Großer Bär, komm herab, zottige Nacht,

Wolkenpelztier mit den alten Augen,

Sternenaugen,

durch das Dickicht brechen schimmernd

deine Pfoten mit den Krallen,

Sternenkrallen,

wachsam halten wir die Herden,

doch gebannt von dir, und mißtrauen

deinen müden Flanken und den scharfen

halbentblößten Zähnen,

alter Bär.

Ein Zapfen: eure Welt.

Ihr: die Schuppen dran.

Ich treib sie, roll sie

von den Tannen im Anfang

zu den Tannen am Ende,

schnaub sie an, prüf sie im Maul

und pack zu mit den Tatzen.

Fürchtet euch oder furchtet euch nicht!

Zahlt in den Klingelbeutel und gebt

dem blinden Mann ein gutes Wort,

daß er den Bären an der Leine hält.

Und würzt die Lämmer gut.

's könnt sein, daß dieser Bär

sich losreißt, nicht mehr droht

und alle Zapfen jagt, die von den Tannen

gefallen sind, den großen geflügelten,

die aus dem Paradiese stürzten.

Большая Медведица, сойди, косматая ночь,

облакошкурая зверюга с древними глазами,

звездоглазами;

сквозь чащу ломятся, мерцая,

твои лапы с когтями,

звездокогтями;

бдительно сторожим мы стада,

но все же отогнали от тебя и не доверяем

твоим усталым бокам и острым,

полуощеренным зубам,

старая Медведица.

Шишка еловая — ваш мир.

Вы — ее шелуха.

Я гоню ее, кружу,

поднимаю от подножия елей

до еловых верхушек,

рычу на нее, пробую ее пастью

и захватываю лапами.

Страшитесь или не страшитесь!

Наполняйте церковную кружку

и благовестите слепцу,

что Медведица у него на цепи.

И под стать ягнятам.

А возможно, что эта Медведица

вырвалась, уже не грозит

и шелушит все шишки, что попадали

под ели, под большие, крылатые,

сверху свалились — с неба.

Was auch geschieht: die verheerte Welt

sinkt in die Dämmrung zurück,

einen Schlaftrunk halten ihr die Wälder bereit,

und vom Turm, den der Wächter verließ,

blicken ruhig und stet die Augen der Eule herab.

Was auch geschieht: du weißt deine Zeit,

mein Vogel, nimmst deinen Schleier

und fliegst durch den Nebel zu mir.

Wir äugen im Dunstkreis, den das Gelichter bewohnt.

Du folgst meinem Wink, stößt hinaus

und wirbelst Gefieder und Fell —

Mein eisgrauer Schultergenoß, meine Waffe,

mit jener Feder besteckt, meiner einzigen Waffe!

Mein einziger Schmuck: Schleier und Feder von dir.

Wenn auch im Nadeltanz unterm Baum

die Haut mir brennt

und der hüfthohe Strauch

mich mit würzigen Blättern versucht,

wenn meine Locke züngelt,

sich wiegt und nach Feuchte verzehrt,

stürzt mir der Sterne Schutt

doch genau auf das Haar.

Wenn ich vom Rauch behelmt

wieder weiß, was geschieht,

mein Vogel, mein Beistand des Nachts,

wenn ich befeuert bin in der Nacht,

knistert's im dunklen Bestand

und ich schlage den Funken aus mir.

Wenn ich befeuert bleib wie ich bin

und vom Feuer geliebt,

bis das Harz aus den Stämmen tritt,

auf die Wunden träufelt und warm

die Erde verspinnt,

(und wenn du mein Herz auch ausraubst des Nachts,

mein Vogel auf Glauben und mein Vogel auf Treu!)

rückt jene Warte ins Licht,

die du, besänftigt,

in herrlicher Ruhe erfliegst —

was auch geschieht.

Вот что еще будет: руины

в сумраке снова тонут,

сонный напиток лесами им приготовлен,

часовые покинули башню, равнодушно глаза совы

смотрят вниз. Ее взгляд неподвижен.

Вот что еще будет: знаешь,

птица моя, свой срок, — окруженная пеленой,

ты в тумане летишь ко мне.

Мы с тобою глядим сквозь чад, населенный сбродом,

знак подам, и ты взмоешь вверх,

вихрем закружатся перья.

Друг мой седой на плече, покрытое перьями

оружие, единственное мое оружие!

Единственное украшение: слепота и перья твои.

Если в танце на иглах под деревом

кожа моя пылает,

пряными листьями манит меня

куст, касаясь бедра,

локон мой пляшет,

качаясь, исходит влагой —

сбросит звезда обломки

прямо в волосы мне.

Если в дыму как в шлеме

знаю, что еще будет,

птица моя, талисман, посланница ночи,

если горю я в ночи —

треск в темноте раздается,

я из себя самой высекаю искры.

Если все так же горю я,

возлюбленная огня,

и смола уже проступает на бревнах,

сочится из раны и теплой

паутиной оплетает землю,

(даже если у ночи ты выкрадешь сердце мое,

птица моя, птица веры и птица верности!)

башня выйдет на свет —

и ты сохранишь ее в мягком

великом покое.

Вот что еще будет.