— Все это я понимаю, Иона. Я говорю совсем о другом.
— О чем другом? О славе? Нам ее делить не с кем. Главное — стукнуть по голове пана Пилсудского, прогнать его с украинской земли, а славу, надеюсь, запишут всей Красной Армии. История все покажет и рано или поздно каждому воздаст по заслугам.
С 28 мая по 7 июня на всем фронте Фастовской группы не утихали жестокие бои. Непрестанно вели огонь по врагу матросы Днепровской флотилии. У Обухова и Узина командование 15-й пехотной дивизии легионеров вынуждено было ввести в бой все резервы, чтобы отразить атаки богунцев и таращанцев Ивана Дубового, удержаться на занятом рубеже. Днестровцы и бессарабцы, сопровождаемые боевыми тачанками, в недавнем прошлом махновскими, неоднократно предпринимали штыковые атаки, опрокидывали легионеров, врывались в Насташку и Ольшанку. Однако, не выдержав контратак познанцев, они откатывались к Ракитному. Под Ольшанкой пал в бою командир второго полка бригады Котовского, ветеран 45-й дивизии Макаренко. Во главе полка стал друг Ионы Гайдука Николай Криворучко, тот, который мечтал о преженыце из десяти яиц. Эскадрон Николая Криворучко получил под свое командование взводный Макар Заноза.
Первые попытки Конной армии прорвать белопольский фронт не увенчались успехом. Это заставило Якира усилить нажим на Белую Церковь, чтоб оттянуть на себя силы интервентов.
Конная армия перестроила боевой порядок. Воспользовавшись дождливой погодой, она внезапно атаковала противника на узком участке в двенадцать верст в районе Самгородок — Березно. На каждую версту фронта атаки приходилось по пяти эскадронов, по три орудия, восемнадцати пулеметов и две бронемашины. Прикрытая справа войсками Фастовской группы, Конная армия прорвала фронт и вышла в тылы белополякам, затем, преодолевая сопротивление резервов двинулась на Бердичев и Житомир. Интервенты надолго запомнили роковой для них день — 5 июня 1920 года.
Сорок пятая дивизия, продвигаясь с боями на северо-запад, 8 июня освободила Белую Церковь, 9-го — Фастов, а 12 июня она была уже в Бердичеве. Сорок четвертая дивизия вышла к Василькову.
Войска 12-й армии — 58-я дивизия Княгницкого, 7-я дивизия донского казака Голикова, прибывшая с востока 25-я Чапаевская дивизия под командованием Кутякова, башкирская бригада Мусы Муртазина — форсировали Днепр в районе Киева, 11 июня освободили столицу Украины и погнали 3-ю ударную армию интервентов на Коростень.
Всего лишь неделю шиковали легионеры в Киеве. Почуяв угрозу с тыла, они растеряли на берегах Днепра вместе с вализками и кофрами[18] весь свой шик. 3-я армия Рыдз-Смиглы при поспешном отходе бросала обозы, лазареты, орудия. Угроза над нею нависла и с севера — со стороны Дымера и Бородянки, и с юга — со стороны Бышева и Брусилова. Если бы советские конники из Бердичева двинулись на Радомышль — Малин, а не на Житомир, они могли бы замкнуть кольцо вокруг войск Рыдз-Смиглы с запада. Но этого сделать не удалось. Тем не менее проскочить к Коростеню посчастливилось лишь нескольким частям ударной армии интервентов.
Киевская пощечина сбила спесь с пана Пилсудского, остудила его воинственный пыл. «Освободители» Украины стремительно бежали по всему фронту от Броваров до Тульчина.
С выходом частей 12-й, Первой Конной армий и Фастовской группы на линию Малин — Житомир — Казатин Киевская операция достигла своей цели. К этому времени отпала необходимость в особой оперативной единице — Фастовской группе: 44-я дивизия вернулась в состав 12-й армии, а 45-я вошла в подчинение командования Первой Конной.
Когда основные силы сорок пятой дивизии входили в Бердичев, ее передовые части и конная бригада Котовского уже форсировали Случь у Нового Мирополя и Любара. В эти дни ростовчанин Копецкий привел в дивизию крепкое пополнение — батальон рабочих. Под Новым Мирополем они приняли первое боевое крещение.
Таким образом, начиная с 12 июня в течение более двух месяцев одни и те же боевые заботы, одни и те же радости и печали связывали Первую Конную армию Буденного и стрелковую дивизию Якира. По образному выражению Гарькавого, 45-я дивизия не раз держала Пилсудского то за правую, то за левую руку, пока Первая Конная лупила его по башке.
8. Цена побед
«Удивить — значит победить!» — говорил Суворов. Первая Конная армия, выйдя на оперативный простор, многократно ошеломляла интервентов неожиданным появлением то в одном, то в другом районе, нанося при этом мощные удары. Победы советской конницы способствовали успехам 12-й и 14-й армий, точно так же как стрелковые дивизии содействовали удачам кавалерии. Это было то новое и значительное в тактике боевых действий, чего добилось к тому времени молодое советское военное искусство.
Сложный фронтовой оркестр управлялся теперь одним дирижером, хотя и не всегда четко, потому что слишком уж огромным был этот оркестр. Противоколчаковский фронт включал в себя шесть армий, противоденикинский — семь, а силы, отражавшие третий поход Антанты с запада (Пилсудский) и с юга (Врангель), состояли из двенадцати армий. Всю эту махину нужно было ежедневно, ежечасно направлять, координировать действия войск. Если быть верным правде, то нельзя не отметить, что далеко не всегда слаженно звучали голоса в боевом оркестре. Были промахи, просчеты. В целом же его музыка была победной.
Получив удар на Украине, Пилсудский, ненадолго затормозив наступление Красной Армии в Белоруссии, начал перебрасывать стратегические резервы на юг — к Львову и Дубно. И тогда пять армий Западного фронта перешли в стремительное наступление. За неделю рухнул весь белопольский фронт от прусской границы до Мозырских болот. 11 июля началось преследование противника. Над Минском, Вильно, Белостоком взвился советский флаг. Красная Армия, пройдя с боями шестьсот верст за тридцать пять дней, приближалась к Висле.
Позже Пилсудский так обрисовал ситуацию тех дней в своей книге «Чудо на Висле»: «Надвинулась грозная туча. Шаталось государство, колебались характеры, мякли сердца солдат. Все трещало…»
Глава Ватикана Бенедикт XIV предписал всем католическим храмам править молебны за спасение польских легионов. В Варшаве Пилсудского всячески поддерживал папский нунций — кардинал Ратти, будущий папа Пий XI.
На юге, на путях к Львову, Первая Конная армия была еще в состоянии наносить врагу чувствительные удары, но ошеломлять его уже не могла. Стремительный рывок от Сквиры до Ровно недешево обошелся советской коннице. То, что раньше называлось бригадой, теперь можно было назвать полком. Да и противник кое-чему успел научиться.
Якир, заслоняя силами своей дивизии фланг и тыл Первой Конной армии, тщательно изучал особенности тактики и боевых повадок врага. Просиживал часами в окопчиках артиллерийских наблюдателей, лежал в канавах рядом со стрелками, отражая атаки легионеров, не раз ходил с цепями пехоты на укрепления противника. Вместе с тем он старался возможно обстоятельнее допрашивать пленных офицеров и жолнеров[19], скрупулезно изучал захваченные в боях документы. Все это давало богатый материал для анализа и обобщений. А обобщать и анализировать надо было постоянно.
Неоднороден был командирский корпус противника. Офицеры, служившие до революции в русских полках, во многом отличались от воспитанников австро-венгерской армии и особенно от тех, которые прошли прусскую военную муштру. Из солдат наиболее стойкими были легионеры-познанчики[20]. Эти польские солдаты наивно верили в то, что «Россия будто бы снова хочет оказачить Польшу». Ксендзы вдалбливали легионерам, что «Польша воюет за границы 1772 года[21], а каждый из легионеров сражается за пять моргов земли».
Нельзя было сравнивать легионера с рядовым деникинцем, который при успехе еще кое-как воевал, а при неудаче сдавался в плен или убегал домой. По стойкости рядовой легионер равнялся, пожалуй, деникинскому офицеру. Познанчики не сдавались, не убегали. Атаки пехоты отражали с олимпийским спокойствием, наскоки конницы встречали сомкнутым каре и дружными залпами. Для решительного наступления белопольское командование создавало ударные группы с сильным ядром гранатометчиков.