Когда Бирман ушел, Энджелл встал из-за стола и, медленно подойдя к окну, окинул взглядом Филдс. Кроны платанов не шевелились под лучами послеполуденного солнца. В отдалении резвились дети, их звонкие голоса отчетливо доносились до него. Было уже около пяти, и его мучил волчий аппетит.

До завтрашнего дня необходимо было заняться рассмотрением двух дел, но он не испытывал желания приступать сейчас к работе. Кроме того, один из младших партнеров, Уиттекер, требовал увеличить его часть от прибыли на том основании, что объем его работы в конторе непрерывно возрастал. (В настоящее время доходы делились следующим образом: 40 % Энджеллу, по 20 % соответственно Мамфорду и Эсслину и по 10 % — младшим партнерам.) Не хотелось бы уступать Уиттекера какой-нибудь соперничающей конторе. (Честное слово, он ужасно голоден, но было бы предельно нелогично есть теперь, когда придется платить самому, в то время как всего лишь два часа назад он отказался от изысканных блюд, за которые платил Фрэнсис Хоун.)

Ни разу, подумал Энджелл, ни разу Бирман не показал вида, что знает (хотя ему это наверняка известно), что молодая женщина, чью биографию он расследовал весной, стала теперь миссис Уилфред Энджелл. Это позволяло верить в его абсолютную надежность. Надо постараться предоставить ему побольше работы. (Не то чтобы у того не было работы, но, по слухам, он порой брался за дела сомнительного свойства.)

Ассоциация владельцев текстильных предприятий просила дать им разъяснение по поводу «Положения о фабриках и предприятиях» и спрашивала, могут ли они возбудить дело против заводов «Бромли Престон Лимитед». В связи со смертью сэра Джеймса Креба, старейшего клиента его отца, также возникли запутанные вопросы относительно судебного утверждения завещания. А Энджелл был слишком голоден, чтобы сосредоточиться на делах.

Что за умопомрачение на него нашло — зачем он лишает свое прекрасное, полное жизни тело сил и нужного ему питания лишь во имя того, чтобы достичь общепринятой нормы? Ведь он всегда так гордился тем, что отличается от толпы. Даже вкус его был более изысканным, более утонченным и разборчивым. А почему, собственно, ему не быть таким? Почему он, собственно, должен стыдиться своих размеров? Он женился на ограниченной девушке среднего класса из предместья, которая почерпнула подобные идеи в той среде, где сформировались ее представления. А теперь он за это расплачивается. Каким надо быть глупцом, чтобы позволить себя так обвести! Чего ему не хватало в его прежней счастливой жизни? Женитьба не только поставила его на один уровень с самыми заурядными людьми, она еще привела к тому, что ему навязываются суждения, присущие низменной толпе.

Он нажал кнопку внутреннего телефона, вызывая мисс Лок.

— Нет, только не здешний чай, — раздраженно проговорил он. — Пошлите молодого Ричмонда в Королевский ресторан на Холборн. Пусть возьмет кекс с изюмом. Несколько порций.

Теперь он мог уделить некоторое время делам Ассоциации «Владельцев текстильных предприятий». Но ненадолго. Сознание того, до какого безрассудства он дошел, не давало ему покоя. Безрассудства, проявлявшегося не только в том, что он ограничил добровольно и без всякого видимого нажима с ее стороны потребление питательных блюд, но и позволил себе другое безумие — предложил купить ей драгоценности. В его жизни случались подобные моменты, когда, находясь во всеоружии своего критического ума, он изумленно смотрел как бы со стороны на свои поступки, не понимая, неужели это он сам такое совершил.

Разумеется, он может — и должен — отказаться от своего поспешного и глупейшего предложения. Ничто не заставит его пойти в назначенный день на аукцион к Сотеби. Но он до сих пор не мог понять, откуда вообще явилась эта пагубная идея. Разве можно подумать, что он предложил это в качестве приманки, чтобы побудить ее спать с ним. Это было бы еще объяснимо. Но дело в том, что она не нуждалась в такой приманке: действительно, они уже закончили свой неудачный эксперимент, и он намеревался покинуть ее спальню с гордым, холодным видом и навсегда положить конец их интимным отношениям. А затем, словно флюгер от случайного ветерка, повернулся на сто восемьдесят градусов и пообещал ей купить драгоценности. Даже представить себе трудно, чтобы такой человек, как он, действовал так непоследовательно…

Минут десять он занимался разными мелкими делами. Интересно, стоит ли давать Уиттекеру лишние 5 % от прибыли, оправдает ли он это? Уиттекер был хорошим работником, человеком молодым, беспокойным и старательным. Но, если уступить, не предъявит ли он в скором времени новых требований? И за чей счет следует отнести эти пять процентов, как не за счет Уилфреда Энджелла? Ему тогда останется всего 35 % плюс гонорары от различных компаний и, разумеется, его доход от компании «Земельные капиталовложения».

Принесли чай, и он выговорил Ричмонду за долгую отлучку. Все еще работая не очень внимательно, но уже с большим успехом, он съел весь кекс с изюмом и выпил четыре чашки чаю. Затем откинулся в своем кресле, слегка отрыгнул, положил в сторону перо и бумаги и стал думать о Перл.

Перл еще раз виделась с Годфри: первый раз, когда он пришел в следующий вторник и она не могла сообщить ему ничего нового и не впустила его в дом, и во второй раз, когда он пришел 17 сентября и сказал, что виделся с Джудом Дэвисом и уже достигнута договоренность о его переходе к нему.

Во время этих посещений Перл держалась на известном расстоянии, но при второй встрече, когда Годфри пришел в явно приподнятом настроении, ей было довольно трудно держаться с ним так же враждебно, как раньше. Начавшиеся с трудной торговли и вражды, их отношения незаметным образом превратились в довольно дружеские, поскольку он был глубоко благодарен ей за оказанную услугу.

Он сказал:

— Черт возьми, вот не думал, что вам удастся! И надеяться не мог, что ваш старик согласится что-либо устроить. Я ведь это так, пошутил, просто хотел посмотреть, что получится: вовсе не думал, что сработает, искал повод, чтоб к вам снова зайти. Но это сработало — ну и ну, ей-богу, сработало! Мне здорово подвезло. Вот это да! Спасибо.

Невозможно чувствовать вражду к человеку, которому вы только что оказали услугу. Ваши прежние страхи и неприязнь еще возвратятся. Но на это потребуется время. Да и по натуре своей Перл не была злопамятной. Как бы там ни было, а услуга эта обошлась ей в 200 фунтов — Уилфред не пожелал взять на себя хотя бы часть расходов, — и поэтому Перл имела полное право чувствовать себя благодетельницей.

Прежде чем расстаться, Годфри принялся рассказывать ей о перспективах, которые открываются перед ним на ринге, говорил и говорил, поверяя все, как лучшему другу, и в сказанных им напоследок словах, что с этих пор он намерен выполнить взятое на себя условие и больше не появляться ей на глаза, звучала такая искренность, которую не могло поколебать даже выражение его глаз, полное сожаления и затаенной страсти.

Флору Воспер не столь сильно обрадовали его новости.

— Значит, ты собираешься меня покинуть, малыш?

— Глупости. Я никогда не был предателем.

— Даже крысы и те, как известно, бегут с тонущего корабля.

— Вы не идете ко дну, уж можете мне поверить. Еще поплаваете на поверхности не один год. Я зарезервирую вам лучшее место на мой матч на звание чемпиона мира.

— Берегись, тебе обезобразят твое красивое лицо.

— Ничего подобного! Посмотрите-ка на таких парней, как Шугар Рей: они прошли через сотни боев — и хоть бы одна отметина! Как кому суждено, — я и сейчас мог бы ходить весь в рубцах. Чего там говорить, вот увидите!

— Кажется, иного выбора у меня уже нет.

Он присел на ручку ее кресла, обнял ее за плечи.

— Ну что такое? Какая же беспокойная вы старушка! Я просто сменил себе менеджера, получил более пробивного, — о чем мечтал все время, — то, чего я ждал от вас, а вы не захотели мне помочь. — Он сжал ей руку. — Вот я и добился наконец нового менеджера. Мне придется серьезно тренироваться, только и всего. Но его тренировочный зал совсем под боком, рядом с Крэнбурн-стрит, — так что никаких забот, буду просто забегать туда часов в десять каждое утро и возвращаться вовремя — отвозить вас куда угодно на ленч.