Джейми подняла свое серьезное личико на отца. Тогда or: казался ей настоящим гигантом.

— Что значит «мифический»? — допытывалась она.

— Миф — это легенда, история, словом, сказка. То, во что люди верят, хотя и не могут доказать, что это есть на самом деле, — объяснил он.

— Вроде Бога? — спросила Джейми.

Он хмыкнул:

— Да нет, принцесса, не совсем.

— А что?

— Скорее вроде сказки «Джек и фасолевый стручок».

— Что-то невзаправдашнее? — наморщила лоб Джейми.

— Что-то вроде, — улыбнулся он.

— Значит, по-настоящему единорогов не бывает?

Он едва не рассмеялся.

— Не бывает, хотя есть люди, которые готовы поспорить с этим.

Глаза у нее загорелись и стали круглыми от любопытства.

— Некоторые люди верят, — попытался он объяснить, — что единорог существует и даже обладает особой таинственной силой.

— Какой такой таинственной силой?

Он пожал плечами.

— Это зависит от того, кто рассказывает тебе про него, принцесса.

— А ты веришь, что единорог существует, папочка?

Легкая улыбка тронула уголки его губ. Он подмигнул ей:

— Я? Да ни за что на свете!

— А я верю, — заявила Джейми.

Я верю, что единороги, существуют, думала Джейми, по-прежнему напряженно глядя в реку. Я верю, что это — таинственные и неуловимые, но очень ценные существа… Такие ценные, что из-за них идут на убийства.

— Сдаюсь, твоя взяла!

Джейми вскинула глаза на входящего в спальню Николаса.

— Прекрасно, — откликнулась она. — И что дальше?

— Я решил, что если не можешь быть с ними, стань одним из них.

— То есть? — улыбнулась она.

— То есть, — начал он ворчливо, — если ты собралась сложить свою буйную головушку, разыскивая своего отца, мне тебя не остановить.

— Рада, что ты наконец-то понял это, — вздохнула она, откладывая щетку для волос.

— Позволь мне закончить. — Он нагнулся, чтобы развязать шнурки, но оставил их и снова взглянул на нее. — Мы сделаем все, чтобы разыскать его.

— Мы? — Она смотрела на него недоуменно.

— Ты вступила в такую опасную игру, Джейми, — неодобрительно сказал он, — но я не оставлю тебя одну, если хоть как-то сумею быть тебе полезным.

Она попыталась выдавить улыбку.

— Не вижу, в чем.

Он перевел дух.

— Я устал бороться с неизбежностью, — заявил он.

— Может, заверишь письменно? — недоверчиво поинтересовалась Джейми.

— Я, между прочим, серьезно. — Он прислонился к письменному столу, скрестив на груди руки. — Я люблю вас, строптивая леди. И если это убедит вас, заставит забыть о прошлом и задуматься о будущем — о нашем будущем, я готов рискнуть и войти в игру тоже.

Улыбаясь, она протянула к нему руки.

— Кендэлл, все-таки ты стоишь затраченных усилий, — заявила она. — И, кажется, на этот раз мне уже нечего тебе возразить…

— Знаешь, о чем я сейчас думаю? — спросила Джейми.

— Нет. Ну, скажи, о чем? — В спальне было темно. Николас, приподнимаясь на локтях над Джейми, нежно целовал ее в шею.

— О том дне, когда мы встретились. Помнишь, как это было?

— Мммм… ну разве такое забудешь? — Его губы спускались все ниже.

— Когда я очнулась в посольстве после своего дурацкого обморока и увидела, как ты расстегиваешь на мне блузку, я решила, что ты развратник, решивший воспользоваться ситуацией и овладеть мною. — Она запустила пальцы в его волосы и ласково взъерошила их.

Николас уткнулся ей в грудь.

— Я приму это во внимание. — Кончиком языка он дотронулся до ее соска, и она выгнула спину, подставляя себя его ласкам. Соски ее набухли, и он целовал то один, то другой.

— Ты просто сексуальный маньяк, Кендэлл, — прошептала она, проводя рукой по его спине. — Голубоглазый, элегантный и жутко легкомысленный сексуальный маньяк.

Он лениво приподнял голову и улыбнулся.

— А ты ожидала другого?

— Да не сказала бы! — И взяв его лицо обеими ладонями, она крепко поцеловала его. — Те, кому я отдавала предпочтение, почему-то всегда оказывались сексуальными маньяками.

— Вот как? — Брови у него поползли вверх. — И скольких ты знавала лично?

— Нескольких, — продолжала она, — впрочем, я потеряла им счет.

— Сомневаюсь. — Он обнял ее одной рукой и привлек к себе. — Откуда? Ведь у тебя голова забита миллионом других вещей.

— Ну, Кендэлл, я же — живой человек. — И она потянула его на себя, обвив его шею руками.

Он провел губами по ее плечу.

— Иногда я начинаю сомневаться в этом.

— И сейчас?

— Сейчас? — Он положил вторую руку на ее грудь. — Нет. Сейчас ты такая живая, любовь моя!

Снова и снова он целовал ее, а тем временем ее отважная рука прошла между их телами, спустилась к его паху, разжигая в нем и без того мощное желание. Тело его содрогалось от прикосновения ее нежных пальцев, и наконец, когда у него уже не стало сил терпеть эту сладостную муку, он резко отвел ее руку, и они соединились, вздрогнув от наслаждения. Поцелуи его были то неспешными и долгими, то быстрыми и жадными. Она прижималась к нему все крепче, упиваясь этим чудесным мгновением их страстного соития, его гладкой кожей под ее пальцами, его напряженными мышцами, его дыханием, даже его мужским терпким запахом, но больше всего — любовью, которая сияла в его глазах.

Она любила его, хотела любить и хотела ответной любви. Она жаждала любви, уверенности, покоя, всего того, чего у нее никогда не было. И жаждала испытать все это именно с тем, кого любила.

Если бы только забыть прошлое!

Проснувшись утром, Джейми обнаружила, что Николас ушел, но к зеркалу в ванной была прикреплена записка:

Джейми улыбнулась собственному отражению и вспомнила, что он говорил ей ночью. Сколько людей за двадцать девять лет ее жизни ручались и клялись, а потом предавали ее. Наконец-то, думала она с облегчением, я не одна. Резкий звонок в дверь прервал ее мысли. Часы на подзеркальнике показывали четверть десятого. Наверное, пришел парень, который приносил им вещи из чистки два раза в неделю. Она оделась и пошла открывать.

— Что-то ты рано сегодня, — сказала она, отворяя дверь. — Но вы… вы не из чистки.

Стоявший в дверях мужчина, безусловно, никоим образом не был похож на мальчика-разносчика из чистки. Высокий, хорошо одетый, лет шестидесяти, с тяжелым, несколько одутловатым лицом. Что-то неуловимо знакомое было во всем его облике, хотя Джейми была совершенно уверена, что они никогда не встречались.

— Какое удивительное сходство, — заметил стоявший в дверях человек. — Ну, теперь у меня нет никаких сомнений, кто вы.

— Кто я? Не понимаю, о чем вы говорите? — недоуменно спросила еще не до конца проснувшаяся Джейми. — Разве мы знакомы?

— Косвенным образом, — ответил мужчина, и уголки его губ дрогнули в усмешке. — Я — Джек Форрестер.

Глава 25

— Ваш отец как нельзя лучше подходил к тому образу жизни, который приходилось вести. Он был авантюристом до мозга костей, — вспоминал Джек Форрестер. — В старые добрые времена СУ и французского Сопротивления мы работали с ним вместе, и не было такого дела, с которым бы он не справился. Однажды он придумал, как передавать радиограммы в Англию под носом гестапо. Он прятался вместе с радиопередатчиком внутри здоровенной винной бочки, а я возил ее по улицам Гавра. В другой раз он надел униформу немецкого генерала и проник прямехонько в штаб-квартиру гестапо в Париже. — Форрестер немного помолчал. — После войны жизнь стала другой, уже некому было бросать вызов, не с кем меряться хитростью и ловкостью…