Ее снова охватила необузданная ярость.

— Так чего она хотела? Чего она добивалась? Говори же.

Сантана схватила Тиммонса за галстук и потянула на себя, пытаясь повернуть его к себе лицом. Он стал отмахиваться руками:

— Сантана, прекрати, я сейчас все расскажу тебе. — Успокойся, — нервно воскликнул, — у меня с Иден ничего нет, тебя это устраивает?

Словно испугавшись бурного проявления собственной страсти, она умолкла. Воспользовавшись этим, Тиммонс снова перешел в контрнаступление:

— Для меня существуешь только ты, — проникновенно глядя ей в глаза, сказал он. — Ты — единственная женщина на этом свете, о которой я всегда думаю. Неужели ты не видишь, что все мои поступки — пусть они даже кажутся со стороны глупыми — продиктованы этим. Я всегда хотел нравиться только тебе, только ты для меня что-то значишь. — Он взял ее за руку и, подойдя поближе, перешел на интимно низкий голос. — В моей жизни есть только ты, я всегда думаю только о тебе. Она смущенно потупила глаза.

— Я не…

— Посмотри мне в глаза, — напуская любовного жару, сказал он, — неужели ты не видишь, что я говорю правду?

Она сделала робкую, нерешительную попытку освободиться.

— Я не верю тебе, — едва слышным голосом сказала Сантана.

Он дышал так тяжело, что, казалось, ему пришлось пробежать несколько километров, чтобы увидеть ее. Отпустив ее руку, Тиммонс сказал:

— Не отталкивай единственного мужчину, который любит тебя.

Он снова взял ее за руку и привлек к себе. Она почувствовала, что силы покидают ее:

— Не надо, Кейт, не надо… — обессиленно прошептала она.

Но Тиммонс все сильнее и сильнее тянул ее к себе, раскрывая руки для объятий:

— Я не могу перестать любить тебя, я не могу перестать хотеть тебя, — он осторожно взял ее за руки и положил их себе на плечи. Сантана не сопротивлялась.

— Не надо, Кейт, не надо, — это единственное, что она способна была вымолвить.

— Надо, надо, — уговаривал он ее. — Не бойся меня. Ведь ты видишь, как я отношусь к тебе, я всегда хочу быть с тобой рядом. Я всегда хочу чувствовать твои объятия, твою кожу, твои губы.

Она почувствовала, как глаза ее постепенно закрываются и она оказывается в его объятиях.

Но ни желания, ни сил сопротивляться у нее не было. Как загипнотизированная, она подалась вперед и, спустя мгновение, оказалась в его объятиях. Ее губы широко раскрылись для поцелуя. И Тиммонс не преминул этим воспользоваться. Он нежно поцеловал ее в шею, потом в ухо, потом губы их встретились и слились в крепком, страстном поцелуе. Спустя мгновение она уже забыла обо всем на свете, забыла, зачем приехала сюда, забыла о тех словах, которые только что говорила, забыла о том, что намеревалась сделать. Для нее сейчас не существовало никого и ничего, кроме Кейта Тиммонса.

Она готова была отдаться ему, не испытывая при этом ни малейшего сожаления — слишком сладостны были эти мгновения в его объятиях, слишком высоко она ценила их, слишком хотела быть вместе с ним…

— Что ж, собирайся, поехали, — сказал Круз.

Мейсон тряхнул головой, словно пытаясь отогнать остатки сна.

— Ну ладно, — произнес он, поднимаясь, — если полиции так хочется именно сейчас увидеть тело убитого мною Марка Маккормика, я готов сделать это.

Шатаясь, но уже меньше обычного, он пошел следом за Кастильо к выходу.

— Ты и на этот раз не будешь надевать на меня наручники? — спросил он.

Круз махнул рукой:

— Перестань, Мейсон, в этом нет никакой необходимости. Если бы я хотел поиздеваться над тобой, я бы уже давно сделал это. Лучше пойдем. Надеюсь, тебе уже не требуется моя помощь?

Мейсон рассмеялся.

— О, нет, — сказал он, поднимая вверх руки. — Твой фасолевый напиток сделал из меня человека. Видишь, я уже совершенно спокойно передвигаюсь сам.

Они вышли на улицу и сели в машину.

— Куда мы поедем? — спросил Круз.

Мейсон выглянул в окно и показал на располагавшийся в нескольких кварталах сбоку отель «Кэпвелл».

— В гостиницу моего папаши, — с улыбкой сказал он. — Я думаю, что он уже на месте, дожидается своего драгоценного сыночка.

Круз, усевшийся на переднее сиденье, оглянулся:

— Так это ты ему звонил? Мейсон равнодушно махнул рукой:

— Какое это сейчас имеет значение? Поехали.

Спустя несколько минут, автомобиль остановился перед зданием отеля «Кэпвелл». У подъезда стоял автомобиль СиСи Кэпвелла.

— О, — радостно воскликнул Мейсон, выходя из патрульной машины, — ты смотри, какая скорость, он уже здесь.

Но СиСи нигде поблизости не было видно. Только поднявшись на лифте на последний этаж и выйдя на крышу, Круз увидел главу семейства Кэпвеллов. Он стоял на крыше, задумчиво поглядывая вниз через козырек. Когда дверь на лестницу, которая вела вниз, открылась и на ней показались Круз, патрульный полицейский и Мейсон, СиСи направился к ним.

— Что вы собрались делать? — обеспокоенно спросил он.

Круз пояснил:

— Мейсон собирается показать нам, где тело Марка Маккормика, если оно, конечно, есть.

— Оно есть, Круз, — спокойно ответил Мейсон. — И скоро вы убедитесь в том, что я говорю правду.

Кастильо, сложив руки на груди, приготовился слушать. На лице СиСи была написана глубокая обеспокоенность.

— Всему свое время, — продолжал Мейсон. — Через несколько минут вы все узнаете. Однако для начала я хотел бы приобщить к делу один небольшой документ, — с этими словами он покопался во внутреннем кармане пиджака и достал оттуда узкий, длинный конверт. — Это признание Марка Маккормика в том, что он изнасиловал Мэри, — с этими словами Мейсон протянул руку с конвертом инспектору Кастильо. Однако СиСи мгновенно схватил конверт.

— Дай-ка посмотреть, — обеспокоенно сказал он. Пока СиСи открывал конверт и доставал бумажку, сложенную вдвое, Мейсон спокойно сказал:

— Здесь все написано черным по белому, отец. Это последнее, что он сделал, прежде чем я прикончил его.

СиСи недоверчиво раскрыл листок бумаги и пробежался по написанному пляшущими буквами документу.

— Да, он не шутит, — спустя несколько мгновений сказал СиСи и протянул бумагу инспектору Кастильо. Тот, в свою очередь, прочитал документ и стал задумчиво складывать его назад.

— А ведь забавно, отец, — продолжил Мейсон, — или, не знаю, может быть здесь подходит больше другое слово — поэтично, трогательно. Ты считал, что я не достоин Мэри, а Марк, по-твоему убеждению, был образцом добродетели.

СиСи обескуражено отвернулся.

— Да, отец, — именно так ты и думал, — холодно продолжил Мейсон. — Ты всегда пытался убедить меня том что я — человек никчемный и пустопорожний. И все это происходило только потому, что мы никогда не могли сойтись с тобой во взглядах на жизнь. Поэтому ты выбрал в качестве подходящей для Мэри пары Марка Маккормика. Ты ошибся, отец, ты ошибся.

СиСи подавленно молчал. Мейсон чуть повысил голос:

— В жизни Маккормик оказался еще хуже, чем могло присниться в самом страшном сне. Теперь он полностью заплатил за свои преступления.

Круз сунул признание Маккормика в изнасиловании в карман и нетерпеливо сказал:

— Ладно, Мейсон, ты привел нас сюда, чтобы показать тело, давай, приступай.

Мейсон мрачно усмехнулся: