Кем ждал. Его широкое лицо с ямочками на щеках покрывали шрамы. Светлые волосы, в отличие от остальных на острове, он заплетал сзади в обычную косу. Он носил только тонкую шерстяную рубашку, штаны и ботинки и кожаные нарукавники.

Кем улыбнулся, показав неровные зубы. Он лениво сложил на груди большие руки и стал ждать, олицетворяя собой терпение.

Я чуть не расхохотался, но решил не обижать человека. Опустившись на колени, скрывая усмешку, я начал трогать куски. Пока не коснулся восьмого.

Кем заметил как изменилось мое лицо, улыбнулся, кивнул. Потом поднял бросок с утоптанного пола.

– Ну, – сказал он, – теперь я не дурак и не врун, а человек, который знает свое дело.

Он положил кусок на самую большую наковальню и оставил там. Остальные, один за другим, он аккуратно завернул и убрал в сундук.

– Он был теплым, – ко мне наконец-то вернулся дар речи. – А остальные холодные.

– Теплый, холодный, какая разница. Железо узнало твое прикосновение.

– Но я Южанин!

Кем пожал широкими плечами.

– Думаешь имеет значение, где ты родился? Ты коснулся его, оно тебя узнало. Как магия узнает твое имя, твое присутствие… твою собственную сущность.

– Но это просто кусок железа!

– Не просто, Южанин… оно божественного происхождения и полно необузданной магии, – бесстрастно сообщил Кем. – Когда мы закончим, оно уже не будет куском. Магия будет укрощена. Железо превратится в кровный клинок.

Он опустился на колени на краю неглубокой ямы, наполненной раскаленными углями, присыпанными серым пеплом. Кем осторожно разгреб их, поднимая температуру.

– А что от меня требуется? – насторожился я.

– Держи это железо. Держи как женщина держит ребенка. Приласкай его своим дыханием.

– Что?

– Ты слышал меня, Южанин. Делай.

Я кое-что знал о том, как создаются мечи и о таком никогда не слышал. Но Кем спорить на эту тему не собирался, к тому же чувство юмора у него отсутствовало. Я поднял кусок железа и прижал его к животу.

– Так ты ласкаешь женщину? – спросил Кем, по-прежнему стоя на коленях у ямы.

– Но ты же не хочешь…

– Хочу. Подыши на него, оставь на нем свою метку, как кот.

Я посмотрел на Кема в полной уверенности, что сейчас шутка кончится и он засмеется, но не нашел в голубых глазах ничего, кроме мира и бесконечного терпения. Хмурясь, я покосился на кусок железа в руках, потом поднес его ко рту и от моего дыхания он покрылся каплями, а я почувствовал себя полным идиотом. Кусок был теплым, неестественно теплым для мертвого железа, и шелковистым на ощупь, чего я совершенно не ожидал, глядя на грубую поверхность. Я поймал себя на том, что ищу трещины, словно разглядываю уже готовый клинок.

Я заставил себя остановиться, но кожа привыкла к металлу и мне хотелось снова и снова трогать его. Я смутно подумал, не связано ли это с тем, то Кем называл сущностью.

– Неси его сюда, – приказал он. Я поднес и положил железо в угли, как он и показал. Кем засыпал кусок и отошел.

– Каким должен быть твой меч?

Я пожал плечами, думая, что более тривиального вопроса и придумать трудно.

– Без трещин, с хорошим балансом и тонким, острым лезвием.

Взгляд Кема не изменился.

– Каким должен быть твой меч?

Его тон меня заморозил. Он не шутил, он спрашивал всерьез. Я подумал, что это проверка и мне очень захотелось ее пройти.

– Таким, каким и должен быть хороший меч, – сказал я. – Мне нужен меч, которому я смогу доверять… с твердым, но гибким клинком, который будет резать чисто, не застревая и не цепляясь за кость. Меч, который знал бы своего хозяина и охотно помогал бы ему, – я пожал плечами, не зная как это объяснить. – Меч, который был бы моим в руке, а не просто хорошим оружием. Он должен быть таким же, как я, – я криво улыбнулся. – Я общался со многими мечами, у всех свои причуды. Мне нужен меч, который понимал бы меня.

Когда я закончил, Кем улыбнулся.

– Может быть ты истинный танцор меча.

– Просто дай мне меч, – воспрял я духом. – Меч, круг, противник… это мой мир, кузнец. И теперь ты – часть его.

Кем задумчиво кивнул.

– Может что-то и получится.

Когда кусок достаточно нагрелся, Кем вынул его из ямы, положил на наковальню и поднял молот.

– А ты держи, – приказал он. – Тебя это касается не меньше, чем меня.

Я держал кусок щипцами, пока Кем работал молотом. Мы вошли в звенящий ритм: захват, удар, подогрев, снова удар. Важно было следить, как объяснил Кем, чтобы температура оставалась примерно одинаковой, не слишком высокой и не слишком низкой, или душа металла будет разрушена.

Сначала удары оглушали, но постепенно я привык и мне начал нравиться этот звук, в нем была своя песня. Я подумал о Кантеада, услышал эхо их музыки и понял, что она была в Кеме. Она была в мече.

Может даже во мне?

Я вдруг вспомнил пение Дел, когда она вызывала меч к жизни.

По моей спине пробежала дрожь.

– А нельзя обойтись без магии? – спросил я.

Кем чуть не промахнулся, но восстановил ритм. Его лоб прорезали глубокие морщины. Он посмотрел на меня, склонившись над горячим куском железа. В каплях пота на его лице отражался жар и от этого оно вспыхивало огнем.

– Когда мы закончим, ты получишь не просто меч. И сам уже будешь не просто танцором.

У меня волосы встали дыбом на затылке.

– Да, я буду кайдином, я знаю… но только если позволю мечу напиться крови.

Кем жестом отослал меня и снова положил кусок в угли.

– Ты дурак, – сказал он. – И я дурак, что трачу время на человека, который ни во что не ставит Северную магию… и то, кем он может стать.

На этом и закончились наши едва зародившиеся дружеские отношения. Следующие два дня я наблюдал как Кем сделал из куска брусок и начал обрабатывать его. Он брал тонкие стальные прутья, оборачивал их вокруг бруска, бил по ним молотом, изгибал и снова бил. Я запутался сколько раз он это повторил, хотя был уверен, что Кем знал точное число. Он был профессионалом.

Кем продолжал работать молотом и постепенно в бруске обозначился контур, хотя до окончательной формы ему было еще далеко.

– Видишь это? – спросил Кем.

– Острие, форму… да.

Он хмыкнул, не переставая работать молотом. Прутьев уже не было видно, они ушли в брусок. Брусок был твердым, в нем не осталось ничего от былой рыхлой основы или от его слабых тонких родственников.

Кем отложил молот, дождался пока брусок остынет и передал его мне.

– Возьми его с собой в постель. Будешь спать с ним пока не закончим.

– Что делать?

– Спать с ним, – повторил Кем, – каждую ночь. Это часть ритуала Соединения. Меч должен знать хозяина.

Незаконченный клинок согревал мне руки.

– Мне с ним переспать в прямом смысле?

Кем не потрудился улыбнуться.

– Каждое утро приноси его сюда.

Я взял брусок с собой в постель и каждое утро приносил его в кузню. Кем продолжал создавать меч, хотя я при этом чувствовал себя дураком.

Баланс был изумительным даже без крестовины, эфеса и головки. Кем еще не заострил края, но я ощущал изящество и мощь оружия. В моих руках находилось что-то гладкое, теплое, живое. Я изумленно уставился на клинок.

– Ну, скептик начинает верить, – отметил Кем.

Я поежился, борясь с желанием вытереть ладони о шерстяные штаны. Но перед Кемом не решился.

– В твое мастерство – несомненно. Насчет остального я сомневаюсь.

Он взял у меня заготовку.

– Пора превратить его в сталь.

Кем снова нагрел клинок, на этот раз так, чтобы он стал ослепительно белым, покрыл его углями, а сам занялся мехами.

– Почти готов, – напел он, – осталось недолго.

За дверью кузни была поздняя ночь. Меня разбудили хрипы мехов и Кем, гудящий что-то на языке Высокогорий. Я выбрался из объятий сна и поднялся со своего места около двери.

– Сколько еще?