– У обеих жертв сломаны шейные позвонки, что указывает на удар каким-то тяжелым предметом. Раны на туловище нанесены после смерти.

Тоцци потянул себя за верхнюю губу и уставился в окно. Гиббонс знал это его выражение. Уже, должно быть, составляет одну из своих знаменитых теорий. Гиббонс Христом Богом поклялся, что даст Тоцци в зубы, если только тот снова вытащит на свет поклонение дьяволу.

– Эксперты выяснили о ранах что-нибудь особенное? – Ириска застучала о коренные зубы.

– Они утверждают, что раны нанесены длинным, заточенным с одной стороны, острым как бритва клинком. Очень может быть, что изогнутым. Наши люди согласились с мнением медицинского эксперта, что обе раны – следствие одного удара. – Иверс судорожно вздохнул. Гиббонс знал, что все это ради эффекта. Иверс очень любил эффекты. – Одна из наших специалисток приложила свое личное заключение. Она предполагает, что орудием убийства мог бы быть... катана, так, кажется, это произносится. Меч японского самурая. Вроде бы только несколько десятков продавцов оружия высылают такие мечи по почте, по заказам клиентов. В Вашингтоне для нас составляют список.

Гиббонс заложил ириску за другую щеку.

– По способу убийства в нашей картотеке нет ничего похожего? Кроме Джека Потрошителя, конечно.

Иверс покачал головой.

– В компьютере полно данных о посмертном членовредительстве. Но именно такого ничего нет.

Тоцци пожевал верхнюю губу и взглянул на Гиббонса.

– Может быть, тут какое-то обрядовое действо?

Отлично, Тоцци. Давай покажи мужику, что ты снова на месте, в стране дураков.

Иверс наконец взглянул Тоцци в глаза. Потом снял очки обеими руками.

– Мы учли и это, Майк. В отделе исследований проверяют эту версию. – Он нацепил очки обратно на нос. Господи Иисусе.

– А что насчет сломанных шейных позвонков? – спросил Тоцци. – Каким орудием были нанесены удары?

– И в том и в другом случае кожа не повреждена. Орудие могло быть какое угодно: палка, резиновая дубинка, любой металлический предмет круглой формы, может быть, завернутый в ткань.

Гиббонсу все это надоело.

– Что-нибудь еще обнаружили? Что машина?

– Машину, думаю, здорово промыло, – сказал Иверс, заглянув в рапорт для пущей уверенности. – Но кое-что интересное обнаружили на одежде. Синтетические нити на вельветовых брюках мужчины. Такие нити соответствуют покрытиям в новейших японских автомобилях.

– То есть нити не из «жука»? – спросил Гиббонс.

– Нет. В «фольксвагене» вообще не предусмотрено ковровое покрытие. Во всяком случае, в этих старых моделях. – Иверс перевернул страницу. – На брюках найдены также множественные следы куриной крови.

– Культ сатаны, – выпалил Тоцци. – Они приносят в жертву петухов.

Гиббонс бросил на напарника свирепый взгляд и вцепился зубами в ириску.

– А в кармане брюк, что были на женщине, – продолжал Иверс, не отрывая глаз от рапорта, – нашли небольшие ножницы. Вот эти. – Иверс показал черно-белую фотографию восемь на десять, изображавшую ножницы с короткими остроконечными лезвиями и широкими кольцами в форме кроличьего уха. – В отделе исследований говорят, что такими ножницами подрезают карликовые деревья бонсай. Эти сделаны в Японии.

Колено Тоцци беспрерывно подпрыгивало. Он так и рвался с места в карьер. Гиббонс дожевывал остатки ириски.

Иверс снял очки и бросил их на рапорт.

– Вот в основном и все до сих пор известные данные.

– Это лучше, чем ничего, – заговорил Тоцци. – Нам еще нужен список всех марок машин, в которых используется такое синтетическое покрытие. Ножницы – необычная деталь. Один из нас должен над этим поработать – пойти туда, где продаются такие деревца бонсай, и посмотреть, не прояснится ли что-нибудь. А может, эти ножницы используют как-нибудь еще. И обрядовой стороной тоже следует заняться. Если в картотеке ничего нет, я загляну в тот магазинчик оккультной литературы на Девятнадцатой улице – вдруг там что-нибудь обнаружится. А тем временем...

– Погодите, Тоцци. – Иверсу все это явно не нравилось. – Прежде всего, нам нужно с вами кое-что обсудить.

Гиббонс ухмыльнулся. Говорил же тебе – помалкивай, гумбо.

– Меня не очень-то греет мысль, что вы выходите на самостоятельную оперативную работу, Тоцци. Поскольку случай не первостепенной важности, думаю, лучше вам с Гиббонсом все время держаться друг друга. Вы понимаете меня?

– Эй, подождите-ка, Иверс. Я не затем вышел из отставки, чтобы нянчить этого малыша.

– Нянчить, никого не нужно, Берт. Я просто думаю, что вы должны помочь Тоцци вернуться к обычному распорядку работы.

Тоцци взглянул ему в глаза.

– О чем это вы?

Иверс не отвел взгляда.

– О том, что Бюро, Тоцци, не приветствует личной инициативы, а вы к ней имеете явную склонность. То, что мы скрыли ваши фокусы с перебежкой, не значит, что все забыто. Если вы хотите оставаться агентом по особым поручениям, вы должны привыкать работать так, как принято в ФБР.

– Я же сказал вам, что на все согласен. – Тоцци напряженно улыбнулся, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не послать начальника к чертям собачьим.

– Так позвольте напомнить вам азы нашей профессии. Все операции ФБР по захвату подозреваемых должны осуществляться только при наличии трех условий: превосходства в живой силе, превосходства в технике и момента неожиданности. Мы здесь работаем, как одна команда, Тоцци. Не забывайте этого.

Тоцци провел языком по губам.

– Ладно.

– Я приказал Джимми из технических служб не выдавать вам никакого снаряжения без моего письменного разрешения. Ни микрофонов, ни видео – ничего такого. Я должен заранее знать, что вы собираетесь делать.

– Буду держать вас в курсе.

– И еще одно, Тоцци. Свой личный арсенал держите у себя дома. Напоминаю, на случай, если вы забыли: уставное оружие специального агента – револьвер «Магнум-357». Если вы хотите оставаться специальным агентом, то должны носить только такое оружие. Ясно?

– Да. – Тоцци весь кипел.

Гиббонс вытер губы и стал наблюдать за тем, как разворачивается эта маленькая драма. С пистолетами Иверс повернул круто. Тоцци всегда был щепетилен в выборе оружия, и ни одно его до конца не устраивало. Он всегда твердил, что совершенного револьвера еще никто не изобрел, и поэтому так часто менял калибры. «Магнум-357» ему совсем не нравился. Слишком неуклюжий, по его словам. И это чистая правда. Гиббонс вдруг ощутил свой верный револьвер 38-го калибра в кобуре под мышкой.

Иверс повернулся к Гиббонсу.

– Хотите что-нибудь добавить, Берт?

– Нет, не хочу. – Гиббонс встал, собираясь уходить. Нет, дорогой мой Иверс, уж я-то масла в огонь подливать не собираюсь.

– Ну, тогда ладно. Копии этих рапортов можете получить у моего секретаря. И помните: я хочу, чтобы вы докладывали мне обо всем. Ежедневно.

Гиббонс кивнул. Тоцци поднялся со стула и пошел к двери, ступая по дорогому бухарскому ковру винно-красного цвета.

– Да, сэр, – проронил он. – Будем держать вас в курсе.

– Непременно.

– Треснул бы ты, – проговорил Тоцци вполголоса, уже держась за ручку двери.

Гиббонс успел заметить, как Тоцци с бешеным лицом широко распахнул дверь. В последнюю минуту он подхватил тяжелую створку и притворил ее с мягким щелчком.

Гиббонс сцедил последние капли пива из бутылки в стакан. Тоцци сидел на скамейке боком и пялился на стойку бара, рассеянно вертя по столу бутылку «Роллинг рок». У стойки сидела сногсшибательная блондинка с длинными прямыми волосами и потрясающими ногами. Она и несколько стильных подружек распивали графин «Голубой Маргариты» со льдом. Гиббонс видел, что Тоцци ее отследил, чертов ублюдок. В этом он весь.

– Ты его послушаешься? – сказал Гиббонс, не отводя взгляда от ног блондинки. – Насчет «магнума», я имею в виду.

– Нет, конечно.

– Он из тебя душу вынет, если узнает.

– Не узнает. – Тоцци сделал глоток. Взгляд его так и прилип к девчонке. Ей-богу, хорошо, что мини-юбки опять входят в моду.