В тот день и состоялась волнующая встреча между артисткой Ок Бун и женихом, парнем, который учился в Вэньгуанской средней школе. Ок Бун, отказавшись быть артисткой, хотела остаться у мужа. Но китайская хозяйка гастрольной труппы потребовала огромную сумму денег в качестве выкупа за девушку. И она обещала парню вернуться в Гирин, когда она, сэкономив за несколько лет деньги, возместит ими выкуп за себя.

При виде такой трагедии сердце мое обливалось кровью, пылало гневом и возмущением. Учащиеся осыпали китайскую хозяйку, такую бесчеловечную, признающую только деньги, гневной бранью, называя ее «гадюкой».

Жизнь в крупном городе, где сотни тысяч людей, обливаясь потом, вели борьбу за существование, не могла скрыть бич классового общества.

Как-то летним днем под палящим солнцем мы с товарищами возвращались с сопки Бэйшань. На дороге шла ссора между рикшей и богачом. Видимо, богач, приехавший на двуколке, дал мало денег за проезд. Рикша, протянув руку, потребовал увеличить плату, ссылаясь на то, что отныне наступил мир «трех народных принципов» и следует обращать внимание на «народное благоденствие». Вместо того, чтобы увеличить плату, толстосум крикнул ему в ответ: «Ты знаешь лишь „три народных принципа“, а не знаешь „пять конституционных прав“», — и ударил тростью рикшу.

Возмущенные учащиеся набросились на богача и потребовали доплатить ему…

Такие испытания вызывали в нас недовольство и сомнения: почему мир устроен так, что одни катаются на двуколках, а другие тащат их, одни роскошествуют в великолепных домах с двенадцатью воротами, а другие нищенствуют, прося милостыню?

Революционное мировоззрение, можно сказать, формируется в том случае, когда человек, начиная сознавать свое классовое положение и свои интересы, проникается ненавистью к эксплуататорскому классу, духом защиты интересов своего класса, а далее станет на путь революции, решившись построить новое общество.

Читая классиков марксизма-ленинизма и другие революционные книги, я начал сознавать свое классовое положение и, знакомясь с общественными явлениями, убедился в их глубоком неравенстве, и росли во мне идеи ненависти к эксплуататорским классам и эксплуататорскому обществу, и, в конечном счете, я встал на путь борьбы, решившись преобразовать и перестроить мир.

Чем больше читал я труды Маркса и Ленина, чем глубже вникал в них, тем больше горело во мне стремление как можно скорее распространять их революционное учение среди учащейся молодежи.

Первое знакомство в Юйвэньской средней школе завязалось у меня с корейским учеником Квон Тхэ Соком. В первые дни моей учебы в этой школе корейских учащихся было только четверо. Из них только он и я увлекались коммунистическим молодежным движением, а остальные были равнодушны к политическому движению. Они знали только деньги, думали только об одном: окончив школу, заниматься торгашеством.

Мы с Квон Тхэ Соком были сходны и в стремлении, и в оценке общества, поэтому с первого дня сошлись и характерами. Из китайских учеников сближался со мной Чжан Синьминь. Он все время ходил со мной, чаще всего обменивался мнениями по политическим вопросам. Темы наших разговоров охватывали широкий круг разных проблем, начиная с социального неравенства и кончая реакционностью империализма, агрессивными поползновениями японских империалистов в Маньчжурии, предательскими действиями гоминьдановцев.

Еще к тому времени в Гирине марксизм-ленинизм оставался лишь предметом сочувствия для учащейся молодежи. Одни только из любопытства перелистывали классику: «Посмотрим, что за личность Маркс, он, дескать, выдающийся человек», а другие только и думали: «Если не знаешь, что такое марксизм, значит, отстающий от тенденции времени».

Учитывая опыт, приобретенный в Хуадяне, я сперва организовал в Юйвэньской средней школе секретный кружок для чтения из нескольких товарищей-единомышленников. Кружок считал своей миссией и целью твердое вооружение прогрессивно настроенной учащейся молодежи идеями и теорией марксизма-ленинизма. Эта организация расширялась с необыкновенной быстротой, а после распространилась и на Вэньгуанскую, первую, пятую и женскую средние школы, педучилище и на ряд других учебных заведений Гирина.

С расширением рядов членов кружка для чтения мы достали одну из комнат рисоочистительной мельницы, ведаемой сторонниками движения за независимость, и с помощью членов Общества корейских учащихся в Гирине сами ведали библиотекой.

Теперь у нас библиотеки имеются повсюду. Если примем еще решение, то построим такую большую библиотеку, как Народный дворец учебы. Но в те времена, собственно говоря, только нашими силами, одними голыми руками оборудовать библиотеку было не легко. Надо было покупать книги, поставить книжные полки, достать столы и стулья, а денег у нас не было. И по воскресеньям приходилось работать по найму на стройке железных дорог: перетаскивать шпалы на плечах и таскать гальку с берегов реки. И ученицы выходили на рисоочистительную мельницу подбирать необрушенный рис в рисовой крупе. Так мы с трудом зарабатывали несколько грошей и покупали книги.

Мы, оборудовав таким образом библиотеку, да еще с секретными книжными полками, предназначенными специально для революционных книг, вывешивали в разных пунктах города объявления с кратким, но интересным содержанием книг. И учащиеся наперебой стали приходить к нам в библиотеку.

Чтобы привлечь к себе учащихся, мы заимели в библиотеке и повести о любви. И многие юноши и девушки приходили, чтобы прочесть именно повести о любви. Таким образом мы, вызвав в них интерес к книгам, начали выдавать им одну за другой книги общественно-политические. Когда они, читая их, начинали постепенно пробуждаться, тогда мы стали выдавать им из секретных книжных полок труды классиков марксизма-ленинизма и революционные романы.

Тогда мы выдавали им и романы Ли Гван Су, такие, как «Возрождение», «Бездушие», «Первопроходец». Накануне Первомартовского движения Ли Гван Су, находясь в Токио, составил «Декларацию о независимости от 8 февраля». Он отдал себя делу движения за независимость, писал много прогрессивных произведений, поэтому юноши и девушки с увлечением читали его повести. Но впоследствии он, изменившись, не мог писать произведений, имеющих воспитательное значение, и в конце концов написал такое реакционное произведение, как «Жена революционера». После создания Антияпонской партизанской армии я, возглавив ее отряд, отправился в Южную Маньчжурию и по пути сделал кратковременную остановку в Фусуне, где и прочел этот роман. «Жена революционера» рисует пошлую жизнь одной женщины. Когда ее муж, коммунист, слег в постель, она вступает в любовные отношения со студентом медучилища, приходившим лечить ее мужа. Этот роман направлен на надругательство над коммунистами и компрометацию коммунистического движения.

По субботам и воскресеньям мы часто собирались в Гиринской церкви или в Бэйшаньском парке, там проводили сбор, где делились своими впечатлениями о прочитанных книгах. Вначале были и такие учащиеся, которые выступали с пересказами содержания повестей о любви. Но собравшиеся для дела более серьезного потребовали прекратить пустяковый разговор. После такого посрамления и сами учащиеся, погрязшие в романах о любви, стали добровольно читать романы революционные.

Для более широкого распространения революционных идей среди учащейся молодежи и масс мы применяли и метод таншу.

Однажды у меня заболела шея и пришлось пропустить урок, чтобы сделать компресс. Возвращаясь из школы, я заглянул на сопку Бэйшань: там вокруг слепого сидела масса людей, слушая его. Я подошел поближе. Слепой умело и интересно выучил наизусть отрывок из старой книги «История троецарствия». Он с особым увлечением читал такие моменты, как тот, когда Чжугэ Лян, пустившись на хитрость, одним ударом громит вражеские позиции, читал, бия в барабан. Прекратив вдруг рассказ на самом занимательном месте, он протянул руку к слушателям, прося подаяния. В то время китайцы такое выступление называли. Это был хороший метод для привлечения масс.