— Да, Пол, — тяжело проговорил он. — У тебя есть полное право называть меня дураком. Мистер Серио этого не сказал, но, думаю, он тоже так считает. Когда Пол позвонил и сказал, что случилось, я… наверное, любой, кто имеет деньги, всегда подсознательно этого ждет, если у него есть дети. И только что тот случай на Востоке — девушка примерно того же возраста, что Мишель, ее похитили и держали… я боялся, что у нас то же самое. И Луиза — моя жена — была в ужасе. Я не позволил Полу заявлять ни в полицию, ни даже в ФБР. Если бы мы заявили, а потом получили от похитителей письмо… они бы потребовали не… Я сказал, лучше подождать, если письмо… и затем…
— Похитители обычно с этим не медлят, — произнес Серио. — Вы ждали почти три дня.
— Я был в ужасе, — ответил Стэнъярд. — Вы должны понять! Я был уверен… я просто не предполагал, что еще может случиться. Я думал, что, может быть, произошла… какая-нибудь накладка… с письмом. Я не… что еще мне было думать? Луиза говорила, что у Мишель с собой не было ни цента, когда она поехала с Полом. Ни цента. Только… косметика и все такое, сигареты — в маленькой вечерней сумочке. И… каким-то образом ее похитили… должно быть, именно так и случилось… Что еще могли мы подумать? Было так страшно… страшно… ждать.
— И затем я наконец убедил их обратиться в ФБР, — сказал Трулок, — и… вы говорите, ее нашли… в тот же вечер… о Боже. Но как это могло случиться? Кто?…
— Это самый главный вопрос, — заметил Мендоза. — О чем вы поспорили, мистер Трулок?
Трулок сделал сердитое движение:
— Ни о чем… важном. Не имеет никакого отношения к…
— О чем вы спорили?
— А, черт, об этой подруге Мишель, Эйлин Родни. Мне она не нравилась. Мишель на прошлой неделе водила меня на вечеринку к этой девице, и я не… в общем, я считал, что Мишель не следует с ней дружить, — неловко проговорил Трулок. — Я сказал это тогда, и в понедельник вечером эта тема опять всплыла. И, ну, слово за слово… я думаю, Мишель чувствовала… ну, что вроде бы она должна быть верна старой дружбе, они вместе учились в школе, но я… И не только одна Эйлин, и кое-кто еще из ее компании распущенный народ, думаю, там могло пахнуть и наркотиками. Мишель сказала, что я смотрю на это по-викториански. Но это не такой уж серьезный спор — вы же понимаете.
— Да, — сказал Мендоза. — Она, конечно, взяла сумочку с собой в женскую комнату?
— Да, да. Я… когда официантка сказала, что там никого нет, я спросил, не видела ли она Мишель. Она не видела с тех пор, как мы вышли из-за стола. Я спросил у кассирши, та видела, как Мишель прошла в женскую комнату, но не заметила, чтобы она выходила. Я вышел на улицу и поглядел на стоянке, но и там Мишель не было, и тогда… Вот тогда я подумал, что, может быть, она…
— Потихоньку от вас ушла. Как давно вы были помолвлены, мистер Трулок?
— С… с Рождества. Мы собирались пожениться в июне. — Трулок сгорбился, опустив голову, сцепив руки.
— Вы часто ссорились? Из-за друзей или чего-нибудь еще?
Трулок покачал головой.
— Раньше никогда, — с усилием проговорил он. — Никогда.
— Вы сказали, она «водила вас» на вечеринку к этой Эйлин Родни. Куда именно? — спросил Паллисер.
— Ну… если это имеет значение… я еще и поэтому не… Она, эта девица, уехала из дому. Мишель, кажется, говорила, что ее родители живут в Бель-Эйр, а сама она обитает в какой-то крысиной норе на Бойл-Хайтс. И этот отъявленный бездельник, которого она называла своим дружком… мне там вся обстановка не понравилась. Чертовски. Но это не имеет ровно никакого отношения к тому, что Мишель… Мишель… — он покачал головой.
— Ну что ж, мы потом поговорим с вами еще, — помолчав, сказал Мендоза. — Вы понимаете, мы сделаем все, что в наших силах. А сейчас, боюсь, одному из вас придется спуститься в морг и произвести официальное опознание.
— Я пойду, мистер Стэнъярд, — с мукой в голосе проговорил Трулок, — Вам лучше отвезти миссис Стэнъярд домой. Когда… когда нам можно…
— Вы можете востребовать тело в любое время, вскрытие уже произведено. — Мендоза посмотрел на Паллисера, тот встал и сказал, что отведет Трулока в морг. — Да, пока вы не ушли… как выглядела сумочка мисс Стэнъярд?
— Это была… маленькая театральная сумочка черного бархата. Совсем небольшая.
— На ней было что-нибудь поверх платья?
— Да… черный бархатный жакет… она унесла его с собой в…
— И на ней, — произнес Мендоза, — было ее кольцо невесты. Бриллиант — солитер? Вы знаете, какой величины камень?
— Четыре с половиной карата, — сумрачно ответил Трулок.
— На ней были еще какие-нибудь украшения?
— Ожерелье ее бабки, — сказал Стэнъярд. — Ей подарили его только в ноябре, на совершеннолетие, и она его очень любила. Всегда одевала, когда выходила вечером. Оно… бриллианты с изумрудами, сейчас таких не делают.
— Вы имеете представление о его стоимости, сэр?
— Нет. Думаю, его оценивали, когда умерла моя мать, — оно старинное. Ее… ее драгоценности были сняты? Вы полагаете…
— Я не знаю, — сказал Мендоза. — Мы будем искать. Вы меня обяжете, мистер Стэнъярд, если найдете копию этой оценки. Мы с вами обоими еще встретимся. Мистер Стэнъярд, вам лучше отвезти домой свою жену.
Они тихо вышли в сопровождении Паллисера. Мендоза раздавил в пепельнице сигарету и закурил новую.
— Ну и историйка, а, парни? Что вы о ней думаете, Серио?
— Если Трулок говорит правду, то черт-те что за историйка, — не задумываясь, ответил тот. — Как, во имя всего святого, ее могли похитить из полного народу ресторана?
— А Трулок говорит правду? — спросил Хиггинс.
— Да, он кажется чертовски откровенным, — сказал Серио. — Он, между прочим, работает в фирме своего отца — «Трулок, Морган и Дэвидсон». Конечно, он еще не входит в правление — стал адвокатом только в прошлом году. Деньги. И большие деньги.
— Честные деньги?
— Насколько нам известно. Уважаемая фирма. Отец имеет также и свой собственный капитал. Молодой Трулок, когда ему исполнился двадцать один год, получил право распоряжаться миллионом долларов, оставшимся после бабки.
— Имеющим да прибудет, — заметил Хиггинс. — Повезло парню. Что ты думаешь, Луис?
— Я думаю, — ответил Мендоза, — что хотел бы хорошенько осмотреть «Le Renard Bleu» изнутри и местность вокруг, примерно в то же время, когда Трулок, по его словам, потерял где-то Мишель три дня тому назад. Что, если я, ты, Джордж и Джон встретимся там около восьми?
— Это может подсказать нам кое-какие идеи, — согласился Хиггинс. — Идет.
— Если вы не возражаете, я, пожалуй, откланяюсь, — сказал Серио. — Как говорится, поручаю следить за процессом. Не думаю, что тут есть что-нибудь для нас… если что раскопаете, сообщите. Однако не забудьте рассказать мне, что раскопаете, — мне интересно.
— Хорошо, — ответил Мендоза. — Черт возьми, почему вдруг сразу сваливается такая куча странных дел? Случаи muy extrano[31]. Эта блондинка сильно меня беспокоила, еще когда мы не знали, кто она такая, — а теперь беспокоит и того больше.
— Это вздор, что говорит Трулок, — сказал Хиггинс, — но простое объяснение обычно самое лучшее, согласитесь. Все могло быть очень просто. Девушка рассердилась настолько, чтобы тайком от него улизнуть. И что он говорил о девице Родни, — Мишель ей звонит, просит за ней приехать и кончает свой путь в руках отъявленного бездельника в Бойл-Хайтс, лишаясь своих бриллиантов. Или же договаривается встретить девицу Родни на углу, и, пока она ждет, подваливает какой-нибудь громила и видит бриллианты.
— Conforme[32], — сказал Мендоза. — Возможно и то, и другое. Или что-нибудь еще.
— Ладно, держите меня в курсе дела, — Серио поднялся.
— И большое вам спасибо за наши новые проблемы, — отозвался Мендоза.
Пигготт заманил Глассера помочь ему с расследованием дела Дарли, и они впустую потратили целых полдня, задавая соседям бесполезные вопросы. Узнали кое-что новое, но ничего существенного; еще раз поговорили с Фелкером. Он сказал, что Марион Дарли была грязная старуха — и страшно надоедливая. Такая, люди говорили, одинокая, но чертовски всем досаждала — приходила прямо в дом и часами там сидела. Она и к Фелкерам приходила несколько раз с тех пор, как они сюда переехали, пока миссис Фелкер ее не отругала. Почему он не сказал об этом раньше? Никто его не спрашивал. Но все вокруг знают, какая была миссис Дарли. Надоедливая до чертиков. И порой, напившись пива, слегка под мухой.