— Да?

— Может, вы получили слишком нежное воспитание. Я нежного воспитания не получал. Я вырос в таком мире, где было не до нежностей и, чтоб выжить, надо было хватать за горло других. Я быстро этому научился. И другие парни — и мужчины тоже — привыкли не трогать меня. Вскоре я мог одолеть кого угодно. Драться здорово! Приятно! Сразу поднимается настроение. Но хулиганить — это другое! Я не выкручиваю людям руки и не нокаутирую стариков. К чему мне? Мне, Маленькому Божку. Я не хулиган. Я люблю сразиться с кем-нибудь повыше меня ростом и одержать над ним победу! А хулиганом я в жизни не был, ничего вы не понимаете, Устричка, ничего.

Перл сделала большой глоток. Напиток был такой же крепкий.

— Ну а я? Разве вы не хотели меня запугать?

Он потрогал пальцем синяк на щеке.

— Я по вас с ума сходил — это уж точно. Не знал, что с собой поделать. И когда я вас напугал, я очень пожалел об этом, по-честному, и захотел с вами помириться, понимаете? Я шел к вам с коробкой шоколада. Я встретил вас в поезде. Я ехал за вами украдкой в машине и остановил вас, когда вы шли домой. Я хотел лишь подружиться с вами. Почему мы не можем стать друзьями?

Она слегка улыбнулась.

— Вы ведь знаете, что я боялась вас. Я и до сих пор вас немного побаиваюсь.

— Вам не к чему меня бояться. В тот вечер я неправильно себя повел, вот и все…

— Может быть, — сказала она. — С тех пор как я вышла замуж, я уже вас так не боюсь. Я чувствую себя… в большей безопасности.

— Да… миссис Энджелл. Это уже звучит по-иному, не так ли? И вы теперь богатая — все вместе взятое меняет положение.

— Богатство еще ничего не меняет.

— Скажите мне, Устричка, ответьте мне — меня это всегда занимало. Конечно, не мое дело, но меня всегда занимало…

— Что занимало?

— Эта свадьба со старым мистером Энджеллом. Понимаете? Ведь он старый или, во всяком случае, пожилой. Уж не потому ли вы пошли за него замуж, что испугались меня? Нет?

Она улыбнулась ему, впервые по-настоящему улыбнулась, с тех самых пор как они познакомились.

— Господи, ну конечно, нет! Я вышла за него потому, что мне он понравился, потому, что он был такой добрый. Он всегда джентльмен, такой внимательный, такой…

— Одним словом, не похож на меня, да?

Она отпила глоток и посмотрела в сторону двери.

— Не время ли леди Воспер спуститься? Если ей нездоровится, я могу подняться к ней.

Он подошел к окну, выглянул на улицу и снова задвинул шторы.

— Мне очень жаль, Устричка, но это невозможно. Ее здесь нет. Она в больнице.

— Что? — Казалось, сердце ее дрогнуло, замерло, а потом снова забилось.

— В той самой клинике, где она прежде лежала. Я говорил ей, старайтесь не попадать туда больше, с тех пор как вы там побывали, вы все время болеете; оставайтесь дома, а я буду за вами как следует ухаживать. Но этот Матьюсон, ее доктор, он сказал, что ей надо туда лечь…

— Когда? Когда она уехала?

— Вчера. Я сегодня утром ходил ее навещать, и вид у нее был довольно скверный.

— Но у вас ведь было время дать мне знать.

— Да нет, она написала. Написала вам и тому типу, пианисту. Ее дочь сюда заходила, так что ту не надо было предупреждать.

— Я не получала никакого письма! Значит, другие гости не придут? Почему вы мне не сказали, когда я пришла, чтобы я не входила в дом?

— Ну, мне показалось забавным, Устричка, когда я увидел, с каким видом вы пришли. Я подумал, интересно, почему она пришла и притворяется, будто ничего не знает, притворяется, что хочет видеть леди Воспер…

— Но я и в самом деле ничего не знала, говорю вам! Я не получала никакого письма…

— Я подумал, раз она ходила смотреть, как Маленький Божок боксирует, может, она пришла поболтать с Маленьким Божком под предлогом…

— Вы вовсе не посылали никакого письма! — Бешенство вытеснило страх.

— Нет, послал. Клянусь, послал! Но вы же знаете, как работает почта. В прошлом месяце леди Воспер получила письмо из Норфолка, которое шло целых пять дней! Вот увидите, завтра оно обязательно придет…

— Все равно, вы должны были мне сказать. Когда я позвонила в дверь, надо было меня предупредить!

Он причесал рукой шевелюру.

— Вы не можете винить меня, что я до сих пор надеюсь. Все еще надеюсь.

Она уставилась на него.

— Вы пустились на обман! Вы узнали, что я приглашена к обеду, и, когда леди Воспер заболела, это прекрасно сыграло вам на руку. Вот что значит вам доверять. Вот как вы держите свое слово…

— Вы пришли посмотреть, как я боксирую. Сами, по доброй воле. Это заставило меня снова обо всем задуматься, вселило надежду, понимаете? Только и всего. Что я еще такого сделал? Позволил вам прийти сюда и поболтать со мной двадцать минут. Чего вы так разозлились? Я вас и пальцем не тронул. Или одним пальцем и то на секунду. Чего вы струсили?

— Я не струсила.

— Нет струсили, вот даже сейчас. Присядьте, Устричка. Давайте еще поговорим.

— Мне нечего больше вам сказать.

— Но чего вы волнуетесь? Успокойтесь. Зачем выходить из себя?

Она прошла мимо него, и он дотронулся до ее руки. Она оттолкнула его.

— Чем больна леди Воспер?

— Что-то с почками. Мне ее жаль. Она славная старушка.

— Ей предстоит операция?

— Завтра решат.

— Хорошо, я позвоню завтра в больницу.

— Вы не посидите еще немного?

— Нет. Мне пора. — Она подошла к двери, повернула ручку. — Дверь заперта?

— Да. Ключ у меня. Я сейчас вам его отдам.

— Отдайте немедленно! Я позову полицию!

— Вы не боитесь меня, Устричка, честное слово, не боитесь. Вы боитесь самое себя. Я не причиню вам вреда. Почему вы не дадите себе волю?

— Мне нужен ключ!

— Я его дам, если вы мне скажете, почему на прошлой неделе вы пришли на матч.

— Я вам сказала. Так хотел Уилфред.

— Старо, как мир. А если по правде?

— Мне и самой было любопытно посмотреть, как пройдет матч. Ведь это мы вам устроили бой. Боже мой, как я жалею, что впуталась в эту историю!

Она отошла от двери и направилась к телефону, стоявшему возле камина. Схватив трубку, она услыхала, как он сзади подошел к ней. Он поцеловал ее в шею. Она резко отвернула голову и начала набирать номер. Он вставил пальцы в отверстие для цифр и все перепутал. Тогда она повернулась и закатила ему оплеуху. Он улыбнулся и подставил ей другую щеку. Она снова его ударила. Она была сильной девушкой и на этот раз пустила в ход кулаки, но он слегка наклонил голову и удар пришелся ему по лбу. Она схватила телефон и бросила в него. Он прикрылся от удара руками, чуть не поймав аппарат, но он с громким стуком упал на пол.

— Оставь в покое свои кулаки, Устричка, — сказал он. — Раунд кончился.

Она уставилась на него широко открытыми злыми глазами, еле переводя дух. Он глядел на нее восхищенным взглядом, особо задержавшись на ее вздымающейся груди. Затем он взглянул на свои часы.

— Еще полминуты… Секунданты за ринг. Начинай!

Он сделал ложный выпад, словно собирался схватить ее за горло, и она снова ударила, но он изловчился, перехитрил ее, обхватил за талию и начал целовать. Она била его по плечам, по голове, но, к счастью, не пыталась ударить его ногой в пах. Она делала попытки отвернуть от него губы, но это ей не слишком удавалось.

— Вот, — сказал он, сам теперь еле переводя дух, — вот где в старых фильмах, как раз на этом месте, девочка всегда сдается. — Он прижался губами к ее щеке, его сильное тело тяжело навалилось на нее.

— Сдавайся, не упрямься. Сдавайся, Устричка. Ну, ради забавы. Мы ведь оба ждали этой минуты. Отдайся мне.

Она схватила его за волосы и начала тянуть. Он, казалось, не ощущал боли. Он прижался губами к ее губам и уже не отпускал. Она хотела укусить его, но рот ее не подчинялся. Только руки продолжали причинять ему боль, хотели, казалось, изничтожить его. Черт возьми, думал он, да это и впрямь как в старых фильмах дело движется. Я, похоже, выиграю этот бой. Я ее добьюсь. Старый диван Флоры надо подтащить поближе к камину. Как бы мне ее раздеть, не спугнув снова? Продолжать в том же роде, довести ее до состояния, когда она уже не будет соображать. Не рви с нее платье, потихоньку, но хочет ли она, чтобы я был нежным, или с ней можно и не церемониться? Сначала нежно, чтобы не спугнуть.