Внезапно кровь застыла у меня в жилах. Часы пробили три.
В три часа я должна встречать Кристину у ворот школы.
Где я нахожусь? Как далеко от школы? На какой автобус нужно сесть?
Я в отчаянии расспрашивала прохожих, которые со страхом смотрели на меня, — всего несколько мгновений назад я точно так же смотрела на старуху. Они решили, что я сумасшедшая.
Наконец я нашла нужный автобус и покрытая пылью, пропитанная бензиновыми парами и страхом добралась до школы. Я бегом пересекла пустой, раскаленный от солнца двор. В классной комнате молодая учительница в белом убирала со стола книги.
— Я пришла за Кристиной Джеймс. Я ее мать. Простите, что опоздала. Где она? — на одном дыхании выпалила я.
— Кристина Джеймс? — нахмурилась девушка, но через мгновение ее лицо просветлело: — Ах, да, я помню, хорошенькая рыжеволосая девчушка. Все в порядке, миссис Джеймс. Ее забрал брат. Они так похожи, просто удивительно. И так любят друг друга. Приятно видеть, когда такой взрослый мальчик столь нежно относится к своей младшей сестренке. У вашего мужа тоже рыжие волосы, как и у обоих детей?
— Что… сказал… ее брат? — упавшим голосом спросила я.
— Ничего не сказал. Когда я к нему обратилась, он просто улыбнулся. Думаю, они уже дома. Вы хорошо себя чувствуете?
— Да, спасибо. Мне нужно идти домой.
Всю дорогу домой я бежала под палящими лучами солнца.
— Крис! Кристина, где ты? Крис! Крис! — Я и сейчас иногда слышу свой крик, мечущийся в холодном доме. — Кристина! Крис! Где ты? Ответь мне! Кри-и-и-с! — И потом: — Гарри! Не забирай ее! Вернись! Гарри! Гарри!
В безумии я выбежала в сад. Солнце обрушилось на меня как пылающий меч. Розы ослепили меня своей белизной. Все вокруг замерло, казалось, я нахожусь вне времени, вне пространства. В какое-то мгновение я почувствовала близость Кристины, хотя и не видела ее. Потом розы заплясали перед глазами и стали красными. Весь мир стал красным. Кроваво-красным. Словно мокрым на ощупь. И сквозь эту красноту я провалилась в черноту, потом в пустоту — почти в смерть.
Несколько недель я провела в постели — меня свалил солнечный удар, который потом обернулся воспалением головного мозга. Все это время Джим вместе с полицией тщетно искали Кристину. Бесплодные поиски продолжались несколько месяцев. Газеты наперебой рассказывали о таинственном исчезновении рыжеволосой девочки. Учительница дала описание «брата», который ее увел. В газетах печатали истории о похищении и убийстве детей.
Потом страсти поутихли. Просто еще одно нераскрытое дело на счету у полиции.
Только двое людей знали, что произошло на самом деле. Безумная старуха, живущая в заброшенном доме, и я.
Прошли годы. Но я живу в страхе.
Самые обычные вещи наводят на меня страх. Солнечный свет. Резкие тени на траве. Белые розы. Дети с рыжими волосами. И имя Гарри. Самое обычное имя!
СИНТИЯ АСКВИТ. МАГАЗИН НА УГЛУ
Исполнители последней воли Питера Вуда без труда справились со своей задачей. Он оставил свои дела в идеальном порядке. Единственной неожиданностью оказался лежащий на письменном столе запечатанный конверт, на котором было написано: «Я никому не показывал содержимое этого конверта, не желая связываться со всякими исследовательскими организациями, но после моей смерти я разрешаю предать гласности историю, которая, насколько мне известно, совершенно правдива».
Лежащая внутри рукопись — она была написана за три года до смерти автора — гласила следующее. «Мне давно хотелось описать историю, которая произошла со мной в юности. Я не предлагаю никаких объяснений. Не делаю выводов. Я просто пересказываю некоторые события.
Одним туманным вечером после вынужденного безделья в конторе — меня лишь недавно приняли в коллегию адвокатов — я уныло брел домой, и вдруг мое внимание привлекла ярко освещенная витрина магазина. Прочитав на вывеске слово „Антиквариат“ и вспомнив, что должен купить свадебный подарок любителю старинных безделушек, я взялся за ручку зеленой двери. Она открылась с веселым перезвоном подвесных колокольчиков, и я очутился в огромном несуразном помещении, заставленном обычными для антикварных лавок сокровищами и хламом. Старинные доспехи, угольные грелки, потресканные, покрытые патиной времени зеркала, церковные одеяния, прялки, бронзовые чайники, канделябры, гонги, шахматные фигуры — предметы прежнего обихода любого размера и любой эпохи. Несмотря на царивший беспорядок, здесь не пахло пылью и унынием, которые обычно ассоциируются с подобными заведениями. В помещении горел яркий свет, в камине весело потрескивал огонь. Атмосфера была настолько теплой и радостной, что после промозглой сырости на улице магазин показался мне необычайно уютным.
Когда я вошел, молодая женщина и девушка — судя по внешнему сходству, они были сестрами — поднялись с кресел. Их приветливые, улыбчивые лица и яркая одежда совершенно не соответствовали окружающей обстановке-в подобных заведениях ожидаешь увидеть совершенно другой тип людей. Они смотрелись бы более уместно в цветочном или кондитерском магазине. Мысленно поставив им высокие баллы за поддержание чистоты, я пожелал сестрам доброго вечера. Их улыбки и непринужденные манеры произвели на меня приятное впечатление; но, хотя они весьма любезно показывали мне свои сокровища и продемонстрировали хорошее знание своего дела, мне показалось, что их не интересует, куплю я что-нибудь или нет.
Я нашел небольшое блюдо из Шеффильдского серебра по весьма умеренной цене и решил, что это самый подходящий подарок для моего друга. Объяснив, что у меня не хватает наличных, я спросил у старшей сестры, примет ли она чек.
— Разумеется, — ответила она и тотчас подала мне перо и чернила. — Выпишите его, пожалуйста, на „Магазин сувениров на углу“.
…Я с большой неохотой покидал приветливое заведение, чтобы вновь окунуться в шафрановый туман.
— Всего доброго, сэр. Всегда рады вас видеть, приходите в любое время, — пропел мне вслед приятный голос старшей сестры, настолько располагающий, что у меня появилось ощущение, будто я прощаюсь с хорошим другом.
Примерно неделю спустя холодным вечером по дороге домой — мелкий снег хлестал меня по лицу, по улицам гулял резкий пронизывающий ветер — я вспомнил гостеприимное тепло уютного магазинчика на углу и решил снова туда заглянуть. Я оказался на той самой улице и — да! — на том самом углу.
Меня постигло горькое разочарование, причем удивительно неуместное в данной ситуации — магазин имел какой-то недоуменный сонный вид, на двери висела табличка с бескомпромиссным словом закрыто.
Ледяной порывистый ветер вихрем кружился на углу; мокрые брюки прилипали к продрогшим ногам. Мечтая оказаться в теплом, светлом помещении, я расстроился как ребенок и повел себя довольно глупо — схватился за ручку двери, хотя был уверен, что она заперта, и дернул ее. К моему удивлению, она подалась, но не в ответ на мои действия. Дверь открыли изнутри, и передо мной возникла тускло освещенная фигура очень старого и почти бестелесного человечка.
— Входите, пожалуйста, сэр, — произнес тихий дрожащий голос, и я услышал шаркающие шаги, уходящие вглубь магазина.
Мне трудно описать невероятные изменения, которые произошли здесь в мое отсутствие. По-видимому, сгорел предохранитель, потому что огромная комната была погружена во мрак, в котором тускло горели всего две оплывшие свечи, и в их мерцающем свете смутно вырисовывались темные очертания экспонатов, отбрасывающих причудливые, почти угрожающие тени. Камин был потушен. Лишь одно тлеющее полено свидетельствовало о том, что недавно в нем горел огонь. Других следов тепла не было и в помине — здесь царила страшная атмосфера мрачного холода. Выражение „внезапно похолодало“ звучало бы тут до смешного неуместно — по сравнению с магазином погода на улице казалась мне почти прекрасной, по крайней мере, там пронизывающий холод поддерживал бодрость духа. Так или иначе магазин производил гнетущее впечатление, а ведь в прошлый раз он выглядел аккуратным и свежим. Мне захотелось немедленно уйти, но внезапно окружавшая меня тьма поредела, и я увидел, что старик деловито зажигает свечи.