Гарпун соединен с линем, который уложен кольцами в корзине. Если цель поражена, зверь обычно уходит с такой скоростью, что разматывающийся линь надо смачивать водой, чтобы не загорелся.

Начинается долгий и подчас драматический поединок. Кит ныряет, но ведь ему приходится буксировать лодку, и он не может уйти глубоко. К тому же он вынужден всплывать за воздухом.

Нетрудно представить себе, какой опасности подвергались люди в лодке, буксируемой со скоростью 12–15 узлов. Впрочем, главная опасность впереди, самое трудное еще предстоит… Старшина и гарпунер меняются местами, для этого им приходится пробираться вдоль качающейся лодки навстречу друг другу. Наконец старшина на носу, гарпунер — на корме. (Традиция требовала, чтобы добивал кита кто-нибудь из начальства — в этом случае старшина.) Как только кит снова показывается на поверхности, лодка подходит вплотную, старшина берет широкое полутораметровое копье и старается вонзить его в голову кита, опять же поближе к глазу. Если ему это удается, он поворачивает копье в ране.

Что последует затем, наперед угадать нельзя. Кит может одним ударом могучего хвоста сокрушить лодку. Если это кашалот, он способен раздавить ее челюстями.

Однако чаще всего рана оказывалась смертельной. Огромную тушу надо было оттащить к кораблю, а он к этому времени мог уже оказаться за горизонтом. (Часто для охоты за стадом спускали на воду сразу несколько лодок, и даже без добычи не всегда было легко добираться обратно до корабля.)

Кита привязывали хвостом вперед к правому борту судна, и начиналась разделка. Стоя прямо на туше, которую качало и бросало на волнах, люди отсекали кривыми ножами огромные пласты жира и передавали их на судно.

В хорошую погоду разделка длилась 4–5 часов. На выварку жира уходило гораздо больше времени. В огромных котлах на палубе жир варился подчас целые сутки. Судно окутывал едкий дым, царил отвратительный смрад. Никто не ложился спать, пока не был завершен этот процесс.

Иногда китобоев ожидала редкостная находка: во внутренностях кита лежал быстро твердеющий на воздухе ком особого вещества — драгоценной амбры. Первоначально амбру применяли в медицине, теперь используют для дорогих духов. Предполагают, что амбра образуется из переваренных кашалотом кальмаров.

Нью-Бедфорд в штате Массачусетс стал общепризнанной столицей мирового китобойного промысла. Однако значение этой отрасли уже падало. Китов били так нещадно, что становилось все труднее находить их. Да и спрос на продукты промысла шел на убыль. Керосин и электричество вытесняли китовый жир как источник света.

Вышло так, что в то самое время, когда китовый жир начал терять свое значение, появилось новое страшное оружие против китов — гарпунная пушка. Теперь под угрозой оказались не только гладкие киты, горбачи и кашалоты, но и голубые киты и финвалы, которых до сих пор спасала их величина.

Менее крупных и сравнительно медлительных китов было легче убить, но где их искать? А поединок с быстрыми гигантами был чреват растущим риском и далеко не всегда сулил удачу. Перед лицом этой дилеммы норвежец Свенд Фойн в 1868 году создал гарпун, который выстреливался из пушки и был снабжен взрывающейся головкой. После взрыва раскрывались лапы, не дающие гарпуну выскочить. К тому же можно было зацепить кита вторым тросом, чтобы не затонул, и быстро подтянуть к судну. Позднее придумали еще способ накачивать тушу для плавучести сжатым воздухом.

Новое оружие позволяло бить даже самых крупных китов. А развитие паровой машины позволило судам подходить к жертве на 30–40 метров — идеальная дистанция для гарпунной пушки. (Взрослый кит развивает скорость до 14 узлов, тогда как скорость китобойцев долго не превышала 10–12 узлов.)

Пушка Свенда Фойна быстро стала незаменимой, ведь киты, которых можно было добыть без нее, почти совсем исчезли из океана. Теперь китобоям в полярных водах встречались преимущественно финвалы. В конце XIX века даже самые ретивые охотники на кашалотов прекратили промысел. Но в 1904 году прошел слух, что в Антарктике обнаружены многочисленные китовые стада, и они возобновили охоту — с гарпунной пушкой, с более мощными и быстроходными судами.

В начале XX века стали находить новые применения китовому жиру, и он сразу подскочил в цене. Китобойный промысел, оснащенный новейшей техникой, опять стал рентабельным. Снаряжались новые суда, выросли фабрики на Фолклендских островах, на Ньюфаундленде и в других местах. Китобои принялись усердно истреблять стада финвалов в Антарктике. В защищенных бухтах ставили на якорь старые грузовые пароходы и доставляли туда китовые туши для переработки.

Однако вспышка длилась недолго. Американские китобои постепенно вышли из игры, фабрики Новой Англии одна за другой закрывались. В 1921 году состоялась последняя экспедиция американского китобойца «Чарлз Морган».

Рональд Кларк относит конец промысла на парусных судах к 1925 году, когда в Нью-Бедфорде были выведены из эксплуатации шхуны «Джон Манта» и «Маргарет».

Однако китов не оставили в покое. В середине 20-х годов норвежцы начали строить плавучие фабрики-суда, которые принимали на борт и полностью перерабатывали туши, доставленные легкими китобойцами. Уже в сезон 1925/26 года плавучая база «Лэнсинг» втаскивала по огромной рампе на борт крупных китов, дальше происходила разделка туш и выварка жира. В 1927/28 году было убито 13 775 китов, в 1930/31 году — 40 201 кит.

Начиная с 1931/32 года китобои, озабоченные резким уменьшением численности китообразных, договорились сократить число ежегодно снаряжаемых экспедиций. За этим последовало соглашение компаний ограничить продолжительность сезона, а также количество добываемых китов и производимого китового жира.

В 1937 году девять стран подписали первое международное соглашение о китобойном промысле — так называемую Лондонскую конвенцию, которая действовала вплоть до Второй мировой войны. В военные годы промысел прекратился, и численность видов понемногу возрастала. Китобойные суда были частью потоплены, частью переоборудованы в танкеры.

7 февраля 1944 года положения конвенции 1937 года были подтверждены. Одновременно ввели стандартную единицу измерения — УГК (условный голубой кит), исчисленную на основе количества жира, получаемого от одного голубого кита. Тогда же придумали шкалу, которая произвольно приравнивала одного голубого кита к двум финвалам, к двум с половиной горбачам, к шести сейвалам.

В декабре 1946 года представители девятнадцати стран встретились в Вашингтоне, учредили Международную китобойную комиссию и обнародовали новое соглашение, предусматривающее даты начала и конца промыслового сезона, запрещающее охоту на самок с детенышами, определяющее минимальные размеры разрешенного к бою кита (по каждому виду) и устанавливающее ежегодную квоту выбоя в УГК.

По этому соглашению некоторые виды вовсе не разрешается убивать. Речь идет о гладких китах, сером ките и горбаче.

Кроме того, был определен район, где запрещается бой всяких китов. Это самый крупный в мире заказник, он включает сектор Арктики между 70-м и 160-м градусами западной долготы.

Вопрос об охране видов решается Международной китобойной комиссией. За исполнением ее директив следят присутствующие на всех плавучих и наземных базах контролеры.

По приблизительным подсчетам, численность крупных китообразных, которые прежде подвергались особенно сильному истреблению, ныне составляет около 220 тысяч. Из этого числа 75 процентов — финвалы, 15 — голубые киты, 10 процентов — горбачи.

В последнюю четверть столетия Международная китобойная комиссия работает эффективно. Очень важной была ее двадцать третья сессия, проходившая в Вашингтоне летом 1971 года. Было решено отказаться от системы единиц УГК, пагубно отражавшейся на некоторых видах. Отныне квоты устанавливаются по каждому виду отдельно — на таком порядке не один год настаивал научный комитет.