Из-за поручителя ан-истойя Стиганд заговорил на языке Границы.

– Объяви нам свое имя.

– Делила, – спокойно ответила она, – дочь Стаал-Уста.

– Почему ты стоишь перед нами?

– Я пришла на суд, чтобы ответить за смерть ан-кайдина Балдура, чью жизнь я забрала в прошлом году, – Дел глубоко вздохнула. – Искупить вину крови и заплатить союзу мечей за потерю.

Над поляной повисла тяжелая тишина. Я осмотрелся, пытаясь разобраться в настроении людей, и увидел суровые Северные лица, услышал мрачные комментарии на Северном. Люди не хотели прощать ей смерть ан-кайдина.

– Скажи нам, зачем ты это сделала, – потребовал Стиганд.

– Мне нужно было напоить мою яватму.

– Но почему кровью Балдура? Он не был достойным врагом, он был достойным другом!

Аиды. Даже Стиганд вышел из себя.

– Я не могла поступить иначе, – ответила Дел. – Он нужен был мне в мече.

Голос Стиганда дрожал.

– Тогда объясни нам, зачем? Скажи, почему это стоило ему жизни?

Дел объяснила. Она говорила только со Стигандом, остальные для нее были только случайными слушателями. Сухо, невозмутимо, она поведала что случилось с ее семьей. Как Аджани и его налетчики уничтожили всех, кого она знала. Она выкладывала факты совершенно спокойно, словно случившееся ее не касалось, и я забеспокоился за исход суда.

Она закончила рассказ быстро. Я бы не назвал его защитой, он прозвучал как косвенно связанная с делом история, и я испугался, что жесткий контроль, под которым она держала себя, настроит вока против нее.

Пришла моя очередь.

Глаза Стиганда высмотрели меня.

– Выйдет ли вперед поручитель ан-истойя, чтобы назвать нам свое имя?

Это был не совсем вопрос, хотя произнес его Стиганд в вопросительном тоне. Я шагнул вперед – люди сразу оживленно заговорили – попытался поймать взгляд Дел, но она не сводила глаз с вока.

– Я – Песчаный Тигр, – объявил я, – рожденный на Юге, в Пендже… Я танцор меча седьмого ранга.

Едва я начал говорить, наступила тишина.

Стиганд подумал и кивнул.

– Я наслышан об этом человеке. Он действительно Песчаный Тигр, что доказывают шрамы, полученные от кошки, которую он убил, чтобы получить имя. Он сражался с честью и достоинством.

Ну, на самом-то деле ничего очень уж достойного там не было. Кот почти прикончил меня, и было сущим везением, что он лишь царапнул меня лапой по лицу, пока я пытался проколоть его к скале грубой пикой. Я далеко не сразу смог попасть в жизненно важные органы.

Честь? Может быть. Мне не нужна была жизнь раба, а другого шанса получить свободу могло не представиться.

Стиганд монотонно бормотал:

– Ты пришел в Стаал-Уста как поручитель ан-истойя.

Я согласился.

– И ты сознаешь, какую ответственность берешь на себя.

Ну, более-менее. Я готов был подтвердить рассказ Дел и сказать вока, что считал ее действия оправданными. Я все это им и сообщил.

– И понимаешь последствия своего решения.

Я мысленно вздохнул и сказал, что все понимаю. Мечтая, чтобы все это поскорее закончилось.

– Хорошо ли ты знаешь ан-истойя?

Я сказал, что последние десять месяцев провел вместе с Дел и возможно знал ее лучше, чем кто-либо, поскольку мы делили и круг, и постель, и тренировки. Мы работали вместе, что, если вока захочет, будет совсем нетрудно проверить. Достаточно отправить людей на Юг к нашим нанимателям.

Я надеялся, что хоть это заткнет его: на проверку уйдет слишком много времени.

Лицо у Стиганда было злое.

– Согласен ли ты со словами ан-истойя? Считаешь ли, что у нее были причины убить Балдура?

Я понял, что это хитрая проверка. Мне придется с большой осторожностью подбирать слова для ответа.

Проклиная пробелы в знании языка Границы, я тем не менее начал, как я надеялся, мудрую и красивую речь в защиту действий Дел, но не успев и наполовину истощить свое красноречие, замолчал и сделал шаг вперед.

– Все это ерунда, – сказал я им. – Сейчас все зависит оттого, как вока растолкует ее действия, а не решение, основанное на правильности или ошибочности. Всем нам приходилось совершать поступки, которым мы внутренне противились. Я сомневаюсь, что кому-то из нас нравится убивать людей, но иногда мы вынуждены убивать. Я думаю, что необходимость определяется силой обстоятельств, – я глубоко вздохнул. – Дел поклялась душами ее убитых родственников и ее яватмой, что отомстит убийцам. Сама по себе клятва была достойной. Так диктует честь, этому учат и в Стаал-Уста, но Дел понимала, что шансов на успех у нее было немного: одна женщина, даже если она виртуозно владеет мечом, не справится с двадцатью или тридцатью мужчинами,

– я сделал короткий жест в сторону Дел, указывая на меч. – Она не могла рассчитывать ни на кого, кроме себя – получить кровный долг должен кто-то из родни, а все кроме нее погибли. И ей пришлось обратиться к помощи единственного человека, который, она знала, мог дать ей силу, поддержку и мощь, которые ей требовались – она попросила помощи у ее ан-кайдина.

– Она убила ее ан-кайдина!

Страстный крик Стиганда повис в утреннем воздухе. И глядя на него, я подумал, что был дураком, надеясь услышать от старика оправдательный приговор.

Я облизнул губы.

– Но Балдур не мертв. Он живет в ее яватме.

– Это невозможно, – вставил Телек.

Я не согласился.

– А разве Северяне не верят, что напоив яватму кровью достойного человека, враг он или нет, меч вбирает в себя отличительные черты этого человека?

Телек махнул рукой.

– И не только это.

– Гибель, – четко произнес я, – вот что это означает. А может в этом и суть: я видел, как изменялись яватмы после смерти их танцоров. Сначала яватма Терона, потом Брона. Они умерли вместе с хозяевами, став обычными мечами.

Все в вока обменялись взглядами. Конечно ничего нового я им не сообщил, но может они растерялись от моей осведомленности.

– Поэтому, – спокойно продолжил я, – Дел пришлось попросить Балдура помочь и он согласился. Он вошел в круг и танцевал со своей лучшей ан-истойя. И умер, чтобы яватма Дел могла жить. Чтобы Дел могла собрать кровный долг, как и принято на Севере для человека с честью.

Старик смотрел на меня. Я читал на его лице все, что он переживал: горе, гнев, понимание. Но он ничего не сказал. Он просто повернулся и отошел, а остальные члены вока пошли за ним.

Аиды, ненавижу ждать. Но именно этим нам и пришлось заниматься, Дел и мне. Остальные стояли и смотрели. И ждали, как и мы.

Наконец Стиганд вернулся вместе с вока и занял свое место перед заключенной в кольцо мечей Дел. Он ничего не сказал, пока остальные не встали в круг. И Телек, и Стиганд избегали моего взгляда.

Плохой знак.

Старик посмотрел на Дел.

– Ты убила одного из нас. Такое не прощается, как не прощается и любая ненужная смерть.

Дел даже не моргнула.

– Ты согласилась заплатить долг меча родне Балдура, но он был одинок. Поэтому ты заплатишь Стаал-Уста.

Дел кивнула.

– Мы были снисходительны, вынося приговор. Мы предлагаем тебе выбор: жизнь или смерть. Ты согласишься на изгнание и уйдешь или останешься и будешь убита.

Все собравшиеся разом заговорили. Некоторые считали приговор справедливым, другие возражали.

Я посмотрел на Стиганда. Вот значит как. Старик все же помог. Я поискал глазами Телека – его лицо ничего не выражало, но в серых глазах я заметил удовлетворение. Честь Стаал-Уста не пострадала, Дел наказана, оба они получили что хотели: они освободили Обитель от болезненных воспоминаний о смерти и рождении.

Я выдохнул с облегчением. Теперь мы могли ехать на Юг, возвращаться домой.

– Насколько, – спросила Дел, – я изгнана?

– Навсегда, – ответил Стиганд.

Дел не удивилась и кивнула.

– Я бы хотела выкупить год.

Все снова замолчали. Люди удивились так, что у некоторых открылись рты.

Стиганд растерялся.

– Выкупить год?

Голос Дел звенел в холодном воздухе.

– Я прошу отложить первый день изгнания на двенадцать месяцев. Я заплачу.