Перкинс твердо решил сегодня же добраться до Гонконга. Во-первых, он хотел немедленно похоронить Лаутерса. Во-вторых, заявить английским властям о сделанном на него нападении. Наконец, имея слишком важные сведения об отношении населения к иностранцам, застрявшим в Кантоне, он считал своим долгом осведомить об этом колонию, чтобы помочь им эвакуироваться.

Поэтому, снова сменив гребцов, он велел убрать тент и сел в ялик с мадам Лаутерс, телом ее мужа, сэром Артуром и Пей-Хо. Пей-Хо был ему необходим как лоцман, как решающий аргумент в глазах губернатора. «Молния» осталась на якоре под командой верного Мортона.

Стало быстро темнеть. Но Перкинс прекрасно знал дорогу. Пользуясь вечерним бризом, он поднял парус и взял курс на Викторию.

Грациозное суденышко легко скользило по течению и через час должно было быть в Гонконге, как вдруг при повороте в пролив, отделяющий остров Грин от английской колонии, с моря налетел шквал. Это было так неожиданно, что не успели отдать паруса — и мачта сломалась.

Капитан скомандовал сесть на весла, но, завертевшись на месте, ялик так закачался, что четыре весла упали в воду. Матросы взялись за оставшиеся и усердно налегли на них. Пока все это происходило, ялик сошел с пути, и по нарастающему шуму прибоя и растущим волнам контрабандист понял, что течение мчит его на скалы острова Ламмы.

Новый толчок. Руль сломался о подводный камень. Ялик завертелся и помчался по воле волн.

— Мы погибли, — хладнокровно сказал Перкинс. — Сэр Артур, я берусь спасти эту женщину. Плывите к берегу. А ты, Пей-Хо, постарайся спасти тело убитого. Мужайтесь, друзья мои!

Они не успели ответить. Ялик напоролся на камни, и в пробоину хлынула вода.

Пей-Хо доплыл до берега вместе с сэром Артуром. Положив на мель тело Лаутерса, он помог Перкинсу добраться до земли. Мадам Лаутерс была без сознания, и ее положили рядом с покойником. Двое матросов тоже выплыли на ту же мель, но капитан надеялся, что спаслись и все остальные, как великолепные пловцы. Поэтому он благодарил судьбу, что все обошлось испугом и потерей ялика. Надо было только выбраться отсюда.

Мель, на которой очутились спасенные, была крохотным песчаным пляжем в десять шагов шириной в изломе совершенно отвесных скал, окружавших его недоступной стеной.

Ночь была темная, безлунная. Как всегда во время шквалов, тяжелые тучи то и дело заволакивали небо. Но проносились они быстро, и небо снова сияло несметными созвездиями. При свете звезд Перкинс мог различить в двух милях от места крушения силуэт качающейся на якоре «Молнии».

Вдруг ему показалось, что к реву волн примешивается треск перестрелки. Он прислушался и задрожал от ужаса. Стреляли со стороны «Молнии». Крик бессильной злобы сорвался с его уст. На шхуну напали пираты, и он не мог прийти ей на помощь. Перкинс оглянулся, ища расселин, чтоб взобраться на скалы. Но один из матросов уже пробовал подняться и свалился с двадцатифутовой высоты.

Сильный и хладнокровный, капитан все-таки упал духом. Чувство собственного бессилия его скосило. Он не мог выбраться с этого крохотного кусочка земли, где они должны были терпеливо ждать спасения. Да и заметят ли их? Бывают ли здесь рыболовы? А может быть, помощь придет тогда, когда уж будет поздно. Быть может, прилив покрывает отмель, и этот крохотный приют исчезнет под волнами. Ему все казалось, что мель суживается, что море тесней и тесней ее окружает.

Полный отчаяния, он считал выстрелы, как вдруг громко вскрикнул. Невдалеке послышался стук весел.

— Сюда! Сюда! Спасите! — кричал он что было сил.

Сэр Артур и матросы тоже стали кричать, и скоро Перкинс заметил лодку, огибающую скалы. Крик долетел до гребцов, и лодка стала маневрировать, чтобы не напороться на рифы.

Перкинс стоял по пояс в воде и указывал на подводные камни. Плоскодонная китайская лодка благополучно скользила по рифам. Еще десять ударов весел — и они будут спасены.

Перкинс подбодрял гребцов, прося сэра Артура взять мадам Лаутерс на руки, если ей трудно встать. Лодка шла вперед кормою и была в двух метрах от берега. Перкинс схватился за корму, чтобы помочь мадам Лаутерс.

— Так это ты, собака, — воскликнул вдруг кормчий. — Ты смеешь спасать Лиу-Сиу! Вот тебе ответ Красного Паука!

И, выхватив из-за пояса револьвер, Чу выстрелил в голову англичанина. Но из-за качки разбойник плохо прицелился. Перкинс отскочил, и пуля лишь оцарапала ему лоб.

Чу прицелился снова. На этот раз он не мог промахнуться, как вдруг лодка под ним резко качнулась, зачерпнула волну и перевернулась. Это Пей-Хо вцепился в ее борт.

Настала минута необычайного напряжения. Перкинс вооружился всплывшим веслом, готовясь размозжить первую показавшуюся из воды голову. Мадам Лаутерс с воплями цеплялась за сэра Артура, мешая ему обороняться. И вдруг выглянула луна, осветив все детали этого единоборства.

Бой возле «Молнии» усиливался. Загромыхали орудия.

Две-три головы разом показались над водою. Руки Перкинса со страшной силой наносили удары. Череп треснул, и пират исчез под водой. Но двое других выскочили на сушу на противоположном конце мели и бросились к скалам. Прижавшись к их стене, они готовились к отчаянному сопротивлению. Один из них был Чу.

— Теперь ты от меня не уйдешь, — воскликнул англичанин, размахивая тяжелым брусом, выловленным в море.

Чу расхохотался. Прилив залил половину мели, но глубокая впадина, полная воды, разделяла европейцев и пиратов. А убийца Линга вытащил из-за пояса длинный малайский кинжал и собирался прыгнуть на Перкинса.

«Черт возьми, — подумал англичанин, — сама природа против нас».

Вдруг яркий свет сверкнул на горизонте. И Перкинс чуть не обезумел: в глубоком мраке Ламайского рейда яркое пламя охватило снасти «Молнии».

Мадам Лаутерс вырвалась из рук сэра Артура и, бледная, с воспаленными глазами, протягивала руки к огненным ящерицам, ползущим по мачтам шхуны.

— А что, английская собака, — издевался мясник с перекосившимся от радости лицом, — видишь, каково вмешиваться в дела пиратов. Несмотря на все твои клятвы, Лиу-Сиу повесят. А через час прилив поднимется на десять футов, и все вы утонете, как слепые щенки.

Действительно, волны росли. Приют спасенных все суживался, а стрельба на рейде все усиливалась. «Молния» пылала огромным костром.

— Ага, — издевался Чу. — Будешь знать, как впутываться в дела «Водяной Лилии». Видишь, как горит твоя шхуна.

Контрабандист не отвечал. Вдруг он вскрикнул от радости: быстро и по-военному выдержанные удары весел раздались возле мели. Это шли из Гонконга на выручку «Молнии».

И Чу узнал этот стук.

Перкинс и сэр Артур звали на помощь. С моря ответили. Одна из шлюпок пошла к берегу, а другие продолжали путь.

Уровень воды настолько поднялся, что рифов можно было не бояться. Только несколько прибрежных камней отделяло шлюпку от мели. Сэр Артур стоял с мадам Лаутерс у самой воды, а приободрившийся капитан указывал англичанам, где лучше причалить. Вдруг Чу перемахнул через впадину и с поднятым кинжалом очутился за спиной капитана.

Красный Паук не хотел выпустить добычи.

Перкинс понял, что погиб, но и на этот раз его спас Пей-Хо. Он схватил Чу поперек туловища, приподнял его и старался швырнуть в море. Но разбойник был слишком крепок. Он тоже вцепился в Пей-Хо — и оба покатились в море. Волны сомкнулись над ними, затем оба пирата вынырнули в нескольких метрах от скал.

Прошли долгие мгновения. Пучина стала ареной кровавой борьбы, потому что когда шлюпка подъехала в надежде спасти Пей-Хо, верный пират на мгновение мелькнул на поверхности воды и снова пошел ко дну. Перкинс бросился в воду и вытащил его. Грудь Пей-Хо была распорота кинжалом. Из раны сочилась кровь.

— Вот мы и расквитались, — через силу прошептал пират, — не придется мне быть вашим лоцманом. Но у «Водяной Лилии» больше нет вождя.

Это были его последние слова.

Перкинс перенес его в шлюпку, где сидела мадам Лаутерс. Тело ее мужа смыли волны. Гребцы налегли на весла.