— Гэй, Эмми проситъ васъ спѣть гимнъ «Отчизна вѣрныхъ.»

Гэй вскочилъ съ мѣста. Онъ подошелъ пряло къ Эмми. Шумная толпа притихла передъ нимъ, какъ овцы передъ львомь. Гэй былъ блѣденъ, лицо его почти окаменело.

— Вы желали этого? — спросилъ онъ у Эмми, дрожащимъ голосомъ. Онъ смотрѣлъ на нее одну, какъ будто другіе и не существовали.

— Простите, пожалуста! отвѣчала бѣдная Эмми, не зная что дѣлать, отъ стыда и униженія.

Глаза Гэя сверкнули зловѣщимъ огнемъ.

— Я не въ состояніи пѣтъ сегодня, извините! — отвѣчаль онъ хрипло, повернулся и вышелъ. Въ эту минуту явились мистеръ Россъ съ Мэри, и въ гостиную внесли свѣчи. Все общество, сконфуженное промахомъ, старалось завести рѣчь о другомъ. Эмми ничего не чувствовала, что происходило вокругь. Она опомнилась тогда только, когда Лора позвала ее, сказавъ, что карета за ними пріѣхала.

Хватились сэръ Гэя: — его уже не было.

— Онъ ушелъ домой, — сказалъ мистеръ Россъ:- я встрѣтилъ его въ корридорѣ, и простился съ нимъ.

Старикъ не прибавилъ того, что онъ впослѣдствіи передалъ дочери, а именно, что Гэй, забывъ о дождѣ, со сложеннымъ зонтикомъ подъ рукою, чуть не бѣгомъ отправился домой.

Дамы сѣли въ карету. Эмми молча прижалась къ углу и едва удерживалась отъ слезъ; вплоть до дому никто не произнесъ ни слова. Лора рѣшилась пожурить Эву и Шарлотту не ранѣе какъ по пріѣздѣ домой. Эва чувствовала себя неловко вслѣдствіе неудачной своей выходки, а Шарлотта притихла заранѣе, зная, что надъ ея головой виситъ гроза.

Пріѣхали въ Гольуэль. Въ гостиной находились мистеръ Эдмонстонъ и Чарльзъ. Спросили о Гэѣ; оказалось, что онъ глазъ не показывалъ.

— Вѣрно онъ насквозь промокъ и пробѣжалъ прямо къ себѣ въ спальню, — замѣтилъ отецъ. — Хороши же барышни! — прибавилъ онъ:- сами въ каретѣ пріѣхали, а его не захватили!

Эмми пошла провѣдать мать, думая тутъ же передать ей свое горе; но мистриссъ Эдмонстонъ спала уже, и бѣдной Эмми пришлось отложить разговоръ до утра.

— Нѣтъ, — думала она, ложась спать:- я и утромъ ничего ей не скажу, а то бѣдная мама опять пролежитъ цѣлый день. Но съ 12-часовымъ поѣздомъ Гэй долженъ былъ уѣхать, а отецъ собирался верхомъ на судебный митингъ, и потому на слѣдующее утро Эмми, собравшись съ духомъ, пошла поневолѣ къ матери, съ просьбой поговорить съ ней наединѣ.

— Мама! что у насъ случилось! — воскликнула бѣдная Эм. мы, когда мать, сѣвъ на диванъ, приготовилась ее слушать. Она въ подробности разсказала ей все происшедшее у Россовъ, и заключила свою повѣсть громкимъ рыданіемъ. — Боже мой! что онъ обо мнѣ подумаетъ теперь! — говорила она, закрывь лицо руками.

— Это очень непріятно, — возразила мать:- однако неприличнаго ты ничего не сдѣлала.

— Но вѣдь я ясно видѣла, что онъ страшно разсердился, а теперь вѣрно ему совѣстно, что онъ не съумѣлъ удержаться при всѣхъ! Какъ тутъ быть?

— Лучше всего, откровенно ему сказать, кто виноватъ, — замѣтила мистриссъ Эдмонстонъ: — это и Шарлоттѣ будетъ полезно; она должна сама передъ нимъ извиниться.

— Въ самомъ дѣлѣ! — сказала Эмми. Это мо; кно устроить! однако, мама, мы не имѣемъ права класть всю вину на Эву и Шарлотту. Мнѣ слѣдовало бы ихъ остановить.

— Гэю вѣрно не понравилось, что онѣ употребили во зло твое имя, — заключила мать улыбаясь:- и потому нужно ихъ проучить за это. Приласкавъ взволнованную дочь, мистриссъ Эдмонстонъ ушла внизъ.

Оставшись одна, Эмми посмотрѣла нечаянно въ окно уборной и увидѣла Гэя, который со сложенными на груди руками ходилъ взадъ и впередъ передъ домомъ.

— Пойду я прямо къ нему, — скизала Эмми: — и откровенно объясню, какъ было дѣло.

Много перечувствовалъ и перенесъ бѣдный Гэй въ эти дни. Онъ сильно любилъ Эмму. Она сдѣлала Гольуэль раемъ для него. А между тѣмъ, странное чувство робости напало на богатаго наслѣдника Рэдклифа, когда настала минута высказаться. Зная всѣ свои нравственные недостатки, Гзй отчасти сомнѣвался, чтобы Эмми платила ему взаимной любовью. Видимая холодность ея въ послѣднее время ясно подтверждала его сомнѣніе.

— Она замѣтила, что я ее люблю, — думалъ онъ:- и, какъ честная дѣвушка, нарочно меня отталкиваетъ, чтобы показать, что она ко мнѣ совершенно равнодушна. Ну, а если?… и опираясь на это если, Гэй рѣшился не уѣзжать изъ Гольуэля, не объяснившись съ Эмми или съ ея матерью. Скрывать свои чувства въ домѣ, гдѣ онъ принятъ и любимъ, какъ сынъ, — Гэй считалъ за преступленіе, но со всѣмъ тѣмъ, онъ робѣль, какъ школьникъ при мысли: ну, какъ Эмчи, замѣтивъ, какой у него вспыльчивый характеръ не согласится идти за него замужъ. Бѣдный Гэй почти цѣлый часъ ходилъ взадъ и впередъ по аллеѣ, ломая себѣ голову, какъ бы ему половчѣе объяснить Эмми, что вчерашняя сцена произошла отъ того, что онъ не могъ равнодушно вынести насмѣшки надъ нею, и въ то же время высказать ей, какъ она ему дорога и какая дерзкая надежда родилась въ его сердцѣ; словомъ, онъ готовился къ разрѣшенію вопроса: быть ли ему счастливымъ и остаться въ Гольуэлѣ, или потерять всѣ надежды и уѣхать навсегда, куда глаза глядятъ. Влругъ передъ нимъ, глазъ на глазъ, очутилась маленькая фигурка Эмми.

— Гэй! я пришла извиниться передъ вами за вчерашній вечеръ, — довольно смѣло сказала молодая дѣвушка:- мнѣ совѣстно за всѣхъ насъ.

— Пожалуста, не думайте объ этомъ! — возразилъ сконфуженный Гэй.

— Да, какъ же не думать? Мнѣ бы слѣдовало остановить Шарлотту, но меня никто не хотѣлъ слушать. Я знаю, какъ вы не любите, чтобы васъ упрашивали пѣть. Вотъ отчего мнѣ и стыдно.

— Не вамъ, а то есть мнѣ…. Эмми! не обращайте на это вниманіе, — проговорилъ онъ запинаясь: — позвольте васъ попросить погулять со мною. Мнѣ нужно переговорить съ вами, — замѣтилъ онъ очень серьезно.

— А что? Я думаю, мама не побранитъ меня за это, — подумала Эмми и молча пошла рядомъ съ Гэемъ. Сердце ея такъ и билось. Гэй сорвалъ длинную вѣтку розы, и, помахивая ею, началъ говорить спокойно, сдержанно, не взглянувъ даже ни разу на Эмми.

— Вамъ нужно сказать, — началъ онъ:- что вашъ голосъ и глаза дотого сильно на меня дѣйствуютъ, что я забываюсь, какъ это и было вчера. Мнѣ совѣстно за вчерашнее мое поведеніе. Тѣмъ болѣе совѣстно, что сегодня я рѣшился высказаться передъ вами откровенно. Эмми! съ той минуты, какъ я васъ увидѣлъ, я полюбилъ васъ такъ, какъ еще не любилъ никого на свѣтѣ!…

Эмми почувствовала, что вся кровь прилила къ ея щекамъ. Гэй заыолчалъ; онъ все сильнѣе и сильнѣе волновался, руки и голосъ его задрожали.

— Вы первая дали мнѣ понятіе о томъ, что такое счастіе на землѣ, - заговорилъ онъ снова. — Въ эта три года я узналъ до чего вы дороги моему сердцу. — У меня нѣтъ силъ описать вамъ это чувство, Эмми. Сознаюсь вполнѣ, что я недостоинъ васъ; мое воспитаніе, характеръ мой, а главное, — несчастная судьба всего рода не могутъ представлять ничего заманчиваго для такого чистаго существа, какъ вы; но дольше молчать я не въ состояніи — Я рѣшился открыть вамъ всю душу; судите меня, какъ хотите!…

Эмми порывалась было сказать ему, что она готова дѣлить съ нимъ и горести и радости жизни, но скромность удержала ее; она не проговорила ни слова.

— Съ моей стороны, просто безуміе мечтать о такомъ счастьѣ, - продолжалъ Гэй: — но чтожъ мнѣ дѣлать? Одна мысль, что вы можете полюбить меня, можете сдѣлаться моимъ ангеломъ-хранителемъ на всю жизнь, — одна эта мысль уже такое блаженство, которое я ни съ чѣмъ сравнить не могу! Но знайте, Эмма, — заключилъ Гэй, помолчавъ немного, — теперь я еще не требую отъ васъ рѣшительнаго отвѣта. Мое будущее впереди. Мнѣ страшно даже подумать, что, связавъ себя словомь, вы можете раскаяться впослѣдствіи за такую поспѣшиость. Оборони Богъ отъ этого, и если я высказался теперь, то имѣлъ въ виду одну цѣль, чтобы, живя въ домѣ вашихъ родителей, не дѣлать изъ моей любви къ вамъ преступной тайны.

Въ эту минуту, рядомъ съ ними, въ крытой аллеѣ, послышался стукъ колесъ садоваго кресла Чарльза и голосъ Шарлотты. Больной совершалъ свою утреннюю прогулку. Эмми, какъ испуганная птичка, выпорхнула изъ сада; опрометью кинулась въ домъ, и, вся запыхавшаяся, взволнованная, очутилась въ уборной, гдѣ сидѣла ея мать, одна. Она упала передъ ней на колѣна, скрыла свое лицо на груди ея и прерывающимся отъ слезъ голосомъ прошептала: