– Тинстар… – снова прохрипел он, – Тинстар… здесь…

Я притиснул его к стене, крепко держа за отвороты куртки:

– Боги, ты знаешь, что ты сделал? Финн… Если бы я отнял руки, он упал бы. Я прочел это в его глазах.

– Тинстар… – он повторял это снова и снова, – Кэриллон – это был Тинстар…

– Не здесь! – заорал на него я. – Этого не могло быть! Ты хотел убить Электру!

Он коснулся руками своего лица – я увидел, как они дрожат, зарылся пальцами в волосы, отбросил их со лба – шрам, пересекавший щеку, казался яркой повязкой на лице.

– Он – был – здесь…

Он произнес это раздельно, выговаривал слова звуки с болезненной тщательностью пьяницы – или человека в состоянии глубокого потрясения.

Отрывистый гневный голос с тенью страха – такого я никогда не слышал от Финна.

– Тинстар расставил ловушку…

– Довольно о Тинстаре! – крикнул я и внезапно замолчал, словно кто-то заткнул мне рот. Из комнаты донесся требовательный крик младенца и воркование женщин. Внезапно я всей душой пожелал быть там, а не здесь, но при этом я сознавал, что нужен Финну. Сейчас я был нужен ему.

– Отдохни, – отрывисто бросил я. – Съешь что-нибудь – выпей чего-нибудь!

Идти можешь? Так иди… иначе мне придется унести тебя отсюда.

Я отнял руки. Финн прислонился к стене, скрестив ноги. Он выглядел растерянным, рассерженным. – и явно совершенно ничего не понимал.

– Финн, – беспомощно спросил я, – ты идешь? Он оттолкнулся от стены, покачнулся и опустился на колени. Одно безумное мгновение мне казалось – он на коленях просит прощения, но это было не так. Я подумал, что он молится – это было не так. Он просто сгреб в охапку Сторра и обнял его – так крепко, как только мог.

Его глаза были закрыты. Я понял, что он испытывал слишком личные чувства, чтобы поделиться ими с кем-нибудь – даже со мной. Может быть, особенно со мной.

Я так и оставил их – волка и человека – и вошел в комнату, чтобы увидеть своего ребенка.

Одна из женщин поспешно заворачивала младенца в простыню и вытирала его лицо. Закончив, она передала его мне. Они все были из Солинды, эти женщины, но я был их королем – и останусь им, пока у меня не будет второго сына.

Я посмотрел на их лица – и понял, что у меня нет ни одного.

– Девочка, господин мой Мухаар, – прошептал кто-то на хомэйнском с сильным акцентом.

Я вгляделся в крохотное личико. В нем еще ничего нельзя было прочитать, оно было сморщенным, как печеное яблоко, – но я вдруг осознал, что эта девочка – мое дитя.

Кто не познает бессмертия, держа на руках своего ребенка? Внезапно то, что родилась дочь, а не сын, потеряло для меня всякое значение: будет и сын потом. Сейчас у меня родилась дочь – достаточно и этого.

Я медленно подошел к постели, бесконечно бережно и почтительно неся ребенка. Такой маленький, такой беспомощный – а я был таким большим – но не менее беспомощным. Внезапно то, что у меня вообще могла быть дочь, показалось чудом. Я опустился на колени подле ложа и показал Электре ее ребенка.

– Твой наследник, – прошептала она, и я понял, что она еще ничего не знает. Ей не успели сказать.

– Наша дочь, – мягко ответил я. Внезапно глаза Электры прояснились – и остекленели от ужаса:

– Ты хочешь сказать, что это девочка..?

– Принцесса, – сообщил я. – Электра, она очаровательная девчушка…

Вернее было сказать – я надеялся, что она станет такой.

– Придет время и для сыновей. Сейчас у нас есть дочь.

– Боги! – воскликнула она, – Вся эта боль – ради девочки? Не сын для престола Хомейны – или для трона Солинды… – слезы усталости покатились ее по щекам. – Как же мне сдержать свое слово? Эти роды едва не убили меня…

Я жестом приказал одной из женщин забрать у меня малышку. Потом подхватил Электру под плечи одной рукой, словно она была ребенком, которого нужно убаюкать.

– Электра, успокойся. Не нужно спешить. У нас есть дочь – будут и сыновья, но не завтра же. Успокойся. Я не хочу, чтобы ты горевала из-за того, что родила девочку.

– Девочка, – повторила она, – На что годна девчонка – разве что замуж ее выдать! Я хотела сына!.. Я опустил ее на подушки и укутал в покрывало:

– Спи. Я приду позже. Нужно сообщить новость – и найти Финна… – я остановился. Не стоило говорить ей о Финне. Не теперь.

Но Электра уже спала. Я отбросил влажные волосы с ее лба, снова взглянул на спящую девочку и вышел, чтобы объявить новость.

Вскоре раздались приветственные крики, забили колокола. Слуги поздравляли меня и желали счастья. Кто-то сунул мне в руку кубок вина, пока я шел по коридору к комнатам Финна. Лица передо мной расплывались, сливались – я не смог бы сейчас узнать никого. Теперь у меня была дочь – но была и проблема.

Финна не было в его апартаментах. Не было его и на кухне, где повара и поварята кланялись, пораженные тем, что среди них появился их Мухаар. Я спросил о Финне, узнал, что он не заходил, и снова вышел.

Наконец, меня разыскал Лахлэн: он был очень серьезен и озабочен. Леди в его руках не было, зато с ним была моя сестра. Сперва я думал, что они пришли с пожеланиями счастья, оказалось, у них были новости о Финне.

– Он забрал волка и ушел, – тихо сообщил Лахлэн. – Коня не взял.

– Облик лиир, – угрюмо сказал я.

– Он был… странным, – Торри была бледна. – Он не был самим собой. И не отвечал на наши вопросы, – она сделала беспомощный жест. – Лахлэн играл для меня на своей Леди. Я увидела, как вошел Финн. Он… скверно выглядел. Он сказал, что должен уйти.

– Уйти! – у меня сжалось сердце. – Куда?

– В Обитель, – ответил мне Лахлэн. – Он сказал, что ему нужно очиститься после чего-то, что он сделал. Он сказал также, чтобы ты не посылал за ним и сам не ехал следом…

Арфист бросил короткий взгляд на Торри. – Он сказал, что это дело Чэйсули, и что клановые узы иногда бывают превыше всех прочих. Внезапно я ощутил дурноту:

– Да. Но он лишь изредка вспоминал о них… – я остановился, вспомнив звериный дикий взгляд и утробное рычание Финна. – Он говорил, сколько пробудет в Обители?

У Торри были испуганные глаза:

– Он говорил, что длительность очищения зависит от тяжести нанесенного оскорбления – а оскорбление было тяжелым, – ее тонкая рука легла на горло. Кэриллон… что он сделал?