Кортни стояла рядом, прыская от смеха. У Перла действительно был актерский талант, он изображал все это с таким неподражаемым комизмом, что удержаться от смеха было просто невозможно.

— Как ее зовут? — продолжал кричать в трубку Перл. — Сейчас вспомню. Кажется, ее зовут Кортни Кэпвелл. Но она взяла себе другое имя. Теперь к ней можно обращаться только как к Буб-Бум-Латуш.

Кортни расхохоталась:

— Перл, прекрати. Ты вгоняешь меня в краску. Вдруг у соседей услышат твои вопли?

Но Перл, не обращая на нее внимания, продолжал переговоры с воображаемым полицейским офицером на другом конце провода:

— Нет, сэр! Когда я проснулся, ее уже не было, она куда-то сбежала. Да, я думаю, она еще в городе.

Кортни извиняющимся тоном сказала:

— Перл, я не думала, что задержусь так долго. Прошу тебя, не поднимай общегородскую тревогу, а то сейчас все полицейские машины начнут меня разыскивать. Правда, они, наверное, будут игрушечными и сидеть в них будут резиновые полицейские. По-моему, я видела нечто подобное у тебя в соседней комнате. Ну извини, извини, — рассмеялась Кортни, — я хотела сделать тебе сюрприз.

Перл схватил стоявшую рядом с ним прислоненной к стене бутафорскую подзорную трубу и приложил ее к глазу:

— Нет, офицер, я ее везде искал, но так и не смог обнаружить.

Она полезла в сумочку, которую держала подмышкой:

— Вот смотри, Перл, я купила билеты на сегодняшний вечер на восемь до Бостона. Надеюсь, не слишком поздно? — Она достала из сумочки два авиабилета и радостно помахала ими перед лицом. — Видишь, Перл, мы сможем улететь сегодня же!

Он перевел трубу на нее и радостно завопил в телефонную трубку:

— Офицер, офицер! Я ее вижу! Все, она нашлась, можете не высылать машину. Да, она хочет сбежать сама и хочет похитить президента.

Не отнимая от глаза подзорной трубы, он закричал:

— Она сумасшедшая! Она хочет похитить меня, вашего президента! Но я не уеду с ней, как я могу оставить мою любимую Америку без правления?

Затем вдруг его тон переменился, из шаловливого в абсолютно серьезный. Перл опустил подзорную трубу и без тени улыбки, сказал:

— Он не уедет, потому, что он должен остаться.

Кортни мгновенно поняла, что он не шутит. Для нее это был жестокий удар — губы девушки задрожали, из глаз покатились крупные слезы.

— Кортни, — обратился к ней Перл. — Не стоит так расстраиваться. Я должен остаться потому, что у меня нет другого выхода. Меня ждут те, кто остался там, у Роулингса.

Мейсон проснулся от того, что в глаза ему били яркие лучи солнца. Он попробовал закрыться от них рукой, но все было бесполезно, свет, отраженный от оклеенных белыми обоями стен, не давал заснуть. Мейсон почувствовал дикую головную боль. Мозг, казалось, пытается вырваться наружу из своих тесных оков, называемых черепными костями. Они, казалось, трещали и скрипели, но пока держались.

— Лучше бы ты лопнула, — пробормотал Мейсон. — Наверно, тогда мне не было бы так больно.

Во рту чувствовался гнуснейший привкус трижды перегоревшего виски, глотка пересохла, и вообще, по многим причинам Мейсону не хотелось жить.

Кряхтя и стеная, он приподнялся на диване и осмотрелся вокруг.

Это был гостиничный номер, очевидно, в отеле «Кэпвелл», слишком уж знакомой была обстановка. Видимо, он провел ночь на диване, не накрывшись даже никаким одеялом. Но несмотря на то, что ночь была довольно свежей и прохладной после прошедшей грозы, он не замерз.

Настроение у Мейсона было омерзительное. Картины вчерашнего дня восстанавливались в памяти с таким трудом, что его мозг сейчас был похож на поврежденный винчестер вычислительной машины — отдельные куски памяти совершенно стерлись и никакому восстановлению не подлежали.

Мейсон мучительно перебирал в голове какие-то отдельные, всплывавшие перед глазами разрозненными, как рисунок мозаики, кусочками, картинки, но увязать их между собой ему не удавалось. Обреченно махнув рукой, Мейсон принялся протирать глаза.

Когда спустя несколько секунд он новым, более ясным взглядом посмотрел вокруг себя, то поначалу не поверил собственным глазам. Ему пришлось даже отмахнуться от навязчивого видения. Однако это оказалось не видением, а реальностью. Перед ним живая, здоровая и радостно улыбающаяся сидела Джина Кэпвелл. Рядом с ней стоял маленький столик на колесах, уставленный тарелками с бутербродами, чашками и блюдцами. Здесь же стоял большой кофейник, из горлышка которого шел пар — очевидно, кофе был заварен совсем недавно.

Увидев как Мейсон широко раскрытыми глазами таращится на нее, Джина радостно воскликнула:

— Наконец-то ты проснулся! Я не хотела тебя будить, хотя уже давно полдень. Тебе нужно было отдохнуть после вчерашнего дня.

Мейсон скривился — лицезреть находящуюся в таком радостном состоянии Джину Кэпвелл ему не доставляло ни малейшего удовольствия. И вообще, у него складывалось впечатление, что в последнее время она что-то уж слишком навязчиво предлагает ему свои услуги. Джина сидела, намазывая кусок батона маслом.

— А что за день был вчера? — пробормотал Мейсон. Джина пожала плечами:

— День как день, если не считать того, что случилось вечером.

— А что случилось вечером? — непонимающе мотнул головой Мейсон. — С кем случилось?

Она снова радостно засмеялась:

— Ладно, давай поговорим об этом попозже, а сейчас тебе нужно выпить горячего кофе и чего-нибудь поесть. Мне просто больно смотреть на тебя.

Мейсон провел рукой по небритой щеке. После крупной дозы выпитого вчера, рука казалась тяжелой, словно чугунной. Ощупывание собственного лица тоже не доставило ему большого удовольствия. Щетина уже постепенно превращалась в бороду, и Мейсон выглядел сейчас как беглый каторжник, укравший в лавке поношенной одежды измятый пиджак с чужого плеча.

Правда, Джину все это ничуть не смущало:

— Мейсон, я налью тебе кофе, — предложила она. — К нему есть прекрасное печенье — вот, смотри.

Она кончила намазывать бутерброд и, поднявшись с кресла, пересела на диван рядом с Мейсоном. Столик она подтащила с собой.

— Посмотри, великолепное печенье, шоколадное.

Она сунула ему под нос завернутые в фольгу кругляшки коричневого цвета. Мейсону они напомнили, что-то совершенно неаппетитное, поэтому он брезгливо сморщился и отвернулся.

— Что такое? — немного капризно сказала Джина. — Почему ты не хочешь? Посмотри, печенье совершенно свежее, еще теплое, только что испекли.

Мейсон с отвращением отодвинул ее руку, стараясь не смотреть на предложенный продукт:

— Заверни это обратно.

Джина обиженно надула губы и отодвинула печенье. Мейсон посидел еще несколько секунд, осоловело хлопая глазами, а затем бухнулся на подушку:

— Где я? — простонал он.

Джина решила продемонстрировать свою заботливость и поправила подушку под головой Мейсона:

— Сейчас ты находишься в отеле «Кэпвелл», разве ты не узнал? — сказала она. — Это же гостиница, которая принадлежит твоему отцу.

Мейсон снова скривился:

— Ты рассказываешь мне об этом так, как будто я несмышленый ребенок, — пробурчал он недовольно. — Вполне можно было бы обойтись и парой слов.

— Но ты же должен знать меня, — обворожительно улыбнулась Джина. — Если мне нравится какой-нибудь человек, я готова разговаривать с ним целыми часами.