят с боков и справа и слева. Кто стоит? Узнал? Пионеров было на линейке меньше, чем гостей. Все говорили красивые речи, поздравляли детей с открытием или с закрытием смены. А нынче? К детям отношение плёвое. На вчерашнем мероприятии трибуна пуста. Её заняли барабанщики и горнисты. Директор лагеря и три тёти в белом — вот и все гости. Директору полагается смену открывать. Повара будут празднично кормить своими изделиями и им край взглянуть на дело своих рук. Они обязались выдать тонну привеса. Не добрали килограмм. Пацан был один — по спортплощадке, как наскипидаренный летал. Всю смену проносился. Вот и сорвал поварам выполнение плана, а значит, поварих премиальных лишил.
— Да, — пролепетал я. — Наглядно вижу, как грустно детям без речей секретарей комсомольских и райкомовских. Раньше от каждой организации были представители представлены. Забота была. О детях думали. Каждый колхоз свои домики красил, мебель покупал и простынки. А демократия при чём тут?
— В нашем лагере, что происходит? То-то. Демократия.
— Оставь демократию. Нечего на неё сваливать. Не забыты детишки. Ты хотя и служитель искусства, а дальше своей ванночки-кюветы не видишь. Чувствительность у тебя понизилась от долгого хранения, как у старой фотоплёнки. Лагерь наш год от года краше становится. Баню построили, столовую два раза ремонтировали. Скоро вышку для прыжков с парашютом сделают. А банкет как проходил? С костром и мангалом.
Апушкин почесал затылок, а лоб у него стал походить на мех фотокамеры «Москва».
— Не было банкета. Который сезон обходятся без кутежей. Колхозы развалились. Райкомов нет. Кому речи двигать? Санитарной службе или пожарным? Отстал ты от жизни.
Текущие моменты
Жизнь, товарищи, очень занимательная вещь. Далеко за примерами ездить на телеге не стоит. Зайдите в любой магазин, почитайте объявления на столбах и заборах. Такое увидите и вычитаете, что не сразу вам станет понятно — плакать или посмеяться. Что квартиру меняют на автомобиль — это понятно, что у кого-то есть лишняя мебельная стенка в рабочем состоянии — это естественно, что кооператив гарантирует счастье — это само собой приятно, но почему сметана зимой жидкая и не замерзает на морозе — никто не знает. Чем её таким разбавляют, каким съедобным антифризом можно назвать кефир-разбавитель, который, прореагировав со сметаной, делает её незамерзающей даже при минус сорока. Занятная штука — наша жизнь.
Не подумайте, что я против занимательности и прогресса. Мне это нравится, потому что жить не так скучно и муторно, когда сообщают, что наш лайнер нечаянно состыковался с другим кораблём. Не ясно одно — с какой целью произошла стыковка, когда вокруг столько свободной воды в океане. Взрываются дома. Регулярно. Газ виноват. Неправильно его используют, добыв из-под земли.
Недавно случай телеэкранировали. Захотела семья уехать, где чисто и светло, где нормально платят за работу. Возможно, не пускали семейку или требовали оплатить учёбу в общеобразовательной школе, а у них не нашлось такой огромадной суммы. Семья-то большая. Купили билет и решили с боем прорываться на ту сторону к крупным заработкам и увесистым бытовым благам, захватив самолёт со всеми пассажирами и багажом. Что из этого вышло, знаете?
В пылу непускания семьи к соскам загнивающего капитализма, кое-кому нанесли незначительные увечия, которые вылечивали несколько десятков месяцев, а тех, кто из виновников остался в живых — мальчиков и девочек — наказали, чтобы они в следующий раз не угоняли с маршрута аэропланы.
Я подумал, что их лучше бы их отпустили, билеты помогли быстро купить, пусть бы они там работали и жили, рассчитываясь за билеты инвалютой, за образование, за проживание. …Плакали денежки.
На будущее можно решить — пускать или не пускать, а может быть, прямо в самолёте травить снотворным газом. Как завошкался с гранатой или динамитом, так пустить газ, а потом — никаких желаний о заграничных прелестях в головке не осталось. Сошёл с лесенки самолётной человек и ничего не хочет — ни красиво одеться, ни вкусно закусить. Помнит, что бывает обеденный перерыв, а что с ним делать — забыл, ни крошки не соображает. Тогда очередей в столовках не станет больших. Прямая выгода. Сколько сэкономится разных материалов и продуктов.
Сначала туда им хочется до посинения, а потом встречай обратно. Керосину не напастись, а его кефиром не разводят, я слышал. Хотя и недоброкачественные запасные части к самолётам постоянно в целях экономии покупают, но и продают.
Разводить — спирт нужно. А спирт из разной дряни не получается, нужно определённую — искать, которая бы могла соответствовать. Спирт нужно из хороших компонентов производить. Это, простите, не колбаса. Наши опилки за рубежом ценятся. Все наши неходовые товары в цене. Залежалые наковальни берут вместе со ржавчиной. А садовые вилы прямо без черенков требуют. Песок покупают и просят, чтобы упаковка была плотная. Кубометр тёса стоит дорого, а упаковка от песка, ну тара — им обходится бесплатно. А она — это и есть тёс, но только уже построганный. Показывали, как наши автомашины покупают по цене мопеда, а потом раскрашивают, навешивают всякие блестящие полоски, чтобы было непонятно, что ездить на такой тачке или опасно, или красиво. Наковальни и вилы не украшают. Так берут и переплавляют. Очень ценный металл на них у нас идёт. Экономят свои доллары.
Занятно на такое смотреть или читать. Не так муторно в очереди стоять за пастой для натирания зубов, которую покупают там у них и везут к нам, потратив время и валюту. Полагаю, что они свои зубы начистили, а что осталось, так нам столкнули, всеравно срок годности скоро кончится. У них и бельишко простирано, а у нас постоянно от галош пачкается.