— Мое правительство, — подчеркивает Брандт, — твердо придерживалось резолюции ООН. Западная Германия также была вознаграждена, получив соответствующую льготу.

Между тем позиция американцев становилась все более жесткой. Генри Киссинджер и Уильям Саймон, недавно коронованный энергетический «царь» Америки, выступили с резкими заявлениями в прессе: по их мнению, «в воздухе явственно запахло шантажом».

Чтобы противостоять этому шантажу, Киссинджер, прочно окопавшийся в государственном департаменте, призвал промышленно развитые государства как можно скорее провести встречу в Вашингтоне. Он хотел, чтобы западные импортеры нефти выступили против арабов единым фронтом. Вашингтонский нефтяной саммит был запланирован на февраль.

Тем временем министр обороны Джеймс Шлезингер стал публично обсуждать проблему саудовских нефтяных месторождений и возможность военной интервенции.

— Арабы изрядно меня обгадили, — говорит Шлезингер, — но если вы откроете газеты того времени, то увидите, что меня просто спросили на пресс-конференции: вы возьмете под контроль нефтепромыслы, если президент прикажет вам это сделать? И я ответил утвердительно. Если вы припоминаете, Киссинджер тогда стал рассуждать о так называемом «перекрытии кислорода». Это была одна из его геополитических идей, состоявшая примерно в следующем: когда менее сильное государство пытается перекрыть кислород великой державе, та должна готовить ответную акцию. Мы с президентом были готовы к решительным действиям, если того потребовала бы ситуация. Но не думаю, что дело зашло бы так далеко.

Ямани утверждает, что знал о силах быстрого реагирования Соединенных Штатов и о планах захвата саудовских месторождений в конце 1973 г. или в самом начале 1974 г.

— Я был очень встревожен, когда впервые об этом услышал, потому что понимал, что это обернется настоящей бедой. Не только для Саудовской Аравии, но и для всего мира.

Как вспоминает бывший высокопоставленный служащий министерства обороны, «в те дни по колледжу военно-морского флота разгуливало множество полковников морской пехоты, которые говорили, что эта чертова мразь на верблюдах скоро узнает, почем фунт лиха. Нефтяной кризис сидел в печенках у средних американцев — особенно у тех, кому приходилось выстаивать очереди возле бензоколонок. Спору нет, он показал, какое важное место арабы занимают в мире, повысил их авторитет. Но арабы не снискали в Соединенных Штатах новых симпатий. И многие американские солдаты говорили: война, которую ведет Израиль, — это наша война».

Несмотря на это, Ямани и сейчас убежден, что попытка захвата саудовских нефтепромыслов была бы обречена на провал еще до ее начала.

— Вторжение в зону нефтедобычи стало бы чистым самоубийством. С практической точки зрения захват был неразрешимой задачей. И остается таковой. Если вы вспомните, где находятся месторождения, то поймете, почему я так говорю. Они разбросаны в пустыне, и, чтобы взять под контроль все нефтепромыслы, нужно несколько сотен тысяч солдат. А чтобы после этого вести добычу, нужны еще тысячи и тысячи. Нет, сделать это было просто невозможно. Невозможно и теперь.

Более того, — говорит Ямани, — если бы американцы, не пожелав продолжать добычу, решили разрушить нефтедобывающие установки, они уничтожили бы вместе с ними и себя. Все равно как если бы жена, задумавшая насолить мужу, отрезала себе нос. Уничтожить нефтепромыслы невозможно, захватить их и эксплуатировать также невозможно.

Узнав о планах американцев, Ямани, естественно, поспешил посоветоваться с Фейсалом.

Король тоже был убежден в полной невозможности такого развития событий.

— Думаю, это только разговоры… Чистый блеф, — сказал мне Фейсал.

Шлезингер с этим не согласен.

— Блеф? Ничего подобного. Я был готов овладеть каким-нибудь не слишком крупным объектом, скажем Абу-Даби. Наше военное превосходство вполне позволяло захватить одно из арабских государств. Эти планы действительно напугали и рассердили арабов. Они были не блефом, а самой настоящей реальностью. И начиная с 1973 г. арабы были не на шутку ими обеспокоены.

Согласно одному из ближневосточных источников, Фейсал воспринял эту угрозу гораздо более серьезно, чем утверждает Ямани. Его тревожили не только проекты Пентагона, но и намерения израильтян, которые, по некоторым сведениям, также разработали экстренный план захвата нефтепромыслов. Поэтому король предпринял сверхсекретные меры предосторожности, и саудовская национальная гвардия получила инструкции, предусматривавшие в случае вражеской атаки уничтожение особо важных объектов. С выходом этих объектов из строя саудовская добыча нефти сокращалась до предельно низкого объема, и оккупационным силам потребовалось бы не менее года и около 5 миллиардов долларов, чтобы вновь привести нефтепромыслы в рабочее состояние.

После аншлагов в Европе Ямани и Абдассалам продолжили свои гастроли в Соединенных Штатах. Здесь Абдассалам сразу оказался в тени. Гвоздем программы был Ямани.

Все хотели встретиться именно с ним.

В то время он уже был известен как араб, который не имеет равных среди соплеменников в искусстве обращаться с представителями средств информации. Ему было что сказать американцам. К тому же он обладал достаточным природным талантом и ораторской выучкой, чтобы заставить себя слушать.

Министры прилетели в Нью-Йорк, где их ожидало множество репортеров.

Ямани отказался сказать им хотя бы слово.

Не задерживаясь, министры отправились прямиком в Вашингтон, где Ямани предстояло дать телевизионное интервью. Ямани считал выступление в Вашингтоне целью своей миссии. И до этого интервью не хотел говорить ни с кем.

Разыгрывая недоступность, он намеренно обострял внимание к своей персоне.

Представ перед камерами в прекрасном черном костюме, раскованный и уверенный в себе, Ямани был несколько смущен откровенно недружелюбным тоном, который звучал в вопросах.

— Я понял, что меня хотят рассердить.

Но он сохранил самообладание и держался так же спокойно, как и вначале.

— Я объяснил ситуацию так, как это сделал бы настоящий друг. Даже попросил прощения за все неудобства, которые причинил американцам кризис. И что вы думаете? Телерепортеры были глубоко разочарованы. Я понял это по их лицам. Позже я узнал, что интервью так и не прошло в эфир. Видимо, они хотели показать американской публике совсем другой тип араба — отсталого бедуина из пустыни или что-то в этом роде. Боюсь, что их ожидания не оправдались.

Зато оправдались ожидания «Ньюсуик», напечатавшей в своем рождественском выпуске за 1973 г. интервью с Ямани, выдержанное в духе откровенной конфронтации.

«Ньюсуик». Не существует ли опасности, что ваша нефтяная политика толкнет государства, страдающие от нее, на отчаянные шаги?

Ямани. Это могло бы быть правдой, если бы вы всерьез полагали, что арабы намерены использовать нефтяное оружие до тех пор, пока ваша экономика не рухнет. Но пусть так: все равно я не думаю, что вы решитесь на крайние меры. Вы ведь знаете, что у нас в руках по-настоящему сильное оружие, которое мы не пускаем и не собираемся пускать в ход.

«Ньюсуик». Но если вы не намерены причинять серьезного ущерба экономике США, Японии и европейских государств, стоит ли рассчитывать, что нефтяное оружие сработает?

Ямани. Поскольку нефтяное оружие рассчитано не на то, чтобы причинять кому-то ущерб, но должно лишь привлечь внимание к нашим проблемам, я полагаю, мы будем использовать его только в этом контексте».

Интервью сопровождалось подробным очерком, посвященным Ямани: очерку был предпослан интригующий заголовок: «Всего лишь простой бедуин». Эту характеристику дал себе сам Ямани.

В очерке говорилось: пишущие о Ямани часто употребляют такие эпитеты, как «блестяще одаренный», «непреклонный», «внушающий страх», но сам он утверждает, что все это не более чем ярлыки… «Преувеличенно-умоляющим жестом воздев руки, он улыбается как Мона Лиза и смиренно возражает: