Командир лодки, лейтенант Вяземский, получил приказ: ни в коем случае не пытаться атаковать противника (в сложившейся обстановке это было уже бесполезно), а погрузившись на предельную глубину, малым ходом уходить с места боя. С наступлением сумерек подводная лодка должна была подняться на поверхность и следовать во Владивосток вдоль корейского берега, при любой опасности вновь уходя под воду.

Под утро 16 мая лодка достигла своей цели – передовых постов на острове Русский, где ее уже ждали.

«Камчатку» же постигла страшная судьба. На судне оставалось еще слишком много оборудования, которое ни в коем случае не должно было попасть в руки противника. Поэтому, передав в эфир кодовое сообщение о выходе лодки («действую по варианту номер 5»), кавторанг Степанов приказал рулевому повернуть прямо на японцев, а трюмному начальнику – открыть кингстоны.

Неизвестно, от чего именно погибла «Камчатка» – от разрывов тяжелых снарядов, или от сразу же хлынувшей в отсеки забортной воды. Но большинство спасательных шлюпок было уже посечено осколками снарядов, а опьяненные боем и озлобленные упорным сопротивлением противника японцы не проявляли желание поднимать с воды оставшихся в живых.

Из четырех сотен экипажа и мастеровых «Камчатки» уцелело чуть более семидесяти человек.

…Подводная лодка вместе с «Кладенцом» оставалась во Владивостоке до осени, до самого конца войны. Но приказа на боевой выход так и не последовало.

После подписания Портсмутского мира «Святогор» был оставлен во Владивостоке, а «Кладенец» погрузили в тщательно охраняемый железнодорожный вагон и одним из армейских эшелонов отправили в Петербург.

Но к тому времени по всей России уже полыхало пламя. которое историки позднее назовут «Первой русской революцией». Хотя разве бывают революции без смысла, без какой-то внятной организации и даже без конкретной цели? То, что происходило в Сибири зимой 1905–1906 года можно назвать даже не мятежом – бунтом. И как все русские бунты, был он беспощадным и бессмысленным.

Секретный вагон пересек Байкал на пароме «Ангара», миновал Иркутск и успел добраться до Красноярска аккурат к началу событий, закончившихся установлением пресловутой республики… И «Кладенец» был захоронен от греха подальше.

* * *

Вскрыли ящик позже, без лишних свидетелей. А внутренний свинцовый саркофаг Буланский открывал самолично, облачившись в рабочую спецовку, – и в присутствии лишь Смидовича.

Так вот оно какое, чудо-оружие… Богдан рассматривал вытянутый корпус «Кладенца», чуть тронутый ржавчиной. Рассматривал и не мог поверить утверждениям покойного Тотенберга. Неужели ЭТО способно уничтожить, сжечь дотла большой город?!

– Все в порядке, – констатировал Смидович. – Оболочку никто вскрыть не пытался.

Надо было немедленно закрыть саркофаг – судьба Тотенберга ясно показала, чем грозит долгое нахождение рядом с этим чудовищным устройством.

Но они медлили, продолжая рассматривать «Кладенец». Чем-то он напоминал огромных размеров торпеду, но Богдан знал: аппарат должен был лететь до цели на манер ракеты. Конечно же, ракеты оружие несерьезное – ни точности, ни дальности, и едва ли когда-нибудь они смогут потягаться с царицей войны, артиллерией. Однако «Кладенцу» точность не требовалась, предполагалось, что подводная лодка всплывет в паре миль от гавани Сасебо, главной базы японского флота, – и сделает один-единственный выстрел. Выстрел, который принесет победу в войне…

Была назначена даже точная дата операции – 16 ноября, день рождения императора Муцухито. В этот день микадо по традиции должен был принимать поздравления своих моряков на борту броненосца «Микаса», флагманского корабля адмирала Того.

Чудовищный взрыв должен был уничтожить город и разметать собравшийся в гавани флот. Но главное – ему полагалось обезглавить империю, повергнуть японцев в ужас, а военное руководство страны – в растерянность. Безусловно, любая растерянность когда-нибудь проходит, но пока в стране и армии будет царить кризис, соединенный российский флот под общим командованием адмирала Рожественского разгромит деморализованные и ослабленные ударом японские военно-морские силы, решив тем самым исход войны.

Однако когда после инцидента у Доггер-банки англичане закрыли для русских моряков проход через Суэцкий канал – эскадра к 16 ноября никак не успевала добраться до Японии, предстоял долгий кружной путь вокруг Африки… Возвращать «Камчатку» в Петербург и везти лодку по железной дороге не имело смысла.

Во-первых, потому что удар следовало приурочить к появлению эскадры у японских берегов, во-вторых – потому что все равно уже не успевали. В-третьих, всем стало ясно, что дни Артурской эскадры сочтены, и Второй Тихоокеанской придется бороться самостоятельно

Поэтому план спешно был заменен на новый. Целью удара все равно оставался Сасебо, но теперь атаку следовало провести непосредственно перед проходом эскадры через Цусимский пролив. Это облегчало прорыв, и вдобавок давало надежду нанести ослабленному японскому флоту короткий и решительный удар. Именно поэтому в Морском ведомстве был отвергнут первоначальный план – двигаться во Владивосток Сангарским проливом между островами Хонсю и Хоккайдо, вокруг Японии, подальше от ее главных военно-морских баз. Да, конечно этот путь был дольше, и проходил непосредственно в виду японских берегов – но ведь Владивостокский отряд адмирала Йессена ходил здесь неоднократно, и не разу японскому флоту не удалось перехватить русские крейсера, двигавшиеся на поиски добычи или с ней возвращавшиеся.

Однако и этот план в последний момент был отменен, причем причину отмены не знал даже Буланский. Похоже, в самых высокопоставленных кругах Российской империи разворачивалась непонятная и неприятная игра…

Так или иначе, боевое применение «Кладенца» не состоялось.

Порой Богдану, проведшему год в плену, в Японии, приходила в голову крамольная мысль: может, оно и к лучшему? Кто знает, чем и как аукнется ТАКАЯ победа. Хотя…

Скорее всего, труды покойного будут продолжены, причем в самом недалеком будущем. Портсмутский мир – отнюдь не конец русско-японского противостояния, недаром же Урманцев подтвердил уничтожение целого города чудо-оружием… А «Кладенец», который надлежит уничтожить… Жаль, конечно, десяти лет трудов. Но зато наконец произойдет первое реальное испытание.

* * *

Богдан ошибался – на создание «Кладенца» ушло не десять лет – двадцать четыре года. В 1880 году приват-доцент кафедры химии Петербургского университета Тотенберг впервые задумался о практическом применении «смоляного песка», привозимого из Южной Африки.

А началось все еще раньше, в сороковых годах девятнадцатого века – когда парусные суда на океанских линиях мало-помалу начали сменяться парусно-паровыми. Главным оставалось парусное вооружение, первые паровые двигатели – маломощные и неэкономичные – использовались как вспомогательные: для маневрирования при швартовке и для движения в полный штиль. Запасы угля грузились в качестве балласта – и, по мере их сгорания, остойчивость постепенно нарушалась.

Суда, ходившие вокруг Африки в Индийский океан (и обратно в Европу) обычно добирали в Кейптаунском порту балласт – «смоляной песок», отличавшийся от песка обычного черным цветом и гораздо большей удельной плотностью. В европейских портах песок разгружали и вновь брали на борт уголь – процесс повторялся.

Черный цвет песку придавал четырехвалентный оксид урана – урановая смолка.

Никого не настораживала повышенная смертность среди портовых грузчиков, работавших с африканским минералом – Гейгер еще не придумал счетчик, получивший его имя, а Беккерель не убедился на собственном опыте, что таскать в кармане пробирку с радиоактивными солями не совсем полезно для здоровья. Правда, в 1789 году немецкий химик Клампрот выделил из «смоляного песка» металл, получивший название «уран» – в честь планеты, открытой незадолго до того. Однако новый химический элемент долго оставался лишь забавой химиков – трудно найти применение материалу, для получения считанных граммов которого надо переработать тонны руды. Разве что делать украшения, многократно превосходящие ценой золотые и платиновые – но, к счастью, ювелиров такая мысль не посетила.