Как лечить на даче? Есть такой метод, — обычно мы его применяем при суицидальных попытках, — когда человек пытался повеситься… Таких больных, и наркотизированных тоже, мы ведем на аппарате и на релаксантах. Причем используются препараты типа кураре. Вы знаете, что стрелы с ядом кураре обездвиживают животных. Так и здесь: все мышцы обездвиживаются, кроме сердечной. И я предложил — провести Высоцкого на аппарате, на фоне абсолютной кураризации. Разумеется, с какой-то терапией: что-то наладить, подлечить, подкормить…»

B. Янклович: «Они предлагали еще какую-то совершенно новую методику с применением кураре… Такого еще никто в Союзе не делал. Они предлагали привезти аппарат на дачу… И все должны были около Володи дежурить — разговаривать с ним…»

C. Щербаков: «Какие тут сложности? Очень трудно уловить момент, когда больной приходит в сознание… И, естественно, начинается возбуждение. Ну, представьте себе — к вам возвращается сознание, и вдруг вы видите, что у вас изо рта торчит трубка?! Человек не знает — жив он или мертв… Иногда спрашиваешь такого больного:

— Вы знаете — на этом вы свете или на том?..

Вторая сложность: психическое состояние больного, когда он уже придет в сознание. Нужно постоянно его настраивать, то есть кто-то постоянно должен быть рядом.

Так вот, мы хотели привезти аппарат на дачу — и особых проблем не было, взяли бы и привезли. Аппаратов тогда уже было много, — никто бы и не заметил. Хотели набрать бригаду опытных ребят— я, Леня, еще несколько человек… Конечно, это не положено, но… Люди же должны когда-то отдавать и рисковать ради этого.

Но все это поломал Федотов:

— Да вы что! На даче! Нас же всех посадят, если что…

Короче говоря, все время чувствовалось, что он не хочет, чтобы забирали Высоцкого. Не хочет! И даже непонятно — почему?.. Что, он считал себя профессиональнее нас? Об этом и речи не могло быть, после того, что мы увидели в спальне. Мы пытались у него узнать: что он делает, по какой схеме… Федотов не очень-то распространялся, но мы поняли, что от промедола он хочет Перейти к седативным препаратам — седуксен, реланиум, хлоралгидрат… В общем, через всю «седативу», минуя наркотики. Но это неправильная позиция! И теперь абсолютно ясно, что Высоцкого просто «проспали», как мы говорим… Да Федотов и сам рассказал об этом…»

Л. Сульповар: «И мы договорились, что заберем Володю 25 июля. Мы со Стасом дежурили через день».

B. Янклович: «Они не взяли Володю в этот день… Боялись сделать ошибку, а Федотов все брал на себя — и делал… Его методика, какая бы она ни была, но она работала. Я не знаю, какие препараты использовал Федотов, но ведь Володя спал, и это хоть как-то приводило его в норму.

Было решено, что Сульповар и Щербаков заберут Володю в больницу 25 июля. А когда человек в больнице, всегда есть какая-то надежда…»

C. Щербаков: «В общем, исходя из того, что Высоцкого надо подготовить к 1 августа (на самом деле — к 29 июля. — В.П.) и что его можно взять только на два-три дня, мы решили забрать его через день — то есть 25 июля».

Оксана: «Врачи не взяли. По-моему, они испугались. Они же прекрасно все понимали. Представьте, Высоцкий умирает у них в отделении или у них на руках…

Хотя это действительно были хорошие врачи».

A. Федотов: «Они были недолго, ну с час, наверное, посидели… В этот вечер никого больше не было. Вечером я уехал, Валера остался у него».

B. Янклович: «Федотов уехал, я остался ночевать… По-моему, Оксана тоже ночевала… Спал? Так: то спал, то просыпался…»

24–25 ИЮЛЯ (НОЧЬ)

Последний день жизни Владимира Высоцкого… А людям, которые были в тот день на Малой Грузинской или приезжали туда, день казался более или менее нормальным… Нормальным для состояния В.В. в такие периоды… Теперь создается впечатление, что все как будто оцепенели. Какая-то трагическая беспомощность… И какой-то трагический рок в этих последних днях.

В. Янклович: «Володя задремлет на минутку — и снова бегает по комнате… Попросил Оксану посидеть около себя при Нине Максимовне — она приехала рано утром…»

Оксана: «На следующее утро приехала мама… Я приехала или ночевала? Валера, все эти дни и ночи — как один кошмарный сон, у меня все это слилось, спеклось в один комок…

Наверное, ночевала… Каждый час Володя просыпался, ходил по квартире… Я или ходила вместе с ним, или делала теплую ванну… Уже не знаешь, что делать, чем помочь?.»

В. Янклович: «Утром я уехал на работу, Оксана осталась… А меня сменила мать, она пришла… Володя все время ходил по комнате, метался, стонал… Рвался куда-то… Мы поставили кресло у двери…»

Оксана: «Утром я сходила на рынок, купила клубники и немного покормила его клубникой со сливками…»

В. Янклович: «Оксана принесла ягоды. Как сейчас помню, кормила его клубникой со сливками. Была мать… Оксана никогда не оставалась при Нине Максимовне, а в тот день осталась… Вот тогда же Володя посмотрел на меня совершенно ясными глазами и сказал:

— Вот, а ты говорил, что мать ее никогда не примет..

Я говорю:

— Нет, Володя, этого не может быть…»

Оксана: «Кто-то пришел, надо было сделать чай… А Нина Максимовна говорит:

— Нет-нет… Я сама сделаю… Вы идите к Володе…

Володя ходил, стонал, кричал… И я ходила вместе с ним…

Потом я сделала теплую ванну — это снимает ломку… Его же ломало, он все время метался, он места себе не находил…»

В. Янклович: «Мы поставили кресло у двери… Приезжал Туманов, был Сева, Толя Федотов… Володя рвался, пытался выскочить на площадку… Мы ему наливали в рюмку чай, а края мазали коньяком…»

В. Янклович: «За эти дни он находил, наверное, много десятков километров… А в день накануне смерти Володя задыхался, стонал, все рвался куда-то… Практически в полубессознательном состоянии… И вдруг подходит ко мне, смотрит на меня совершенно ясными глазами и говорит:

— Ты знаешь, я, наверное, сегодня умру…

Тут я не выдержал…

— Как тебе не стыдно! Посмотри, сколько людей крутится вокруг тебя! Как тебе не стыдно бросаться такими фразами. Успокойся, приляг… Ведь у всех — силы уже на исходе…

А я, действительно, был на исходе сил. Ведь все остальные более или менее менялись, а я практически круглые сутки был с ним…»

Оксана: «Володя знал, что он умрет… У него болело сердце. Я сказала Федотову:

— Толя, у него болит сердце.

— С чего ты взяла?

— Но он же все время хватается за сердце. Я же вижу, что оно на самом деле у него болит.

— Да ладно, он такой здоровый, — еще нас с тобой переживет.

А Володя сел в кресло и говорит:

— Я сегодня умру.

— Володя, что ты всякую ерунду говоришь?!

— Да нет. Это вы всякую ерунду говорите, а я сегодня — умру.

То есть Володя все предчувствовал, все точно знал…»

В. Абдулов: «24 июля я снова прилетел. Была прекрасная погода, а я метался по Днепропетровску, пытаясь достать билет… Все-таки достаю билет в олимпийскую Москву, что было очень сложно…

Прилетел еще в первой половине дня, сразу поехал к Володе. Он нормально ходил… Ну, нормально для его состояния. Но все время хватался за сердце. Я говорю:

— Ну, Володя, уж сердце у тебя было самым крепким органом, — и ты видишь, что творится!

— Ну, хорошо… 27-го у меня последний «Гамлет», после этого сразу поедем в Одессу, — и все будет в порядке…

Там начинались съемки «Зеленого фургона» (? — В. П.), мы уже говорили, что будем снимать в любимых местах, вспоминали Санжейку…

(Вполне вероятно, что Высоцкий говорит это, чтобы сделать приятное своему другу, — он давно отказался от идеи постановки фильма… У него был билет в Париж на 29 июля. — В.П.)

Потом приезжали люди от космонавтов… Я вышел на улицу, встретил их… Сказал, что Володя плохо себя чувствует, что он сегодня не сможет…»

В это время на орбите работали космонавты Леонид Попов и Валерий Рюмин, а 24 июля произведен запуск корабля с Виктором Горбатко и вьетнамским космонавтом Фам Туаном.