Приятель схватил его за руку.
- Не валяй дурака, Макс,- сказал он.
- Да они к нам близко не подойдут,- вступил в разговор хорошо одетый молодой человек,- их интересует сейф и ценные письма, которые везут в почтовом вагоне. И туда нам нечего соваться.
Однако первый коммивояжер стал горячо возражать. Нет, мол, он не собирается покорно дожидаться, пока его обчистят. Или его считают трусом?
- А я тебе говорю: не ходи! - сердито сказал его приятель.- В нашем вагоне женщины и дети. Привлечешь их внимание, еще палить сюда начнут.
- Резонно! - сказал первый, уступая голосу разума; револьвер, однако, из руки он не выпустил.
- Не позволяйте ему открывать окно! - заорал Энникстер, сидевший рядом с Хилмой, увидев, что коммивояжер подошел к окну в незанятом купе и пытается его открыть.
- Правильно, правильно! - подхватили остальные.- Не надо открывать окон, не надо высовываться. Нас всех перестреляют из-за вашей неосторожности.
Однако оттащить его не успели, коммивояжер поднял окно и высунулся.
- Это ж надо! - воскликнул он, оборачиваясь,- наш паровоз ушел. Стоим мы на повороте дороги, и отсюда видна голова поезда. Только без паровоза, вот оно как. Не верите, посмотрите сами.
Пассажиры, забыв об осторожности, стали один за другим высовываться из окна. Поезд и правда стоял без паровоза.
- Это они нам путь к бегству отрезали,- сказал коммивояжер с револьвером.- Теперь они пойдут по вагонам и начнут грабить, помяните мое слово. Скоро к нам пожалуют. Боже милостивый! А это еще что?
Вдалеке, где-то в полумиле от поезда, раздался грохот сильного взрыва. Окна в вагоне задребезжали.
- Опять стрельба!
- Никакая это не стрельба! - воскликнул Энникстep.- Просто они отцепили и угнали почтовый и багажный вагоны и теперь динамитом вскрывают двери.
- Скорей всего, именно так!
Передняя дверь вагона открылась и тут же захлопнулась; учительницы завизжали и совсем съежились. Коммивояжер с револьвером быстро повернулся в ту сторону и замер, вытаращив глаза. Однако это оказался всего лишь главный кондуктор, без фуражки, с фонарем в руке, насквозь мокрый.
- Нет ли среди вас доктора? - спросил он, входя в вагон.
Пассажиры тотчас окружили его и стали засыпать вопросами. Но кондуктор не был настроен на разговоры.
- Я знаю не больше вашего,- сердито огрызнулся он. - На поезд напали грабители. Как вы, наверное, догадались. Что вы еще хотите узнать? Некогда мне с вами разговоры разговаривать. Они отцепили почтовый вагон, динамитом взорвали дверь, стреляли в одного человека из поездной бригады - вот и все. Нужен доктор.
- Стреляли? Вы хотите сказать, они его убили?
- Тяжело ранили?
- А сами скрылись?
- Хватит! - крикнул кондуктор.- Откуда мне знать. Есть тут доктор в конце концов или нет?
Щеголеватый молодой человек выступил вперед.
- Я доктор,- сказал он.
- Ну, так пошли со мной,- грубо сказал кондуктор,- а все остальные,- прибавил он, оборачиваясь от двери и зловеще покачивая головой,- пускай ложатся спать. И чтоб носа никуда не казали! Все кончилось и смотреть больше не на что.
Он ушел вместе с молодым доктором.
Воцарилась томительная тишина. Казалось, во всем поезде нет ни души. Огромное, обезглавленное, парализованное чудовище мокло, всеми брошенное на повороте дороги.
Такое положение вещей пугало и того больше. Мысль о том, что эта длинная вереница сверкающих никелем спальных вагонов с зеркальными окнами, мягкими диванами, просторными тамбурами и всеми мыслимыми удобствами - вагонов, переполненных людьми, стоит брошенная, затерянная где-то в ночи, под дождем, вселяла больший страх, чем тот, что испытали пассажиры в минуты действительной опасности.
Что теперь будет с ними? Откуда ждать помощи? Паровоз угнали, они беззащитны. Что ждет их впереди?
К вагону никто не подходил. Даже проводник куда-то исчез. Ожиданию, казалось, не будет конца, и докучный храп спящего пассажира воспринимался натянутыми нервами как визг ржавой пилы.
- Хотелось бы знать, сколько времени мы еще проторчим здесь? - начал один из коммивояжеров.- Интересно, большой ущерб они причинили паровозу своим динамитом?
- Они непременно придут нас грабить,- причитали учительницы.
Дама с детьми улеглась, и Энникстер, уверенный, что опасность миновала, последовал ее примеру. Но заснуть никто не мог. Повсюду слышались пониженные голоса - пассажиры обсуждали событие, строили всевозможные предположения. Появились разные версии, почему-то по некоторым пунктам все соглашались безоговорочно, как-то: грабителей было четверо; поезд они остановили, дернув веревку сигнального колокола; один из тормозных кондукторов попытался им помешать, и его застрелили. Бандиты находились в но езде от самого Сан-Франциско. Коммивояжер по имени Макс припомнил, что видел четырех «подозрительных типов» в вагоне для курящих в Литропе, он еще хотел сказать об этом кондуктору. Этот коммивояжер уже побывал раз в подобной переделке и теперь охотно рассказывал свою историю всем и каждому.
Час спустя, когда уже забрезжил рассвет, к поезду приблизился наконец задним ходом паровоз, толкнул его буферами, и этот толчок, сопровождаемый неприятным скрежещущим звуком, отдался во всех вагонах. Учительницы хором заголосили, а тучный господин перестал храпеть, раздвинул занавески и высунул голову, щурясь от света потолочных фонарей. С виду это был англичанин.
- Послушайте, любезный,- сказал он, обращаясь к коммивояжеру по имени Макс.- Не можете ли вы сказать мне, какая это остановка?
Все громко расхохотались.
- На нас было совершено нападение, сэр,- вот какая это остановка! Поезд остановили грабители, а вы проспали. Упустить такое! Ведь ничего подобного вы больше никогда в жизни не увидите.
Толстяк смотрел на всех оторопело. Он долго молчал, но, убедившись наконец, что коммивояжер не шутит, обозлился так, что даже побагровел и, снова задернув занавески, начал сердито их застегивать. Причину его гнева так никто и не понял, тем не менее, все слышали, как он ворочается на своей полке, устраиваясь поудобней. Через несколько минут его мощный, со свистом храп снова сотрясал вагон.
Наконец дав никому не нужный свисток, поезд тронулся в путь. Скоро он уже несся на всех парах, освещенный предутренним светом, сильно кренясь на поворотах, с грохотом пролетая по мостам над ручьями и оврагами - нужно было наверстывать потерянное время.
И до конца этой необыкновенной ночи у пассажиров, сидевших на своих смятых постелях в шатающемся, освещенном причудливым смешением бледного рассвета и дрожащих фонарей вагоне, летевшем с головокружительной быстротой сквозь туман и дождь, стояли перед глазами страшные тени: вооруженные люди в масках, с револьверами в руках, галопом уносились в горы с добычей, притороченной к седлу; они мчатся и мчатся во весь дух, сея ужас в округе.
Вернулся молодой доктор. Он присел на диван в отделении для курящих и закурил сигарету. Энникстер и коммивояжеры обступили его, желая узнать подробности случившегося.
- Умер мой пациент,- сказал он.- Это был тормозной кондуктор. У него оказались прострелены оба легких. Говорят, грабитель унес около пяти тысяч долларов в звонкой монете.
- Грабитель? Разве их было не четыре?
- Нет, только один. И надо признать, что парень был не из робкого десятка. По-видимому, он притаился на крыше багажного вагона, сумел - при такой-то скорости прыгнуть с крыши на кучу угля в тендере, затем незаметно подполз к паровозной будке, угрожая револьвером, отобрал оружие у машиниста и его помощника и велел им остановить поезд. Даже вот как: сказал, чтобы они тормозным краном воспользовались - видимо, все про поезда знал досконально. Затем по
шел к багажному вагону и в одиночку отцепил его. Пока он это делал, кондуктор - помните, он проходил здесь раза два, такой видный малый с рыжими усами?..
- Это тот-то?
- Ну да! Так вот, как только поезд остановился, этот кондуктор заподозрил неладное, бросился к паровозу и увидел, что какой-то человек отцепляет багажный вагон. Он выстрелил в злоумышленника два раза, но тот, по словам кочегара, даже руки со сцепного прибора не убрал, а преспокойно обернулся и уложил кондуктора на месте. Они были друг от друга в пяти шагах, не больше. Кондуктор наскочил на него неожиданно, он и не думал, что тот так близко.