Святослав положил книгу на место, перебрал греческие книги, выбрал Омира[33] и пошёл к себе в ложницу.
«Нужно будет завести невзначай разговор с Марией о Вергилии, узнать, её ли заклали и. Красивая жена — мужу удача, умная — муж вдвойне богаче», — думал князь.
Вечером его пригласили в большую гридницу. Там уже сидели ближние бояре, старшие дружинники, воеводы.
Пришли князь и княгиня, Мария, Милуша и два младших княжича. Вслед вошёл высокий, темноглазый, стройный молодой мужчина. За ним холоп нёс гуды.
— Микита приехал! — сказал кто-то восторженно громким шёпотом.
Святослав вспомнил это имя. Слава молодого певца, ещё недавно никому не известного, стремительно разлеталась по всем русским землям. Князю ещё не доводилось самому слышать Микиту, но говорили, что голос его и певческое искусство не уступают знаменитому Митусе[34] из Галича и, может быть, даже сравнимы с Бояновым пением. Впрочем, Бонна помнили лишь немногие старики, а Митусу князю удалось послушать раза два во Владимире, куда Галичанин приезжал в прошлом году.
Микита запел.
Для зачина он выбрал песнь о богатырях Владимира Красное Солнышко.
Святослав внимательно слушал знакомую песнь. Её часто исполняли в Киеве и в Чернигове и придворные княжеские, и дружинные певцы, и бродячие. Его интересовало, насколько справедлива слава Микиты. Голос у певца был глуховатый, не сравнить со звонким, полётным голосом Митусы Галичанина, хоть и был тот лет на двадцать старше Микиты.
Сначала князь никак не мог понять, на чём основана растущая слава молодого певца, но позже уловил: Микита больше заботился не о пении, а о том, чтобы донести до слушателя СЛОВО, заключённое в песни, а вместе со словом и мысль.
Певец закончил.
Слушатели бурно выражали восторг. Микита встал и поясно поклонился всем.
— Откуда он? — спросил Святослав князя Василько.
— Прежде он был дружинным певцом у твоего дяди Святослава Олеговича, да не ужился, ушёл, и вот уже лет пять, как бродит он от двора к двору.
— Почему не ужился?
— Он хоть и молод, а независим и славу князьям не часто поёт.
Микита запел снова.
Теперь Святослав слушал с особым вниманием. Что-то привлекало его во всём облике певца, в том, как он держался.
Он взглянул на Марию. Девушка слушала, закрыв глаза, на губах её чуть обозначилась улыбка. Князь залюбовался ею.
Отзвучала последняя песнь. Певец, раскрасневшийся, счастливый, с горящими глазами, принимал похвалы. Святослав подошёл к нему, сказал добрые слова и пригласил к своему двору во Владимир-Волынский. Микита поблагодарил и ответил, что будет рад, что давно мечтал побывать в этом далёком и богатом западном городе Руси...
Кто-то тихонько потянул Святослава за руку.
Он обернулся и увидел Ягубу.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил он. Ягубе надлежало быть во Владимире.
— Меня боярин Вексич прислал, князь. Прискакал гонец от князя Галицкого. Просит помощи слёзно: напали на них днестровские половцы.
По осунувшемуся, потемневшему лицу дружинника Святослав понял, что гнал тот день и ночь без остановки.
— В большой силе напали степняки?
— Одним галичанам не совладать, князь.
Какими бы ни были отношения с Галичем, подумал князь, половцы оставались половцами. Их налёты несли кровь, пожары, гибель простых смердов и, главное, ужас полона для тысяч русских людей, которых погонят на невольничьи базары за Дунай... Надо возвращаться немедленно.
Он попрощался с князем Василько и княгиней, подошёл к княжнам, хотел объяснить причину своего вынужденного отъезда, но вместо этого неожиданно спросил Марию:
— Это твоя закладка в «Буколиках» Вергилия? Я был в библиотеке, листал книги... случайно нашёл... — И смутился.
Мария потупилась, щёки её порозовели, но она совладала с собой, глянула на мгновение прямо ему в глаза и ответила односложно:
— Моя.
— Я так и подумал...
Святославу нестерпимо захотелось прямо сейчас узнать, согласится ли Мария на сватовство...
Но через несколько часов скачки мысли о полоцкой княжне ушли, уступив место тревожным раздумьям о предстоящих боях.
Днём они сделали короткий привал на берегу речки со смешным названием Птичь и выехали засветло, рассчитывая попасть к ночи в Туров, чтобы там выспаться.
Ещё через день они въехали в пределы Волынской земли. Здесь уже знали о нашествии днестровских половцев на южного соседа и готовились. Князь сменил лошадей и помчался во Владимир.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Объединённые галицкие и волынские полки перехватили половцев у Звенигорода Галицкого ранней осенью 1143 года и, отрезав им путь в степь, разгромили в короткой и безжалостной битве.
Удалось освободить большой полон, взять скот, добычу.
На победном пиру Святослав сидел рядом с сыном Владимира Галицкого Ярославом. Юный княжич был на пять лет младше, но в народе его уже называли Осмомыслом за мудрость не по годам и знание восьми языков.
И хотя Святослав знал, что Галицкий князь Владимир не изменил своего отношения к нему и не перестал зариться на Волынь, он испытывал искреннюю приязнь к княжичу.
После третьей чарки доброго венгерского — здесь, на Галицкой Руси, ему отдавали предпочтение перед всеми медами, рейнскими и фряжскими винами — Святослав неожиданно для самого себя заговорил о том, что последнее время стало всё чаще занимать его мысли: как трудно и кроваво прорастает на Руси принятое ещё при Мономахе уложение «Всяк да держит отчину свою» и как сталкивается оно с обычаем лествичного наследования столов.
— Вот смотри, — рассуждал он, — ваш дом объявил Галицкую землю своей вотчиной и вывел её из лествичного оборота. Всем Рюриковичам тем самым вы нанесли ущерб...
— Отец думает не о княжеском ущербе, а о благе своей земли, брат, — ответил Ярослав.
— Прежде чем возразить, Святослав долго молчал, украдкой поглядывая на румяного, ясноглазого, высоколобого княжича.
Княжеское благо и благо земли не одно и тоже! — сказал он наконец. — Князья садятся на престол, как временщики, до прихода нового великого князя. Каждый великий князь первым делом перекраивает столы, и едут князья из града в град с чадами и домочадцами своими, с сокровищницей, дружиной и полком и занимают ещё не проветрившийся от предыдущего князя дворец, оделяют свою дружину, задабривают местную бояру и думают лишь о пополнении казны и дружины, о своём благе, а не о благе города к земли.
— Мы о благе Галича думали, — сказал Ярослав.
— А мы — о благе Чернигова. Ольговичи там Успенский собор выстроили, дворец над Десной, каменные надвратные башни. Они радеют о благе Чернигова, потому что полагают его своей отчиной.
— Я бы хотел побывать в Чернигове. Сказывают, дивный город. И в Новгороде, и в Киеве... — мечтательно сказал Ярослав.
Дома, во Владимире, Святослава ждал гонец от Всеволода с сообщением, что Мария согласна и он засылает сватов к Васильку...
Целый месяц Киев, Полоцк и Владимир обменивались послами, гонцами, ездили сваты во главе с великим боярином Ратшей...
Всё это время Святослав, презрев приличия, почти безвыездно жил у Нежданы. С каждым днём, проведённым у неё, он всё сильнее привязывался к ней. Иногда, зарывшись лицом в ложбинку между её упругих грудей, жадно втягивая крупным носом запах её тела, он с ужасом думал, что ещё несколько недель, и ему придётся разлучиться с ней.
А Неждана, судя по всему, ничего не подозревала. По утрам ходила доить корову и сразу же несла ему парного молока с ломтём тёплого хлеба, густо намазанного мёдом, — с детства любимый его завтрак. Он прислушивался к её лёгким шагам по лесенке и каждый раз поражался, как хороша его подруга...